Ольга Бэйс - Тайны Сент-Ривера

– И все же?

– Дело в том, что у полковника была очень странная реликвия, с военного времени. Он ведь служил в контрразведке… Ну, ладно, скажу. У него все послевоенные годы хранилась ампула с цианидом, которую он конфисковал при задержании какого-то очень знаменитого агента. Он этой реликвией очень гордился, но показывал ее не всем. Хотя, похоже, все, кто бывал в его доме, об этой ампуле знали. Недели три назад к нему приезжал Морис, а через два дня полковник вдруг обнаружил пропажу своей реликвии. Он очень расстроился. Я слышал, как он звонил Морису и говорил ему, что намерен обратиться в полицию, но я не думаю, что он сделал бы это. Ведь хранение таких вещей тоже может быть не совсем законным.

– Да, пожалуй, если бы Парр был жив, его можно было бы считать подозреваемым, сейчас эта версия отпадает. Но, возможно, у кого-то еще был мотив для убийства господина Зальцмана?

– Возможно, но он так мало встречался с людьми, ни с кем не ссорился, даже не знаю, кто бы это мог быть.

– А у полковника было написано завещание? – спросила я, так как это, пожалуй, было единственное направление, которое можно было исследовать, отвечая на вопрос «зачем?».

– Об этом вам лучше спросить его адвоката, господина Фроста, Энтони Фроста. В прихожей над телефоном висит список номеров, там есть и номер телефона адвоката.

– Пожалуй, пока все, – подвел черту комиссар, – не будем больше вас задерживать. Если вспомните что-то важное, позвоните мне, или госпоже Адамс.

Эрик Катлер достал из своего бумажника мою визитную карточку и отдал ее Тиму Солтингу.

Луиза Барини

Только тогда, когда мы уже ехали в машине, я спросила у Эрика Катлера, узнал ли он что-нибудь о горничной Кроунов.

– Идея была хороша, но пока все мимо. Родители Луизы живут в Эрджине, у них там небольшой домик, который они превратили в нечто вроде пансионата. В сезон сдают комнаты отдыхающим. Доход небольшой, но они не бедствуют и не скучают. Луиза уехала из Эрджина в Сент-Ривер, как только закончила школу. Мечтала стать актрисой, но ничего из этой затеи у нее не получилось. До Кроунов работала в гостинице «Корона». По возрасту она тоже не подходит на роль дочери Стэллы Роджерс. Ей только двадцать пять лет.

– Да, этих двух Луиз объединяет только имя, остается проследить судьбу той Луизы, которая нам нужна, через приют, – подвела я итог.

– Видимо, но для того, чтобы раскрыть тайну усыновления, нужно решение суда. Завтра запрошу его, опираясь на обращение адвокатской фирмы Портера. А на сегодня, надеюсь, все.

На следующее утро мы опять собрались в кабинете комиссара. Нужно было проанализировать все собранные факты и выработать план дальнейшего расследования. Если вчера было ощущение, что тайна готова открыться, то сегодня уже так не казалось.

– По крайней мере, мы теперь знаем, откуда могла появиться ампула с ядом. – начал разговор Эрик Катлер, когда мы устроились в креслах вокруг его стола.

– Вот именно – могла, – тут же прокомментировал Дэвид.

– Ну, если пропажа ампулы с ядом, причем именно цианидом, у одного из наследников Парра считать простым совпадением с тем фактом, что сам Парр отравился этим же ядом, то я, пожалуй, сочту, что в этом деле слишком много совпадений, – возразила я.

– Однако, если даже это была та самая ампула, то украсть ее мог только сам Морис Парр, значит, опять всплывает версия самоубийства, а мотив? Ну не могу я представить, что ему вдруг пришло в голову уйти из жизни именно там, и именно во время этого приема. Зачем? Почему? – продолжил свои скептические рассуждения Дэвид.

– Да, пока мы не поймем причины всего того, что произошло, нам не распутать этот клубок нелепых загадок – заметил комиссар, у которого, судя по всему, тоже не было особого оптимизма в оценке наших ближайших перспектив.

– Но, – решила я вернуть своих друзей в рабочее русло, – есть пара причин, по которым Морис Парр мог быть убит.

– Одна очевидна, – сразу включился в мои рассуждения Дэвид, – это его наследство, быть очень богатым всегда было опасно, но что ты еще имеешь в виду?

– Как мы уже знаем, покойный был не слишком приятным, к тому же еще и не очень порядочным человеком, – такие люди способны возбуждать ненависть.

– Убийство из мести? – уточнил комиссар.

– А почему бы и нет? – продолжила я развивать свою мысль, – причем в этом случае мы получаем чисто психологически некоторое представление о преступнике.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Дэвид.

