Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше
Нет, неспроста версии Берта и его слуги так совпадали. Ясное дело: они договорились. Однако следовало выбрать. Берт или Йорк? Который? Оба? Или ни тот, и ни другой? Полный тупик. Нет, все по-прежнему указывало на Куттса.
— Не стоит даже надеяться, что это Берт или его слуга, — сказал я в тот вечер Дафни. Про викария, нечего и говорить, не упоминал вообще.
— Что такое коллюзия[12]? — спросила вдруг Дафни.
Я не стал объяснять. Не обсуждать же мне с ней судебную терминологию. Однако вопрос напомнил мне о моих соображениях, и я сразу после чая поспешил в Манор-Хаус изложить их миссис Брэдли.
Та, нечего и говорить, подняла меня на смех. Я, впрочем, того и ждал. Чего ради, спрашивала она, Берт и Йорк станут сочинять небылицы? И когда же они выгрузили книги, если не перед тем, как напасть на викария?
— Возможно, Берт — отец ребенка, — предположил я. — И хотел скрыть это от Коры.
— По-вашему, он убийца, и Йорку об этом известно?
— Моему предположению ничто не противоречит, только смешное алиби, придуманное слугой. Вы не хуже меня знаете: совесть Берта позволит ему совершить все, что угодно, — и изменить, и соблазнить, и убить — любое преступление. Человек, который переводит на английский такую грязь…
Да, слишком я увлекся, рассуждая о совести Берта…
— Рада, что книга вам понравилась, — спокойно сказала миссис Брэдли и, не дав мне вставить ни слова, продолжила: — Послушать вас, так и Йорк вполне мог убить, если не принимать во внимание алиби, придуманное для него хозяином. А уж о совести Йорка и говорить нечего, ведь он не белый!
Она заклохтала — сначала тихонько, потом все громче — и вскоре зашлась в приступе зловещего веселья. Мне стало очень неловко. Порой у меня мелькает подозрение, что старая дама не менее безумна, чем безумный шляпник или мартовский заяц, и столь же безумна, как миссис Гэтти; а порой и другое подозрение — что иногда она смеется надо мной!
— Впрочем, — обнадежила она, — думаю, нам удастся вызволить Кэнди. Я твердо на это рассчитываю. Виселица — отвратительная вещь. Пережиток варварских времен, вы согласны?
— Вопрос не в том, чтобы просто вызволить Кэнди, — не без горячности возразил я. — Вопрос в том, как полностью его оправдать.
— Это уже другое дело. — Она была спокойна. — Вы, мой мальчик, понимаете теорию относительности Эйнштейна?
Я постарался ответить в том смысле, что не столько не понимаю, сколько не интересуюсь.
— Ну вот, — заявила она. — Вероятность полностью оправдать Кэнди равна вероятности того, что вы постигнете эту теорию.
И тут мне в голову пришла ужасная мысль. Причем уже не впервые.
— Послушайте, — начал я. — Несмотря на ваши слова, вы-то сами верите в его невиновность?
Миссис Брэдли вздохнула.
— Если б я могла доказать, кто отец ребенка… Если б я только могла…
— Наверное, вы считаете, что это Боб? — с жаром спросил я.
Взгляд ее был серьезен.
— Нет, отчего же. Ведь мы пришли к заключению, что в таком случае ее бы не убили.
— То есть они бы поженились, и на том бы все кончилось? — припомнил я одну из важнейших заповедей местной этики.
— Именно.
Ее ответ меня по некоторым причинам не удовлетворил. Какой-то жизненно важный вопрос, казалось мне, остался незатронутым. Я ломал голову, но вспомнить никак не мог. Наконец, не придумав ничего лучшего, я спросил:
— Занятно — куда подевался младенец? Не мог ли отец забрать его и держать у себя?
— И да, и нет, — улыбнулась миссис Брэдли. — По мнению жителей деревни, он в доме викария, так ведь? — Она ритмично кивала головой, словно кукла на витрине магазина. — Хотя Боба Кэнди могут обвинить в убийстве и матери, и младенца. Во всяком случае, я этого жду.
Весь вечер я пытался распутать клубок, но, нечего и говорить, не сумел. Из головы не шел Берт. Мне казалось, он как раз из тех типов, которые сквернословят, ведут разгульный образ жизни, имеют незаконных детей, совершают преступления, пьют, способны и подделать алиби, и вступить в сговор со слугой. Потом мои мысли перешли к Лори и его жене. Скверно, что их не было дома, когда произошло убийство. То есть для них-то хорошо. Вдруг меня словно пронзило. Даже ноги свело. А Лори, этот здоровенный лысый тип? Эта свинья, как назвала его миссис Гэтти? Почему он предоставил Мэг Тосстик стол и кров? Почему обещал работу, когда та поправится? Все ясно как день! Он и есть отец ее ребенка. Тогда зачем, спрашивал я себя, зачем ему убивать девушку? Тут же пришел и ответ. Он боялся, что она выдаст его своему возлюбленному, боялся мести Боба. Теперь Бобу, который сама простота — невинный и оклеветанный, — бедняге Бобу грозит виселица. А его бывший хозяин, здоровенный, мерзкий, лысый негодяй, безнаказанно убил двоих — несчастную мать и новорожденное дитя!
