Буало-Нарсежак - Контракт на убийство
Подобно осужденному с завязанными глазами, который на ощупь передвигается по камере, Г упирается в стену. Выхода нет. Но самое худшее — ах, эта мысль нестерпима! — самое худшее то, что через несколько дней, когда он окажется под подозрением, если до тех пор, конечно, не будет убит, его разлучат с собакой. Отправят ли его в тюрьму или отвезут на кладбище, в любом случае Ромул останется один и будет повсюду разыскивать его. Даже если ты во всем разуверился и знаешь, что жизнь — это мусор, бывают картины, представлять себе которые невыносимо… Ромул, запертый вместе с бродячими собаками, уткнувшись носом в железную решетку, ищет в панике среди зловонных испражнений дорогой запах своего вожака. Человеческое отчаяние можно преодолеть. Г это знает… Но отчаяние беззащитного зверя… да от этого повеситься можно! И напрасно убеждаешь себя, что, в конце концов, это всего лишь собака — ему уже не раз доводилось слышать такое, — неправда! Это чудовищная ложь! Приходится оттягивать ворот, чтобы перевести дух! В темных глазах Ромула проглядывает что-то бесплотное — то ли отблеск, то ли свет, что-то неуловимое, неземное, но такое живое и нежное! Из-за одного этого стоит попытаться защитить его в гнусном мире убийств! Правда, мой красавец? Иди сюда. Ложись на колени, чтобы быть поближе ко мне. Ты здесь надолго, обещаю тебе. Пусть только попробуют увести тебя, у меня осталась целая обойма! Усевшись на пол и поглаживая ладонью нежные уши, чутко реагирующие на прикосновение, Г отказывается искать решение. Он просто его не видит. А впрочем, есть одно! Быть может, не следует преувеличивать опасность? Не лучше ли уцепиться за мысль, что двое поденщиков подрались из-за девчонки. Раненого сунут в больницу, а того, другого, — в тюрьму, и делу конец. Жизнь продолжается.
И тут Г обнаруживает, что никогда, в сущности, не доверял тому, что может походить на счастье. Взять хотя бы его маленькую ферму, он ведь и в нее не верит. Он не из тех, кто, остановившись, заявляет: «Здесь я у себя дома!» А Ромул — это соблазн «своего дома». Вот почему разлука не за горами! Глубоко страдая, Г осознает, что принадлежит к иному, особому миру, миру тьмы, миру расставаний. Он гладит шею пса. Никогда еще ему не было так грустно, и, чтобы подбодрить себя, он шепчет:
— Что ты скажешь, если я предложу тебе хорошенькую отбивную, целую отбивную для тебя одного, а? Гулять так гулять!
Аджюдан появился вновь только к вечеру. Вошел безо всякой опаски, крикнув лишь: «Придержите собаку!» Положив кепи на стол, он все так же непринужденно садится в гостиной верхом на стул. Г крепко держит Ромула, тот почему-то нервничает.
— Я был уверен, — признается аджюдан, — что это не простая драка. И в самом деле, в полицию пришло анонимное письмо, в котором сообщается о наличии тайника с оружием возле пруда. Вам знакомо это место?
— Да, конечно. Пруд у дольмена.
— Мы обнаружили там холодное оружие, охотничьи ружья, два ручных пулемета и гранаты. Я уж не говорю о патронах. А кроме того, карту района и блокнот, с которого сейчас снимают ксерокопию. В нем содержатся зашифрованные записи с кодом.
«Жестокий удар! — думает Г. — Оружие, и где — здесь. В краю басков. Лесопильня Морбиана. Юго-Западный цементный завод. И везде один генеральный директор — мсье Луи. Который в сговоре с некоей Патрисией Ламбек, по матери испанкой и в какой-то мере владелицей сети call-girls. Все это выплывет наружу одновременно».
— Поздравляю! — говорит Г. — Но чем я могу быть вам полезен?
— Телефон! — отвечает полицейский. — Наш, который находится на борту служебной машины, забрал инспектор, приехавший из Нанта.
— Уже?
— Дело принимает широкий размах.
— Ну что ж, вы пройдете по коридору и найдете аппарат в соседней комнате.
Жандарм поднимается, поскрипывая кожаным снаряжением, состоящим из кобуры и портупеи. Ромул, весь подобравшись, ворчит.
— Ваш питомец не слишком приветлив. Но я привык. У нас тоже есть такой, только гораздо старше. Он поедает всю нашу малину. Зато очень смирный.
Аджюдан располагается в мастерской, закрыв без всяких извинений дверь. Чувствует себя как дома. Любезен, но весь при исполнении! И Г, обратившись в слух, пытается собрать хоть какую-то информацию. Увы, ему лишь изредка удается поймать обрывки фраз. «Прекрасно, господин капитан… Да, я этим займусь…» Шепот. Молчание… Затем голос окреп: «Это было бы поразительное совпадение… Они все друг на друга похожи, но я могу посмотреть с ветеринаром». Молчание. Молчание, равносильное щелканью каблуков по уставу…
«Я в вашем распоряжении, господин капитан…» Выйдя из мастерской, он вытирает лоб, на котором осталась красная отметина от кепи.