– Я берусь с значительной долей вероятности утверждать, что убийца не принадлежал к ближайшему окружению Парра.

– Понимаю вашу мысль, – подхватил Катлер, – этот человек, видимо, не знал о болезни Парра, иначе он либо совсем отказался бы от мысли о мести, считая, что тут уже достаточно потрудилась судьба, либо его план не включал бы такой легкий уход из жизни для столь ненавидимого врага.

– Вот именно!

– Тогда, возможно вы не против будете прокатиться в Эрджин, маленький, тихий курортный городок? – спросил меня комиссар, на его лице, наконец, появилась улыбка.

– Это прекрасная идея, – тут же согласилась я.

– А я готов тебя отвезти, – предложил Дэвид

– А твой шеф тебя не потеряет?

– Нет, его очень заинтересовало это дело, он понимает: у нашей газеты здесь есть преимущество, поскольку репортер «Интерньюс» оказался в центре событий. Так что, один звонок в редакцию – и я командирован в Эрджин.

– Ну а мне придется писать кучу запросов, – вздохнул комиссар, – нужно ведь собрать максимум информации обо все других, кто был в замке Фэрни в тот злополучный день, да и убийство Зальцмана требует определенных усилий, оно может иметь и свой собственный сюжет, хотя такое совпадение я бы посчитал очень странным.

– А вдруг кто-то решил угрохать полковника именно сейчас, надеясь на то, что полиция сочтет это связанным с делом Парра, и пойдет по ложному следу, предоставляя возможность настоящему преступнику скрыться, или хотя бы замести следы.

– Хорошая мысль, коллега, улыбнулся Катлер.

От Сент-Ривера до Эрджина по скоростной трассе всего пара часов езды. В полдень мы с Дэвидом уже ехали по маленькому и уютному городку, где не было ни высотных зданий, ни автомобильных пробок. Пансионат с непритязательным названием «Тихий уголок» находился в очень живописном и действительно тихом месте, если не считать шелеста набегавших на берег волн.

Госпожа Барини оказалась симпатичной моложавой полной брюнеткой, очень улыбчивой и наверняка разговорчивой. Ее мужа пока не было видно. По дороге мы с Дэвидом договорились, что снимем в этом пансионате на пару дней комнату. Я чувствовала, что здесь прямой разговор не даст никакого результата. Люди этой среды, как правило, очень настороженно воспринимают вопросы о своих близких. Кроме того, мне почему-то казалось, что здесь есть информация, которую нам не захотят открыть добровольно.

– У меня как раз освободилась замечательная комната, из окна такой вид! Да, вы просто не захотите уезжать, – щебетала хозяйка пансионата, провожая нас действительно в очень симпатичную комнату на втором этаже.

Когда Эмилия Барини спросила нас о том, чем мы в жизни занимаемся, Дэвид сказал, что он репортер газеты «Интерньюс», но здесь совсем не по работе, решили вот с подругой отдохнуть у моря пару дней, после этого в мою сторону уже никто даже не смотрел, было же понятно, кто тут главный.

Когда мы с Дэвидом остались в комнате одни, я предложила ему подумать, как нам вызвать на откровенность нашу милую хозяйку.

– Знаешь, простые расспросы нам мало помогут, нужно ей как-то рассказать историю Парра, его смерти и завещания, все равно это уже не секрет, возможно, какие-то материалы она читала в газетах, но если это хоть как-то касается их дочери, она обязательно проговорится. Только нужно именно ее вынудить начать этот разговор – предложила я.

– Все очень просто, – подхватил мою идею Дэвид, – купи газету, где есть хоть что-то об этом происшествии, и начнем об этом говорить между собой за ужином, но так, чтобы она слышала.

– Не слишком ли явно? – ведь в газетах писали, что на том смертельном ужине присутствовал репортер «Интерньюс».

– Ну и что? – возразил мой друг, – подозрительно будет как раз, если мы об этом не будем говорить, ведь следствие еще не закончено, газеты комментируют его ход. Понятно, что меня это должно интересовать в первую очередь. Мы ведь ни о чем ее не будем спрашивать.

– Может, ты и прав, – согласилась я, – если она промолчит, это тоже знак, ведь ее дочь оказалась причастна в какой-то мере к этим событиям. Она не может этим не интересоваться. Я хочу, чтобы она узнала о завещании, об этом писали только вскользь, по-моему.

– Об этом вообще не писали, по просьбе комиссара.. Эта информация появится в газетах только через три дня.

– Но об этом могли рассказать журналистам, например, те, кто присутствовал на оглашении завещания, – наивно предположила я.