Помню, как я почистил зубы, потом лег и уснул. Утром позавтракал, вполуха слушая очередную, тысяча первую, постановку «Куттс против Куттса», и решил пойти к Лори и все ему высказать. Одна вещь, правда, меня смущала. Точнее, один человек, а именно — миссис Брэдли. Этой дамы я боялся, признаю. Идти куда-то по делу, связанному с расследованием, без ее согласия и одобрения было немыслимо. После завтрака под предлогом, — к которому я уже несколько раз прибегал, ускользая в Манор-Хаус, — что мне нужно посетить болящих (которым без меня, нечего и говорить, куда лучше), я отправился изложить свои соображения миссис Брэдли.
Она сразу же остудила мой пыл.
— Жаль вас разочаровывать, мой мальчик, но, едва услышав о совершенном убийстве, я взяла на себя смелость проверить алиби мистера Лори. Ненавязчиво задавая в деревне разные вопросы, я выяснила, что он ни минуты не был не только один, но даже в обществе исключительно миссис Лори. Он собрал большую компанию, и они перепробовали на ярмарке все развлечения. Его постоянно видели то возле кокосов, то у вашей гадальной палатки, куда он весьма остроумно завлекал прохожих. Он танцевал со многими женщинами и барышнями — всего их было шестнадцать, — в том числе с Корой Маккенли, и в «Герб Морнингтона» вернулся к полуночи. Алиби у него твердое, нерушимое и безоговорочное. И конечно же, — добавила она в конце своей энергичной тирады, — нет никаких причин полагать, будто за столь железным алиби что-то скрывается. Просто у хозяина «Герба» много приятелей. Человек он компанейский.
— Да, вижу, к нему особо не придерешься, — признал я. — Не мог же он совершить убийство через представителя.
Слабо улыбнувшись собственной шутке, я вдруг замер. Слова «через представителя» напомнили мне о королеве Марии Тюдор, на свадьбе которой присутствовал, как известно, не жених, а его представитель; сразу же по ассоциации всплыло имя другой Марии Тюдор — религиозной фанатички Марии Кровавой, — а отсюда была прямая дорога к миссис Куттс.
— А как насчет миссис Куттс? — спросил я. — Мотивов у нее было достаточно и возможностей — просто море! Вот смотрите: когда стемнело, она стала, по своему обычаю, рыскать по кустам в поисках парочек, а значит, никто ее не видел и не может поклясться, что в такой-то момент она была в таком-то месте. Она ведь умеет подкрадываться не хуже краснокожего. Запросто могла улизнуть из дому, пробраться в таверну и убить несчастную, пока бармен и девушка… как ее? — Мейбл — занимались делами, а потом потихоньку вернуться и устроить там этот спектакль. Да что говорить! — Я не на шутку разволновался. — Все ее страдания были для отвода глаз! А сама она только и дожидалась праздника, чтобы воспользоваться случаем и убить! Как вам такое?
— Весьма убедительно. Уже вижу, как толпа выносит Боба Кэнди на руках из зала суда. Ах! — перебила она сама себя. — Я беспокоюсь вовсе не за Боба. Его мы точно освободим. Фердинанд разнесет обвинение в пух и прах. Полиция слишком поспешила, арестовав парня.
— Как так — не за Боба беспокоитесь? Вас что-то еще тревожит?
— Да. Второе убийство. Убийство, о котором никто не говорит, убийство без трупа — оно меня страшно тревожит, потому что я совершенно не знаю, как быть!
— О чем вы?! — поперхнулся я.
— Об убийстве Коры Маккенли. — Таков был поразительный ответ этой женщины.
— Но ее же не убили! Она на гастролях; спектакль называется… называется…
— «Пташки». Однако она там не играет, уверяю вас. Это меня и тревожит. Никаких точных сведений я раздобыть не смогла.
— Ей прислали телеграмму, и она сразу уехала. Села на поезд в три тридцать. Тут и гадать нечего.
— Да, — машинально пробормотала миссис Брэдли, словно мысли ее где-то блуждали. — А кто сказал вам про поезд?
— Берт. Он нам обоим сказал. Ой нет, про поезд он не говорил, просто это единственный подходящий поезд… Да! — ошеломленно прибавил я, вспомнив. — Они же поссорились!
— Именно! — Теперь миссис Брэдли говорила деловито. — Ее с Бертом ссора — вот что очень интересно и очень важно! А также их прочие ссоры.