— С этим делом не так-то просто разобраться! — заявляет аджюдан. — Оно разрастается, как снежный ком. Насчет телефона не беспокойтесь. Мы управимся своими средствами. Скажите… Ваш пес… Откуда у него этот шрам?
«Ну вот! — думает Г. — Кажется, добрались!»
Вид у него смущенный, и он понимает, что это производит неблагоприятное впечатление. Однако приходится что-то отвечать.
— Подрался! — выдавил из себя Г.
Аджюдан кивает головой со знанием дела.
— Остерегайтесь. Порода великолепная, но неприятностей не оберешься.
Он тоже говорит что попало, это ясно. Почему он упомянул о ветеринаре? Да потому что в верхах звенья широкого расследования начинают собираться воедино. Отдельные детали головоломки встают на свои места. Что сталось с раненой овчаркой после того, как был убит Ланглуа? А здесь имеется овчарка с подозрительной отметиной на бедре. Надевая кепи, жандарм оглядывается по сторонам. И Г снова слышатся его слова: «Это было бы поразительное совпадение!» В самом деле, если собака объявилась здесь, значит, этот самый Жорж Валлад… Вот он, снежный ком. Жандарм внезапно заторопился. Ну как же, в руках у него главное расследование всей его жизни. Остановившись у двери в сад, он оборачивается:
— Вы собираетесь остаться на несколько дней?
— Думаю, да!
— Возможно, вы нам еще понадобитесь…
Началось. Перематывающая машина пришла в движение. Г уводит Ромула в дом. Руки так сильно дрожат — причем и правая тоже, — что ему никак не удается закурить трубку, В течение стольких лет он умудрялся выскальзывать из сетей правосудия, и вот теперь… Настал день поражения! Ибо с каждой минутой в него, словно нож, все глубже вонзается мысль, что он попался. Ромул растягивается у его ног. Бедняга! Твое счастье, что ты живешь только настоящим! А меня уже хватает за горло день завтрашний. Завтра — ветеринар. Завтра — жандармы, и я во всем признаюсь… сразу… Возможно, своей покорностью я добьюсь, чтобы нас не разлучали… Хотя все это, конечно, сказки!..
Он залпом выпивает большой стакан воды. Почесывается. Чувствует внутри пустоту. Он сам не свой! Заводит часы. Чего-то ждет. И в конце концов садится, свесив руки между колен. На этот раз он никто: ни Жорж, ни Фредерик, ни Марсель и даже не Ромул! А если позвонить Патрисии? Он взвешивает все «за» и «против», у него появляется какая-то цель. В настоящий момент ей должно быть известно, что мсье Луи, всемогущий генеральный директор компании импорта-экспорта, стал предметом расследования, в конце которого маячит тюрьма. Еще ничего не известно, но у нее слишком большой опыт в делах, чтобы не понять главного: шаткое сооружение из всех этих предприятий, сколоченное наспех, удерживается лишь с помощью угроз и насилия. Она достаточно умна, чтобы сообразить, чего следует ожидать через месяц или даже через неделю. И что? Каким образом она рассчитывает спастись? Рискует она гораздо меньше, чем ее патрон, но сообщница преступника — это многообещающая перспектива!
Г идет к раковине смочить голову. В этой-то голове, так мало приученной строить планы, все и конструируется, комбинируется на основе туманных образов, обрывков мыслей, но все это пока довольно призрачно. Напоминает детские сказки! Ну даже если предположить, что полиция в конечном счете заподозрит истину за ширмой таких разнородных вещей, как цементный завод и лесопильня, придерживаясь самого простого варианта, сколько времени понадобится, чтобы возбудить судебное преследование? И нельзя ли с помощью Патрисии, которая, в противоположность ему, всегда отличалась хладнокровием и ясностью суждений, найти способ защитить себя? Надо попытаться.
Приложив палец к губам, Г подает Ромулу немой сигнал, который пес, навострив уши и сосредоточив внимательный взгляд, быстро переводит на свой язык: «Сидеть спокойно… Не мешать, не обращать внимания на шумы снаружи…» Он молча идет за хозяином в лабораторию и ложится под столом. Все это ему совсем не нравится. Он уловил и разгадал волны тревоги, возникшие после прихода того человека в форме. Надо будет присмотреться. Ромул инстинктивно умеет распознавать людей с нашивками, от которых ничего хорошего ждать не приходится. И теперь он вслушивается в слова, передающиеся по проводам, в голос хозяина, приглушенный, настороженный, и тот, другой, далекий голос, уловить который могут лишь уши овчарки.
