Эрл Гарднер - Дело о племяннице лунатика
– Сразу же, как только нож будет обнаружен, сержант Голкомб примется искать на нем отпечатки пальцев, – заметила она.
– Не сомневаюсь!
– И он их не найдет.
– Конечно нет.
– Это возбудит его подозрения.
– Почему?
– Потому что на ручке разделочного ножа должны быть отпечатки пальцев.
Мейсон отвесил небольшой поклон и сказал:
– Теперь, моя дорогая юная леди, вы начинаете понимать, в каком положении окажется окружной прокурор.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
Мейсон ответил:
– Вспомни, что на ручке ножа, найденного под подушкой Кента, не было четких отпечатков пальцев.
Она хотела было что-то сказать, когда телефонный звонок пронзительным звуком наполнил комнату.
– К какой линии подсоединен этот аппарат? – задал вопрос Мейсон.
– К междугородной. Пока я была здесь, хотела быть уверенной, что мы не пропустим ни одного звонка.
– Отвечай, – распорядился он.
Она подняла трубку и произнесла:
– Алло! – Затем послушала минуту и сказала: – Мистер Мейсон сейчас здесь. Я ему передам. – Делла прикрыла ладонью микрофон. – Кто-то из тюрьмы, – тихо сообщила она, – говорит, что Питеру Кенту только что вручили какие-то бумаги и он очень обеспокоен и хотел бы видеть вас как можно быстрее.
Мейсон кивнул:
– Скажи ему, что уже выезжаю.
Положив разделочный нож на стол лезвием вверх, Мейсон обратился к Делле Стрит:
– Приведи Эдну Хаммер. Надо ей все объяснить, прежде чем я поеду в тюрьму.
Делла направилась к двери в библиотеку. Пока Мейсон тщательно стирал носовым платком с ручки ножа отпечатки пальцев, Эдна Хаммер вошла в комнату.
– Ну, – воскликнула она, увидев на столе нож, – да ведь это тот же самый!
– Отлично! – сказал Мейсон. – По-видимому, ни на одном из ножей нет ничего, что бы могло отличить один от другого.
– Что вы хотите, чтобы я сделала с ним?
Мейсон протер лезвие платком, придирчиво осмотрел и завернул его в коричневую бумагу, в которой был нож, когда его принес Пизли.
– Будьте осторожны, чтобы не оставить на нем никаких отпечатков, – предупредил Мейсон. – Положите его в ящик буфета. Позвоните сержанту Голкомбу и скажите, что я собираюсь быть у вас в восемь утра. И запомните, дорогая, мои слова: я собираюсь быть там в восемь утра и хочу, чтобы вы меня впустили.
– И я должна запереть ящик?
– Да. Пусть никто не знает, что нож в ящике. Заприте замок и никому не открывайте. – Пока она тянулась за бумажным свертком, Мейсон вдруг спросил небрежным тоном: – Почему вы думаете, что ваш дядя намеревался убить вас, Эдна?
Она вздрогнула, как от удара.
– О чем вы говорите?
Мейсон быстро шагнул к ней:
– Вы знаете, о чем я говорю, Эдна. Вы знали, что ваш дядя разгуливал во сне дней тридцать назад, если не больше. Вы думали, что он собирается убить вас.
– Это не так! Это фальсификация!
– Тогда почему, – потребовал он объяснений, – вы установили этот сверхнадежный замок на дверь вашей спальни?
У нее перехватило дыхание, и она уставилась на него испуганными глазами.
– Давайте, – подбодрил он, – скажите мне правду!
– Я… я…
– У вас и прежде был достаточно хороший замок на двери, – пришел он к ней на помощь. – Но вы боялись, что у Кента есть ключ, и решили поставить замок, к которому у вашего дяди не могло быть ключа. Вы наняли слесаря, чтобы установить один из самых дорогих замков, какие только можно достать за деньги, и только у вас был бы от него ключ. Ведь верно?
– Но… это не… так.
– Тогда почему вы это сделали?
Она отшатнулась от Мейсона, рухнула в кресло и начала плакать.
Он произнес:
– Валяйте плачьте, если хотите. Когда закончите, ответите на мой вопрос.
Она подняла глаза, из которых катились слезы.
– Но почему вы хотите знать об этом замке? – спросила она.
– Потому что, – ответил он, – именно таким образом окружной прокурор собирается сбить вас с панталыку. Он ткнет вас носом в этот факт, когда вы будете стоять на свидетельском месте, и заставит вести себя так, как вы ведете сейчас, прямо напротив присяжных. Можете представить, как это отразится на судьбе вашего дяди. Жюри будет думать, что ваш дядя в душе убийца. Даже если они поверят, что он лунатик, его все равно признают виновным.
– Но здесь совсем другая причина.
Мейсон впился в нее пристальным взглядом:
– Хорошо, тогда назовите ее.
