Джон Карр - Человек без страха
Краем глаза я заметил Тэсс и Гвинет, входивших в столовую из холла и внезапно остановившихся.
– К сожалению, – задыхаясь, проговорил доктор, – я недостаточно проворен для следующих маневров. Мистер Хантер, вы, кажется, такого же роста, как покойный Уильям Полсон. Не могли бы вы подняться на этот стул?
– Ладно. Что-нибудь еще?
Лампы с желтыми абажурами стояли напротив северной стены столовой. Длинная, похожая на ножницы тень Энди на стуле, с раздвинутыми в стороны ногами для равновесия, отразилась на южной стене, темно-красных оконных шторах и блюдах из китайского фарфора на полках.
– Отлично. – Доктор Фелл снова кивнул. – А теперь поднимите руки над головой.
– Так?
– Да. Сколько остается от ваших рук до нижней части люстры?
– Сантиметров пятнадцать. Если…
– Господи, смотрите! Она сдвинулась!
Я и не подозревал, что легкие Гвинет, обычно говорившей тихим голосом, такие мощные. От ее крика, вначале похожего на всхлип, а затем превратившегося в хриплый визг, я вздрогнул. Меня бросило в пот, а Энди закачался и спрыгнул со стула. Лицо его стало совершенно белым. На крик сбежались все, кто был в холле: Мартин Кларк, инспектор Эллиот и Джулиан Эндерби.
Позади Гвинет раздался твердый и не терпящий возражений голос Кларка:
– Что здесь происходит? Что сдвинулось?
– Люстра сдвинулась! – крикнула Гвинет во всю мощь своих легких. – Как будто кто-то т-толкнул ее рукой! Вот так!
– Дорогая Гвинет! Нет там никакой руки. Посмотрите сами.
– Почему же нет? – спокойно спросила Тэсс. – Почему это не может быть та же рука, которая схватила меня за щиколотку вчера вечером у входа в дом?
Версия, что мы имеем дело с рукой, всего лишь с рукой – маленькой, сухонькой, выжидающей, дергающей вас, когда вы меньше всего этого ждете, – была отнюдь не утешительной, но совершенно не заинтересовала инспектора Эллиота. Пробившись сквозь группу у дверей, он вошел в столовую и широким шагом подошел к доктору Феллу.
– Что случилось, сэр? – требовательно спросил он. – Вы смотрели на люстру. Она двигалась?
Доктор кивнул своей массивной головой:
– О да. Как револьвер. Как стул. Как пальцы у входа. Она двигалась.
Глава 13
– А теперь, доктор, вы, полагаю, сообщите нам свое мнение, – предложил Кларк.
Наверное, никому и в голову не могло прийти, что после всего произошедшего мы могли бы спокойно сидеть и пить чай. А почему бы и нет? Мы сели вокруг большого стола; Гвинет Логан восседала во главе, рядом с огромным чайником, и разливала чай в чашки. Только Джулиан Эндерби отказался присоединиться: он был рассержен и, вызывающе посмотрев на нас, удалился из столовой. И Эллиот, и инспектор Граймз разместились за столом, несмотря на протесты и смущенное покашливание последнего.
Эллиот всем своим видом показывал, что обсуждение откладывается, но, только мы расслабились, откинувшись на стульях, Кларк выпалил свой вопрос.
Доктор Фелл доброжелательно и как-то по-домашнему крякнул; скованность его исчезла. С лучезарной улыбкой он возвышался над столом, словно Санта-Клаус с салфеткой за воротом.
– Свое мнение, – задумчиво проговорил доктор Фелл. – Почему бы и нет – вполне могу! Возможно, оно прояснит дело, если мне будет позволено сказать кое-что. Это привилегия, которой мне не часто доводится воспользоваться.
– Хотите сказать, знаете, что сделало это?
Я сидел рядом с Тэсс, и с моего места была видна лишь часть лица Гвинет. Движения ее рук были удивительно твердыми для женщины, только что испытавшей ужасный испуг.
– Думаю, мы условимся, – с улыбкой проговорил Кларк, – что это – проделки Рукастого Эрика. Для удобства ему необходимо дать какое-то имя. Так будем звать его Эрик?
– Не говорите таких ужасных вещей! – вскинула голову Гвинет. – Сколько вам кусочков, доктор Фелл?
– А? О! Один, пожалуйста. Так вот. Что, по-вашему, было главной загадкой – проблемой, к которой мы не можем подобрать ключа? Я вам отвечу: проблема Лонгвудов. Я не могу понять Лонгвудов.
– Лонгвудов?
– Оглянитесь вокруг. – Он повернул голову. – Более трехсот ужасных лет – вплоть до 1920 года – в доме жили потомки одной семьи. Он покрыт толстой коркой той атмосферы, духа их существования. Рождения, смерти, женитьбы и замужества, семейные конфликты – все это придавало дому характер на протяжении более десятка поколений. Так кем были эти Лонгвуды? Какими они были? Что мы о них знаем?
