Найо Марш - Смерть в театре «Дельфин»
— Хорошая мысль, — добродушно пробурчал сержант. — Значит, вы останетесь с ребёнком, мисс…
— Дюн.
— Мисс Дюн. Вы — члены здешней труппы, не так ли?
— Да, — сказал Перигрин. — Мы были в новом бистро на Причальной набережной и вернулись за зонтиком и плащом.
— Вот как? Понятно. Значит, мисс Дюн, вы останетесь с ребёнком и расскажете врачу все, что знаете. А теперь, мистер Джей…
Перигрин понял, что не в силах вернуться на лестничную площадку.
— Да, я вам покажу, но… Если можно, мне не хотелось бы… Это ужасно. Извините, что задерживаю. Сюда.
— Наверху лестницы? — спокойно уточнил сержант, словно спрашивал дорогу в контору. — Вам не стоит подниматься, мистер Джей. Чем меньше топтаться, тем лучше.
— Да, конечно. Я забыл.
— Будьте любезны, подождите здесь.
— Да, хорошо. Спасибо.
Сержант не стал задерживаться наверху. Перигрин, который был не в силах отвести от него глаз, видел, что полицейский тоже не стал заходить дальше верхней ступеньки, а постоял немного, повернулся и пошёл к телефону. Проходя мимо Перигрина, он сдавленно произнёс:
— Скверное дело. Очень скверное. Разговора по телефону Перигрин толком не слышал. До него доносились только отдельные слова:
— Типа смотрителя… Джоббинс… и мальчик… похоже на то. Хорошо, сэр. Да… да… Хорошо, — и после паузы среди неразборчивой фразы чётко прозвучало:
— ограбление…
Перигрин прежде и представить себе не мог, чтобы шок настолько отбивал мысли. Там, над его головой, стальные двери были открыты, из них выбивался свет… свет! А он не должен гореть, и…
Перигрин приглушённо вскрикнул и кинулся к лестнице.
— Минутку, сэр. Будьте любезны…
— Перчатка! Документы и перчатка. Я должен посмотреть. Мне надо взглянуть…
Рука сержанта крепко, но не грубо придержала его за плечо.
— Да, да, сэр. Однако пока вам нельзя туда подниматься. Побудьте лучше с молодой леди и пострадавшим ребёнком. А по поводу стеклянной витрины там, наверху, я вам и так скажу. Она вскрыта изнутри, а содержимое, похоже, исчезло.
Перигрин издал невнятное восклицание и устремился в партер, к Эмилии.
Следующие полчаса принесли им одно расстройство, смятение и отчаяние, однако пришлось взять себя в руки и дать показания сержанту, который спокойно записывал их в блокнот. Перигрин говорил о расписании сторожей, обязанностях, о том, кого следует поставить в известность, о мистере Гринслэде и мистере Кондукисе, разглядывая, как зачарованный, крупный указательный палец сержанта, похлопывающий по короне на голубой обложке блокнота. Выяснилось, что мистер Джей ничего не знает о ближайших родственниках Джоббинса.
— Он был отличным человеком, — сказал Перигрин, словно это могло помочь. — С характером. Просто отличным парнем.
В театр подходили все новые полицейские, невозмутимые люди в синих плащах, самым главным из которых, судя по поведению сержанта, оказался некий мистер Гибсон, суперинтендант. Перигрин с Эмилией слышали, как он берет показания у Хокинса, причём сторож то и дело вскрикивал, что так они не договаривались.
Прибыла «скорая помощь». Перигрин и Эмилия, стоя рядом, наблюдали, как осматривают тяжело дышащего Тревора, из-под густых ресниц которого проглядывали белки глаз. Появился врач: дивизионный хирург, как сказал кто-то. Мистер Гибсон спросил, есть ли надежда на возвращение сознания. Хирург ответил, что у мальчика серьёзное сотрясение мозга, сломаны ребра и правая нога, а также синяки на челюсти, которая, к счастью, цела.
— Просто чудо, что он остался жив, — добавил врач. — Его немедленно доставят в госпиталь Св. Теренции. Затем он поинтересовался у Перигрина:
— Вы знаете, кто его ближайшие родственники? Перигрин чуть было не сказал: «Слишком хорошо знаю», но сдержался и ответил коротко:
— Да. Мать.
— У вас есть адрес и номер телефона? — спросил мистер Гибсон.
— В кабинете. Наверху. Хотя погодите минутку… Вот у меня с собой список исполнителей… Здесь. Миссис Блевит.
— Будьте любезны, мистер Джей, позвоните ей. Она должна быть немедленно извещена о случившемся. В чем дело, мистер Джей?
— Обычно она его встречает на углу. Я… О, Господи, я узнал это от бедолаги Джоббинса. Мне неизвестно, как она поступает, если Тревор не появляется. По идее, она должна бы прийти в театр…
— Можно унести ребёнка? — сурово осведомился врач.
— Да, доктор. А вы отправляйтесь с ним, — велел констеблю мистер Гибсон. — Будьте начеку: любое слово, шёпот, что угодно. Нам необходимо знать, кто или что его толкнуло. Не отходить ни на шаг, ясно?
