Джозефина Тэй - Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени

— Ах, да. Это тот, — мягко сказала Зоя, мысленно выделяя Арчи из числа людей, которых она помнила. — Он, должно быть, немного чокнутый, правда? Он живет где-то здесь?

— Я думаю, он остановился в отеле в Мойморе. И, должно быть, пытался обратить в свою веру господина Каллена.

— Вот именно! — Каллен улыбнулся, несколько сбитый с толку. — Я размышлял над тем, не перебарщивает ли он немного. Я знавал пару шотландцев и мне не кажется, что они могли бы вытерпеть то обращение, которое описывает господин Броун. Извините, господин Грант, но, по моему мнению, они всегда были похожи на тех людей, что смогут взять себе самое лучшее.

— Ты когда-нибудь слышала лучшее определение Унии? — обратился Грант к Зое.

— Я никогда ничего не знала об Унии, — сказала Зоя без смущения, — кроме того, что ее заключили в 1707 году.

— Была тогда битва? — спросил Каллен.

— Нет, — сказал Грант. — Шотландия с признательностью вошла в Унию с Англией и получила свою долю всех проистекающих от этого выгод. Колонии, Шекспир, мыло, платежеспособность и так далее.

— Я надеюсь, что господин Броун не ездит с лекциями по Штатам, — сонно сказала Зоя.

— Национальные меньшинства ездят с лекциями по Штатам.

— От этого у них возникает неправильное понимание, — мягко сказала Зоя. Грант подумал о том, как мудрено выразила бы эту же самую мысль Лора. — У них странные взгляды. Когда мы были там с Дэвидом, за год до того, как он погиб, нас все время спрашивали, почему мы перестали взимать налоги с Канады. Когда мы сказали, что мы никогда не взимали налогов с Канады, на нас смотрели так, будто мы врем. Причем врем неуклюже.

По выражению лица Каллена Грант сделал вывод, что у того тоже «странные взгляды» насчет налогообложения Канады, но глаза Зои были закрыты. Гранту было любопытно, отдает ли Каллен себе отчет в том, что Зоя совершенно не осознает его американского происхождения, что ей не пришло в голову заинтересоваться его акцентом, национальностью или чертами характера. Он был просто летчиком, как и ее брат. Он был кем-то, кто появился как раз, чтобы принять участие в их пикнике, кем-то, кто симпатичен и с кем интересно поговорить. Она не пыталась причислить его к какой-то определенной категории. Если бы до ее сознания дошли все его закрытые «а», то она наверняка приняла бы его за сельского жителя с севера.

Грант посмотрел на нее, полуспящую на солнце, и удивлялся, до чего она красива. Он посмотрел в другую сторону, на Каллена, и заметил, что он тоже смотрит на Зою Кенталлен и думает о том, какая она красивая. Их взгляды встретились и убежали друг от друга.

Однако Грант, который в прошлую ночь не мог себе представить большего счастья, чем возможность смотреть на Зою Кенталлен, дал себе отчет в каком-то своем раздражении, связанном с ней, и это так его потрясло, что, по обыкновению, он начал исследовать это явление. Какой же изъян мог появиться в этом божестве? Какое несовершенство в этой сказочной принцессе?

— Ты прекрасно знаешь, что случилось, — сказал в нем этот лишенный почтения голос. — Ты хочешь, чтобы она убиралась отсюда к чертовой матери, чтобы ты мог расследовать дело «Би-семь».

В этот раз он даже не попытался возразить голосу. Это был неумолимый факт. Он хотел, чтобы Зоя «убиралась отсюда к чертовой матери». Та Зоя, присутствие которой создало магию вчерашнего полудня, была теперь помехой. Очаровательная, прямодушная, божественная Зоя, пошевеливайся! Предмет моего восхищения и принцесса моих снов, уходи.

Мысленно он уже искал слова, извещающие о его уходе, когда она по-детски наполовину вздохнула, наполовину зевнула и сказала:

— Ну, в затоне возле Кадди есть семифунтовый лосось, который, наверное, очень без меня скучает.

А потом, как всегда без суматохи и болтовни, взяла свои вещи и ушла в глубину весеннего полудня.

Каллен смотрел ей вслед с одобрением, и Грант ждал его комментариев. Но, как оказалось, Каллен тоже ждал, когда его «разорившаяся графиня» уйдет. Когда она оказалась за гранью слышимости, он тотчас сказал:

— Господин Грант, почему вы спросили, есть ли у меня фотография Билла? Означает ли это, что вы можете быть с ним знакомы?

— Нет, нет. Но это поможет нам исключить тех, кто не может им быть.

— Ах, так. У меня нет фотографии с собой, но она у меня в чемодане в отеле. Она не очень хорошая, но даст вам какое-то общее представление. Могу я ее вам потом принести?

