Джон Карр - Часы-убийцы
Дверь хлопнула. На некоторое время напряжение спало. Мелсон устало откинулся на спинку стула. Становилось прохладно.
– Знаете, Фелл, – проговорил Хедли, – все как-то начинает ускользать у меня из рук. Подозреваю, что до сих пор я только делал один промах за другим. Убийца в эту минуту находится здесь, под этой крышей в нескольких шагах от нас. Это один из них. Но кто?
Фелл не ответил. Он сидел, опустив подбородок на руки, сжимавшие трость. Ленточки пенсне шевелил легкий сквозняк. Часы глухо, отрывисто, неумолимо пробили половину четвертого.
12. Пять загадок
Новый день – 5 сентября, пятница – встретил жителей Лондона холодной осенней погодой. Служанка постучала в дверь Мелсона в обычные восемь часов. Подавая завтрак, она была не более разговорчива, чем всегда. Наверняка она уже слышала о событиях этой ночи, но не подозревала, что их постоялец может иметь какое-то отношение к случившемуся по соседству. Что касается Мелсона, то, как правило, склонный преувеличенно заботиться о своем здоровье, он на сей раз с приятным удивлением обнаружил, что проснулся после всего четырех часов сна вполне свежим и отдохнувшим.
Сорок два года; на кафедре истории университета большими, чем у него, успехами мог похвалиться разве что заведующий кафедрой, ученый с мировым именем; уютная квартира, общение с интеллигентными людьми. Что еще нужно человеку? После завтрака Мелсон выкурил у окна свою первую трубку, поймав себя на том, что улыбается чуть загадочной улыбкой, по которой, как он подозревал, слушатели его курса ("История Англии от Гражданской войны до вступления на трон Вильгельма III") догадывались, что старина Мелсон собирается отпустить одну из своих непритязательных шуток.
Нахмурив брови, Мелсон разглядывал себя в зеркале платяного шкафа. "Унылый Шерлок Холмс", – так назвал его вчера Фелл. Нет, обвинить его можно было, пожалуй, только в некоторой замкнутости – да и то на самом деле он вовсе не замкнулся в себе. Если человек слишком уж старается приобрести репутацию весельчака, он может стать популярным, но в кругах специалистов его вряд ли будут принимать всерьез. Чопорность Мелсона до такой степени стала частью его репутации, что он никогда не решился бы блеснуть в своей лекции остроумием или шокирующе оригинальной точкой зрения, как делали некоторые его коллеги. Втайне он завидовал им, но сам решился на это лишь один-единственный раз. Он говорил о Кромвеле и внезапно стал обличать старого проходимца с красноречием, удивившим даже его самого. Студенты сначала слушали в немом изумлении, а потом начали пересмеиваться. Доходившие до его ушей пересуды отравляли ему жизнь весь семестр. Он вернулся к своей прежней сухой манере и больше никогда не возобновлял попыток от нее отказаться.
Гидеон Фелл – дело совсем другое. Мелсон отлично помнил, как доктор Фелл, приглашенный прочесть двух-семестровый курс лекций в их университете, в один миг стал среди студентов самой популярной фигурой всех времен. Он помнил громоподобный хохот Фелла, его манеру широким жестом вызывать кого-либо из слушателей на спор. Трудно было бы забыть знаменитый фелловский цикл лекций "Королевские фаворитки и их влияние на правительство", как и другой, не менее знаменитый цикл, посвященный королеве Анне.
И вот сейчс их узелком связало преступление. Мелсон много лет знал Фелла, но до сих пор только слышал или читал в газетах об участии доктора Фелла в раскрытии ряда загадочных преступлений. Сейчас Мелсон мог, наконец, видеть все собственными глазами. Хедли дал понять, что не возражает против его участия, и Мелсон решил, что внимательнейшим образом проследит до конца все развитие дела.
Правда, на совести Мелсона была незавершенная работа над книгой епископа Бернета. Впрочем, черт с ним! Мелсон взглянул на заваленный бумагами письменный стол и с чувством человека, вырвавшегося на свободу, подумал, что с удовольствием позабудет на время о епископе. Фелл пригласил его к себе на Грейт Рассел-стрит, сказав, что рад будет видеть в любое время, – мелькнуло в голове у Мелсона. Тогда...
Мелсон схватил шляпу и сбежал по лестнице.
Шагая по улице, он украдкой бросил быстрый взгляд на дом № 16. При утреннем освещении его белые колонны и красные кирпичные стены выглядели совсем по-иному; ночные события казались настолько невероятными, что Мелсону показалось: вот-вот выйдет Китти и начнет спокойно подметать крыльцо. Однако все шторы были опущены, и дом не подавал никаких признаков жизни. Мелсон свернул в сторону шумного Холборна и через десять минут уже поднимался в скрипучем лифте отеля "Диккенс". Из-за дверей Фелла слышались возбужденные голоса; судя по всему, Хедли был уже здесь.