– Джерри и я тайно поженились месяц назад, – ответила она, опуская глаза.
Мейсон глубоко вздохнул.
– Слава богу хоть за это! – вырвалось у него.
– Вы о чем?
– Я боялся, что вы установили этот замок из-за дядиных прогулок во сне, потому что боялись его.
– Нет, мистер Мейсон, честно, замок не имеет к дяде никакого отношения.
– Почему вы не объявили о своем замужестве?
– Мы хотели держать это в секрете.
– А ваш дядя знал?
– Именно от него мы и скрывали это.
– Почему?
– Он немного эксцентричен.
– Он же не против Джерри, ведь так?
– Что вы, Джерри ему очень нравится. Но я не хочу, чтобы он думал, будто я намерена покинуть его до его нового брака.
– В таком случае, – продолжал допытываться Мейсон, испытующе наблюдая за ней, – чем вызвана такая спешка?
– Тем, – ответила она, смеясь, – что я люблю, и здесь недалеко Голливуд, а Джерри во многом смахивает на шейха. Многие женщины от него без ума. По натуре он бабник и… Словом, я сцапала его, как только представился случай.
Мейсон ухмыльнулся и заметил:
– Ну, раз вы установили этот замок на дверь не из-за ночных променажей вашего дяди, то и слава богу. Но когда я увидел замок на двери, то нашел объяснение скорее зловещее, чем романтическое, и понял, что окружной прокурор не преминет воспользоваться этим и попытается выбить вас из колеи во время перекрестного допроса… Полагаю, что ключи есть у вас и у Джерри?
Она кивнула.
– И больше ни у кого?
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– В конце концов, – ответила она, – у меня один муж.
– Вы еще доверились кому-нибудь? Кому еще известно, что вы поженились?
– Ни одной душе.
– О’кей, – заключил Перри Мейсон. – Берите этот разделочный нож, положите в ящик и, если окружной прокурор начнет допытываться о замке на двери, когда вы будете стоять на свидетельской трибуне или перед Большим жюри, изобразите сначала замешательство, как только что передо мной, затем скажите правду, а заодно посмейтесь и поплачьте – словом, набросьте покров романтики. – Мейсон кивнул Делле Стрит, нахлобучил шляпу и объявил: – Поехал в тюрьму.
Глава 17
Перри Мейсон, свежевыбритый, в строгом сером костюме, который сидел на нем так, словно был сшит на заказ, нажал пальцем кнопку звонка на входной двери резиденции Питера Кента. Дверь почти сразу открылась, и в проеме возник сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств. На лице Мейсона отразилось изумление.
– Не слишком ли рано вы приступили к работе, сержант? – осведомился он.
Голкомб ответил:
– Да, если говорить о том, что рано, и о том, что я на работе. Чего вы хотите?
– Осмотреть помещение, – ответил Мейсон. – У меня есть пара вопросов к некоторым свидетелям. Есть возражения?
– Всем свидетелям вручены повестки, – заявил Голкомб, – вы не можете влиять на них.
– Я и не собираюсь влиять на них, а хочу поговорить с ними.
Голкомб, освободив дверной проем, сказал:
– Ну, если так, входите. Я буду поблизости во избежание недоразумений.
Эдна Хаммер вышла вперед и протянула Мейсону руку:
– Доброе утро, мистер Мейсон, могу ли я быть вам чем-нибудь полезной?
Мейсон кивнул.
– Она свидетельница обвинения, – предостерег Голкомб.
Мейсон в упор глядел на полицейского.
– То, что окружной прокурор вручил кому-то повестку, еще не значит, что этот человек должен быть напуганным, – ответил он. – Долг свидетеля – говорить правду! Когда дело будет назначено к разбирательству, я сам вручу повестки нескольким свидетелям. Кстати, сержант, мне нужно побеседовать с мисс Хаммер наедине.
Голкомб возразил:
– Вы не должны говорить ей, какие давать показания.
– А вы не должны указывать мне, что делать, говоря вашими словами – влиять на меня, – отрезал Мейсон. Он взял Эдну под руку. – Думаю, мы поговорим у вас в комнате, Эдна.
Они прошли вниз по коридору. Голкомб ринулся к телефону.
– Что он собирается делать? – спросила она.
– Звонить окружному прокурору, – ухмыляясь, ответил Мейсон. – Давно он здесь?
– С половины восьмого.
– Вы звонили ему?
– Да, и мне не следует держаться с вами слишком по-дружески, не так ли? – осведомилась Эдна. – Мы же не хотим, чтобы они нас заподозрили?
Мейсон кивнул и спросил:
– Положили нож, все нормально?
– Да.
– Когда это было?
– Около одиннадцати.
– Ящик заперли?
– Да!
– Где ключ?
– У меня.
– Уверены, что ключ только один?
– Ну… конечно!
– С каких пор вы запираете ящик?
– Со следующего дня, как нашла нож под подушкой.