Затем мистер Гибсон быстро обрисовал мелком контуры маленького тельца, и Тревора унесли.
Хирург заявил, что должен взглянуть на труп, и удалился вместе с сержантом. Суперинтендант Гибсон хотел было присоединиться к ним, но тут Перигрин, перемолвившись с Эмилией, произнёс: «Э…» — и Гибсон оглянулся.
— Да, мистер Джей? Мисс Дюн? Вы хотели что-то сказать?
— Мы просто хотели спросить, — быстро проговорила Эмилия, — известно ли вам, что мистер Родерик Аллен… то есть суперинтендант Аллен наблюдал за процедурой размещения реликвий в нише. Я говорю о вещах, которые похитили.
— Рори Аллен! — воскликнул суперинтендант. — Вот как? А почему? Перигрин объяснил.
— Мне кажется, — добавил он, — что мистер Вэссил Кондукис, которому принадлежат эти реликвии…
— Это я понял.
— ..просил именно мистера Аллена оказать ему любезность, лично проследив за размещением перчатки и документов. Мистер Аллен проявил к этому делу глубокий интерес.
— Не сомневаюсь. Спасибо, — поблагодарил мистер Гибсон довольно мрачным голосом. — А теперь я прошу вас все-таки позвонить миссис Блевит. Она, как я вижу, живёт в моем округе, недалеко от нашей штаб-квартиры. Если ей не удастся найти машину, чтобы доехать до госпиталя, скажите, что мы как-нибудь уладим это. Нет, подождите. Мне пришла в голову другая мысль. Попробую-ка я отыскать полицейского-женщину и пошлю её. Так сказать, смягчить удар.
— Может быть, нам стоит позвонить и предупредить, что сейчас к ней придут? — спросила Эмилия. — Наверное, так будет лучше. А быть может, мне самой к ней съездить?
Мистер Гибсон внимательно посмотрел на Эмилию и сказал, что им с Перигрином все-таки надо пока задержаться в театре. Позвонить миссис Блевит они, конечно, могут, как только он сам сделает пару звонков. С этими словами он удалился в фойе. Перигрин с Эмилией о чем-то заспорили, но спор прервало очередное вторжение через главный вход. Они слышали, как мистер Гибсон приветствует прибывших.
— Все это сон, — проговорила Эмилия. — Этого не может быть.
— Ты очень устала?
— Ещё не очень.
— Господи, надо же созвониться с Гринслэдом! — воскликнул Перигрин.
— Наверное, и с мистером Кондукисом тоже? В конце концов, это его дело.
— Дудки. Пускай Гринслэд сообщает. Не знаю, как у тебя, а у меня в голове полная неразбериха. Джоббинс. Мальчик. Записка Шекспира и перчатка. Все погибло, украдено, истерзано… Господи, да что же такое люди?! Почему они превращаются в чудовищ?!
— Это дано решать не нам. Наш удел — играть со слуха.
— Однако мы участвуем в игре, какой бы она ни оказывалась. Нам приходится обыгрывать убийства, насилие, воровство, сексуальные извращения… Они окружают нас. Мы выискиваем мотивы и психологию, мы пытаемся оправдать или хотя бы понять Отелло, Макбета, охотников на ведьм, инквизиторов и даже врачей-убийц из Освенцима. Иногда нам кажется, что это удалось… Но сталкиваться с такими вещами непосредственно!.. Они наваливаются и подминают, как каток. Один суперинтендант Гибсон, пожалуй, в силах справиться с ними, поставить их на фактологическую основу…
— Тем лучше для него, — безразлично произнесла Эмилия.
— Лучше? Пусть так.
— Наверное, я теперь могу позвонить миссис Блевит?
— Я пойду с тобой.
Фойе было залито светом. На лестничной площадке, где лежал Джоббинс, слышались голоса. Вспыхивал магний, странным образом напомнив Перигрину о дне премьеры. Среди общего гула явственно выделялись фразы, принадлежащие Гибсону и хирургу. Им отвечал чей-то неизвестный спокойный голос. У центрального входа стоял констебль. Перигрин довёл до его сведения, что мистер Гибсон разрешил им позвонить по телефону. Констебль ответил, что лично он не видит к тому никаких препятствий.
Эмилия набрала номер и ждала, прижав трубку к уху. «Как она бледна», — подумал Перигрин. Волосы, омытые дождём, слегка растрепались, уголки губ по-детски дрожали. В трубке раздавались длинные гудки. Эмилия хотела уже повесить трубку, как ей вдруг ответили. Эмилия произнесла несколько фраз и нажала на рычаг.
— Какой-то мужчина. Похоже, владелец дома. Злой как черт. Он сказал, что миссис Блевит отправилась после выступления на ужин и за Тревором не ходила. Потом добавил, что она «в стельку», и бросил трубку.
— Женщине-полицейскому придётся справляться одной. Попробую, пожалуй, разбудить Гринслэда. Он живёт где-то в почтённом маклерском квартале.