Фелл сидел в пестром халате и поглощал самый обильный завтрак, какой только доводилось видеть Мелсону. Хедли, позвякивая ключами в кармане, задумчиво глядел в окно на толпящихся перед воротами Британского музея туристов.
– Если учесть, что живете вы в Кройдоне, – заметил Мелсон, – рановато вам пришлось сегодня выбраться на работу.
– Остаток ночи я провел в Ярде, – пожаловался Хедли. – Вот этот лохматый жулик, который сейчас с таким невинным видом уписывает яичницу с ветчиной, сам сбежал, а всю грязную работу оставил мне... Если уж этот кофе для меня, то нельзя ли покрепче?
– По-моему, – спокойно проговорил Фелл, – чем ворчать, лучше бы рассказали, чем вы там еще занимались. Меня сейчас, прежде всего, интересуют факты. Так что же там еще происходило?
Хедли налил Мелсону и себе по чашке кофе.
– Ну, прежде всего, мы обыскали комнаты всех женщин в доме. Ничего не нашли, но мы с Хемпером не такие уж специалисты по этой части. С самого утра я направил туда одного нашего парня, который как никто знает толк в обысках. Все эти милые дамочки сейчас так следят друг за другом, что незаметно избавиться от чего-то любой из них просто невозможно. Тем не менее...
– Комнату миссис Стеффинс вы тоже обыскали?
– Да, под конец. Видно, она тоже здорово перепугалась и решила не упрямиться. Со слезами, правда, и все повторяла, что лучше бы мы сразу перерезали ей горло... А знаете, из-за чего был весь сыр-бор? У нее в ящике стола лежала пара порнографических книжонок. Я сделал вид, что не заметил их, и с этого момента все пошло гладко.
– Миссис Горсон и горничная не чинили никаких препятствий?
– Нет, против обыска они не возражали. Вернее, девчонка собралась было устроить истерику, когда узнала, что речь идет об убийстве, но миссис Горсон утихомирила ее. Вообще, Фелл, миссис Горсон мне понравилась... если, конечно, не обращать внимания на то, что она без умолку изрекает загробным голосом всякие прописные истины. Однако во всех других отношениях она оказалась очень полезной. Показала, между прочим, свои старые фотографии и чуть ли не целый чемодан стихов собственного сочинения – с соответствующими замечаниями насчет тупости и невежества редакторов и издателей. Как выяснилось, она написала еще и роман в трех томах, отослала его в одно из крупнейших издательств, а там, вернув ей рукопись, нагло украли сюжет. Это совершенно очевидно, потому что через полгода они выпустили книгу, в которой речь шла тоже о любви и героиню точно так же звали Мери. Та книга разошлась миллионным тиражом... Честное слово, у меня голова чуть не лопнула от всего этого.
Инспектор перевел дыхание, позвенел своими ключами и добавил:
– Чуть не забыл, между прочим, – среди вещей миссис Стеффинс мы нашли одну странную штуку. Не думаю, чтобы это что-то значило, но поскольку было столько шума с позолотой...
– Ну?
– Я решил взглянуть на ее тюбики с красками. Тюбик с золотой краской был до половины выжат так, что совсем сплющился. Так, знаете, некоторые аккуратные люди выжимают зубную пасту. Миссис Стеффинс утверждает, что она тут не при чем: когда она пользовалась краской, тюбик был почти нетронут... – При последних словах вилка замерла в руке Фелла, брови нахмурились. Хедли продолжал:
– Как бы то ни было, это мало что значит. Краска, следы которой мы нашли на тазике, отличается от краски на стрелках. Сержант Хемпер – он в юности увлекался рисованием и считает себя специалистом в таких вещах – клянется, что сорта краски совершенно разные. Впрочем, разницу и на глаз видно, так что никакой проблемы нет – тетушка Стеффинс, однако, шумела чуть не до утра. Упаси бог от дел, в которых замешано столько женщин – вырвалось у Хедли. – Плетемся, как по ухабам, а под конец еще и со Стенли стало плохо, но там я хоть знал, что делать.
Фелл положил нож и вилку на стол.
– Что было со Стенли?
– Уотсон сказал, что у него нервный шок и он не в состоянии отвечать на вопросы. Мне не оставалось ничего другого, как усадить его в такси и отвезти домой, в Хемпстед. Черт возьми, – словно оправдываясь, смущенно проговорил Хедли, – все-таки он когда-то служил в полиции, да и войну прошел! Потом, конечно, я его допросил. Думаете, он оценил внимание? Черта с два!.. Начал разыгрывать комедию, отказывался отвечать на вопросы и на все корки ругал полицию. Полез даже в драку, так что понадобилось стукнуть его разок-другой. После чего преспокойно уснул и пришлось позвать его сестру, чтобы она уложила Стенли в постель. – Хедли досадливо махнул рукой, допил свой кофе и сел. – Было уже совсем светло, когда я вернулся в Ярд. Надеюсь, хоть кто-нибудь оценит это.
