Элизабет Ролле - Венец королевы
Через два часа в доме все стихло. Джек, одетый в куртку, бесшумно выскользнул в коридор. Густой мрак скрывал его, однако в темноте мог затаиться и кто-то другой. Джек невольно шагнул назад и нащупал ручку двери, но потом усилием воли заставил себя остановиться. Больше всего в эту минуту ему хотелось вернуться в свою комнату и закрыть дверь на замок, но что дальше? Ему надо было уходить отсюда. Представив путь через глухо шумящий за окном старый парк, где за каждым стволом мог притаиться человек, он содрогнулся. Необходимо было что-то предпринять, чтобы обрести уверенность в себе. Крадучись, он двинулся направо, миновал комнаты Кейна, спальню Трэверса и толкнул дверь его кабинета. Потянув средний ящик стола, где хранился револьвер, Джек убедился, что ящик закрыт на ключ — после известных событий Трэверс стал запирать его. Ступая на цыпочках, Джек вернулся к себе, открыл шкаф и извлек из-под стопки рубашек отмычку. Замок стола он открыл по-прежнему в темноте. Нащупав холодный металл револьвера, Джек сунул его в карман куртки и торопливо вышел, даже не задвинув назад ящик, — его уже не заботило, когда обнаружится пропажа.
Он осторожно выбрался через окно первого этажа и, тщательно закрыв его, двинулся к конюшне. Замок гаража не был для него серьезной преградой, но водить машину он не умел. В конюшне его ждало непредвиденное препятствие: едва он начал медленно приоткрывать тяжелые двери, как услышал сонное бормотание спавшего внутри конюха. Джек замер, затаив дыхание. Поворочавшись, конюх затих. Джек не знал, что один из работников ночует при лошадях. Это нарушило его план: незаметно вывести лошадь оказалось невозможно, а идти пешком — далеко и жутко. Ему казалось, что один из тех, кого он до смерти боялся, обязательно бродит где-нибудь поблизости. Аллеи парка выглядели зловеще, то и дело мерещилось, что из-за ствола протягивается рука, чтобы схватить его. Прижимаясь к стене конюшни, он стоял в полной растерянности. Вдруг откуда-то со стороны донеслось тихое ржание. Джек метнулся прочь, решив, что едет кто-то чужой, но потом догадался: Халла. Последнее время кобылу держали в отдельной пристройке, поскольку она вела себя очень беспокойно и тревожила других лошадей. Джек вошел внутрь. Халла, выгибая шею, потянулась к нему, но Джек, хорошо знакомый с ее нравом, с опаской отступил назад. Однако выбора у него не было, и, помедлив, он приблизился к лошади и погладил ее по шее. Халла довольно фыркнула. «Может, и не сбросит, — с надеждой подумал Джек, — не всегда же она брыкается». Он пожалел, что не захватил сахара, погладил ее еще и надел уздечку.
Ночные прогулки Халле были в новинку, она тревожно всхрапывала, вскидывала голову и шарахалась от кустов, сгибающихся при сильных порывах ветра. Свернув с дороги, Джек направил лошадь напрямик к шоссе. На открытом пространстве кобыла успокоилась, но вскоре с крупной размашистой рыси перешла на галоп и помчалась что было сил. С ходу перемахнув через канаву, она вылетела на шоссе, и Джек с трудом повернул ее в нужном направлении. Быстротой Халла уступала только вороному жеребцу Трэверса. Все силы Джека были направлены на то, чтобы удержаться в седле, и он с ужасом думал, что будет, если навстречу из-за очередного поворота появится машина. Джек плохо представлял, сколько прошло времени, все его тело одеревенело от напряжения. Халла не слушалась поводьев, и у него не хватало сил справиться с ней. Наконец лошадь сама перешла на рысь, а через милю встала и, помахивая хвостом, повернула голову назад, кося глазом на всадника.
Не чувствуя своего тела, Джек неловко сполз вниз. Сделав несколько шагов на негнущихся ногах, он был вынужден сесть на обочину. Рубашка на нем была вся мокрая от пота, и на пронизывающем ветру ему вскоре стало холодно, несмотря на теплую куртку. Он заставил себя подняться, осмотрелся: слева от шоссе светились окна большого трехэтажного здания. Джек не мог точно определить, в каком месте он находится, но ему казалось, что клиника Бэрриджа должна быть поблизости. Ориентируясь на свет окон, он двинулся вперед, беря чуть правее, где, как ему казалось, стоял дом доктора. Скользя и падая, Джек пробирался напрямик — искать в темноте дорогу было занятием безнадежным. Халла шла за ним следом, и он слышал над ухом ее горячее дыхание. Джек предпочел бы от нее избавиться (она шла вплотную к нему), и он, скользя по влажной глинистой земле, боялся попасть к ней под копыта, но как только он потянулся к поводьям, чтобы привязать ее к дереву, лошадь, всхрапнув, отпрянула в сторону. Почувствовав приступ дурноты, Джек был вынужден на несколько минут опуститься на землю, однако свет, падавший из окон, придал ему сил.