Кларк слушал доктора с явным интересом, глядя на него своими проницательными глазами. Знаком показав Гвинет, чтобы та положила ему два кусочка сахару, он, не отрывая глаз от доктора Фелла, взял из ее рук чашку.
– Не является ли такой взгляд несколько… эзотерическим?
– Нет, черт возьми! – Доктор Фелл хлопнув по столу так, что зазвенела посуда. – В этом – ключ ко всему, если мы вообще можем ухватиться за что-то. Пока, однако, ухватиться не за что. Где хобби дяди Мортимера? Где рукоделие тети Сюзанны? Какова причина появления призраков? Похоже, Лонгвуды представляли собой удивительно бесцветную массу.
Кларк ухмыльнулся:
– Осторожно, а то Рукастый Эрик услышит. Сейчас как кинет что-нибудь из-за серванта в знак протеста.
Тэсс невольно повернулась к серванту.
– Верно, – продолжал доктор Фелл. – Примерно сто лет назад один из Лонгвудов – Норберт – принял ужасную смерть. И все же, что мы о нем знаем? Кроме того, что он имел тайные связи с чертями, наркотиками и врачами, – ничего. Никакой четкой картины, за исключением бакенбард и неясных медицинских и научных интересов. Как он жил и как умер? О нем даже легенд не осталось.
Вдруг я почувствовал скрытое и, готов поклясться, довольно глубокое сопротивление. При этих словах доктора Фелла Тэсс метнула на него быстрей взгляд и, слегка покраснев, произнесла:
– Мне ничего не известно об этом, но разве не стала смерть Норберта началом истории того, кто хватает за щиколотку?
– Да, это так, – подтвердил Кларк.
– И мертвеца с поцарапанным лицом? – спросил доктор Фелл.
– Да, стала.
Какое-то время доктор Фелл молча помешивал чай. Остальные тоже молчали. Тэсс, Эллиоту и Граймзу передали наполненные чашки. Можно сказать, что дальнейший разговор о легендах был немой сценой, во время которой ученые люди – за столом их было в изобилии – просто обменивались выразительными взглядами. И все же я обратил внимание, что плечи инспектора Эллиота напряглись, а глаза вновь обрели присущую им цепкую наблюдательность.
– И наконец, – прервал доктор Фелл затянувшуюся паузу, – есть смерть дворецкого, произошедшая семнадцать лет назад. – Он громко и особенно выразительно произнес эту фразу. – Обратите внимание: это было всего лишь семнадцать лет назад! Пустяк по сравнению с длинной историей дома. В то время хозяином здесь был последний из Лонгвудов. Но что мы знаем о нем? Опять же абсолютно ничего.
– Я могу рассказать вам, сэр, – кашлянув, вызвался инспектор Граймз.
– Да что вы! Вы его знали?
– Я хорошо его знал, и трудно представить себе более приятного джентльмена, поэтому все мы страшно огорчились, когда произошло несчастье.
– Наконец, – проворчал доктор Фелл, – мы, кажется, сможем узнать хоть что-нибудь! Итак, что за человек был этот мистер Лонгвуд? Наводил ужас по всей округе? Занимался какими-то зловещими исследованиями, как Норберт?
Неожиданно инспектор Граймз издал громкий смешок, сильно подействовавший на Гвинет Логан: чашка в ее руке дрогнула, она бросила в нее три кусочка сахара, подтолкнула к Энди и спешно повернула краник чайника, из которого потекла вода. Инспектор Граймз столь же поспешно оборвал смех, извинился и с прежней искренностью продолжил:
– Он, сэр? Да ничего подобного! Я же уже говорил: более приятного джентльмена трудно себе представить. У него для каждого находилось доброе слово.
– Значит, не он вдохновлял призраков?
Граймз немного подумал.
– Знаете, сэр, пока я не стал бы такое говорить. Вряд ли был еще один человек, который бы так же обожал разные шуточки. Если ему удавалось показать какой-то фокус со спичечным коробком или что-нибудь в этом роде – радости было на целый день. А еще он любил устраивать розыгрыши с умершими Лонгвудами: будто бы они вставали из могил и ходили.
Дело в том, что он принадлежал к довольно отдаленной ветви этого семейства – по-моему, откуда-то из Оксфордшира – и вовсе не ожидал получить в наследство деньги или земельные владения, поэтому жил себе весело, как Панч[10]. Он был невысоким лысым человеком с профессорской внешностью (кстати, всегда носил высокий воротник) и очень энергичной походкой. Он приехал сюда сразу после войны: то ли в конце 1918-го, то ли в начале 1919-го – точно не помню – и говорил, что хочет переделать дом, чтобы в нем снова жил Лонгвуд.
Инспектор замолчал. Он уже не сидел в напряженной позе на краешке стула, помешивая чай, как химик со ступкой и пестиком. Теперь он весь был в воспоминаниях о старых временах.