— Нет, я сейчас пойду с вами в Моймор.

— Правда? Это очень любезно с вашей стороны, господин Грант. Вы думаете, что напали на какой-то след? Вы мне не сказали, что это были за слова, это цитата или как это называется. Как раз об этом я и хотел вас спросить. Например, та часть о болтающих зверях? Если это место, которым он интересовался, то знаете что? Он мог поехать туда. Поэтому я мог бы сейчас туда заскочить и таким образом напасть на его след.

— Вы очень любите этого Билла, правда?

— Ну, мы держались вместе уже довольно долго и, хотя у нас разный взгляд на большинство вещей, мы прекрасно друг друга понимаем. Просто прекрасно. Я не хотел бы, чтобы с Биллом что-нибудь случилось.

Грант изменил тему и спровоцировал Каллена на рассказ о своей жизни. Когда они шли по долине в Моймор, он выслушал историю о чистом маленьком городке далеко в Штатах и о том, каким скучным местом он казался мальчишке, который умел летать, и каким замечательным казался Восток издали, и каким малопривлекательным он оказался вблизи.

— Просто главная улица, а все остальное — трущобы, — сказал Каллен.

— Что вы делали в Париже, когда так долго ожидали Билла?

— Да так, ничего. Немного пошлялся. Без Билла это было совершенно неинтересно. Встретил двух приятелей, которых знал по Индии, и мы шлялись вместе, но я все время высматривал Билла. Вскоре я их оставил и начал посещать те места, что указаны в туристических буклетах. Некоторые из этих старых зданий довольно-таки красивы. Один такой замок был построен прямо над водой, на каменных арках, так что под ним протекала река. Это было замечательно. В самый раз для графини. Она живет в чем-то таком?

— Нет, — сказал Грант, думая о разнице между Шенонсо и Кенталленом. — Она живет в мрачном, самом обыкновенном доме с маленькими окошками. Комнаты скверные, лестницы узкие, а парадная дверь столь же привлекательна, как окошко для грязного белья. У этого дома есть еще две маленькие башенки на уровне третьего этажа, и в Шотландии это поднимает его в звании до замка.

— Это похоже на тюрьму! Почему она там живет?

— Тюрьма! Да ни одно управление тюрем не позарилось бы на этот дом. В парламент моментально поступил бы запрос по поводу отсутствия света, отопления, санузла, надлежащего сочетания цветов, эстетики и так далее. Она там живет, потому что любит это место. Однако я сомневаюсь, сможет ли она жить там теперь. Налог на наследство так велик, что ей придется продать дом.

— Разве это кто-нибудь купит?

— Не затем, чтобы там жить. Его может купить какой-нибудь спекулянт. Он вырубит деревья и снимет крышу. Должно быть, чего-то он стоит. Крышу им придется снять так или иначе, чтобы избежать уплаты налогов на дом.

— Ха, все разлетается в прах, — заметил Каллен. — А нет там, случайно, рва?

— Нет. А в чем дело?

— Я должен увидеть ров, прежде чем вернусь в ОКЭЛ. — После недолгого молчания он добавил: — Я на самом деле очень беспокоюсь за Билла, господин Грант.

— Да, я вас понимаю.

— Это было очень любезно с вашей стороны, — неожиданно сказал Каллен.

— Что именно?

— То, что вы не сказали: «Не беспокойся, он найдется, живой и здоровый». У меня просто-таки руки чешутся, когда кто-нибудь говорит: «не беспокойся, он найдется». Такого я мог бы и задушить.

Отель в Мойморе был миниатюрной версией Кенталлена, но без башенок. Однако он был чистый прямо-таки до блеска и веселый, а на деревьях, что росли за ним, появлялись листья. В небольшом, выложенном каменными плитами холле при входе Каллен заколебался.

— Я заметил, что в Великобритании люди не приглашают гостей наверх, в свои номера. Может быть, вы хотели бы подождать в салоне?

— Ах, нет. Я пойду наверх. Этот обычай идет просто от того, что салоны в наших отелях находятся так близко от номеров, что нет необходимости подниматься наверх.

Номер Каллена был с фасада, с видом на поля, реку и холмы позади них. Профессиональным взглядом Грант заметил поленья, сложенные в готовности у камина, и желтые нарциссы на окне. Да, у Моймора был такой уровень. Но, несмотря на это, сознание Гранта было всецело поглощено Калленом. Парень прервал свой отпуск и приехал в глухомань Каледонии, чтобы отыскать друга, который столько для него значил. Дурное предчувствие, от которого Грант не мог избавиться, росло в нем с каждым их шагом по пути в Моймор и теперь переполняло его просто-таки до омерзения.