От больницы до дома хирурга было совсем близко. Бэрридж проснулся от звона разбитого стекла. Послышался чей-то слабый голос. Он открыл окно и выглянул.
— Кто здесь?
— Откройте, пожалуйста…
Бэрридж буквально втащил совершенно обессилевшего Джека в дом.
— Извините, что разбил стекло, — пробормотал Джек. — Я подошел с другой стороны и боялся, что потеряю сознание раньше, чем доберусь до двери.
Включив свет, Бэрридж посмотрел на ночного гостя: одежда Джека была в грязи, руки испачканы мокрой землей, на ладонях виднелись глубокие царапины.
— Что случилось?
— Мне надо вам все рассказать… Только очень голова болит и все качается.
— Немедленно раздевайтесь, — велел Бэрридж. — Как вы сюда попали?
— На лошади. Я не умею водить машину.
Бэрридж нахмурился — хотя рана на голове у Джека зажила, езда верхом была явно преждевременной. Онемевшими пальцами Джек с трудом расстегнул куртку. Бэрридж пощупал его рубашку.
— Да вы весь мокрый! Снимайте все, я сейчас принесу сухое. Ванная вон там.
Бэрридж заставил его раздеться и закутал в теплый, длинный халат. Мокрую одежду он собрал в охапку, а когда взялся за куртку, Джек сказал: «Подождите» — и вытащил из кармана револьвер. Бэрридж внимательно посмотрел на оружие, затем перевел взгляд на осунувшееся лицо Джека, который в широком халате выглядел особенно измученным и беспомощным, и сказал:
— Я вас слушаю.
Глава XVIII
Джек невольно медлил, оттягивая момент, когда его собственные слова воздвигнут между ним и людьми, хорошим отношением которых он дорожил, стену отчуждения и презрения. Однако ради этого он сюда и явился…
— Все началось год назад, — сидя на диване, отрывисто заговорил он, не глядя на Бэрриджа. — Меня выгнали из магазина, где я работал. Из кассы исчезло шестьдесят фунтов, и хозяин подумал, что это я их украл. Этих денег я не брал, но в полиции тоже решили, что это моих рук дело. У меня уже были неприятности с полицией. — Джек поднял глаза и вызывающим тоном сказал: — Один раз я украл бумажник. — Он сделал паузу, ожидая, что скажет по этому поводу Бэрридж, но врач молчал. — Значит, вы уже знаете… Этот инспектор сразу выложил, что я собой представляю. Как только услышал мою фамилию, так сразу налепил на меня этикетку: карманник и вор. Просто и ясно.
— Вы преувеличиваете, — мягко заметил Бэрридж.
— Так оно и было, я же знаю. — В голосе Джека зазвучало ожесточение. — Меня выгнали из магазина и сказали, что я еще дешево отделался. Другой постоянной работы я не нашел. Иногда попадался какой-нибудь случайный заработок, но прожить на это было невозможно. Деньги кончились, а хозяйка комнаты грозилась меня выселить. Я был согласен на любую работу и вообще на что угодно. Мог бы и украсть, только очень боялся тюрьмы. Настоящим вором я не стал только потому, что боялся попасться. Однажды на улице ко мне подошел мужчина. Как его зовут на самом деле, я не знаю, мне он сказал, что его фамилия Тесбери. Он сделал мне странное предложение: пообещал заплатить пятьсот фунтов, если мне удастся попасть в один дом. Когда он объяснил, каким образом я должен это сделать, я испугался и отказался. Он ушел, а вечером хозяйка заявила, чтобы я или заплатил ей все, что должен, или убирался. Ждать она согласилась только до конца недели. Через два дня Тесбери пришел снова, и я согласился. Мы с ним отрепетировали, как это будет. Я стоял на дороге, а он вел машину. Потом мы наблюдали за дорогой, смотрели, как едет сэр Трэверс. Я снова струсил, потому что он всегда ехал очень быстро. Тесбери сказал, что другого способа попасть в дом нет, прислуга там не требуется. Я почувствовал, что, если откажусь, так просто он меня уже не отпустит. Он страшный человек. Вы видели его лицо на рисунке, помните? Вы еще спросили, кто это, а я ответил что случайный прохожий. Тесбери сказал, что я очень похож на умершего брата сэра Трэверса и что это сходство поможет мне остаться в его доме. Он описал вкусы и привычки Джека Трэверса и велел мне поступать так же. Это было подло, но я так боялся попасть под машину, что ни о чем другом вначале даже не думал. Все прошло по плану. Я понимал, что Тесбери хочет что-то украсть из дома сэра Трэверса. Прямо он этого не говорил, я догадался сам, он не тот человек, которому можно задавать вопросы. Я выполнял все его указания, даже про картины сказал сэру Трэверсу, что мне нравятся те две, которые нравились его брату. Вы считаете меня подонком?
