Рекс Стаут - Убийство из-за книги

Кремер склонил голову набок.

— Не счесть, сколько раз я сидел здесь и, развесив уши, выслушивал ваши гипотезы, основанные на куда более скудных предпосылках, чем моя. Не знаю, как вы заполучили образец почерка Корригана, но это, конечно, несложно. Я также не знаю, кто из вас двоих с Гудвином нацарапал эти значки на письме, да мне и плевать. Главное, что один из вас. Я хочу лишь знать: для чего? Вы слишком умны и ленивы, чтобы проделывать такие фокусы лишь из любви к искусству. Потому-то я и не кипячусь и не брызгаю слюной. Вы безусловно на что-то рассчитывали. На что именно?

Он снопа вставил в рот сигару и стиснул ее зубами.

Вульф внимательно посмотрел на него.

— Проклятье! — с сожалением сказал он. — Боюсь, что так мы ничего не добьемся.

— Почему, черт побери? По-моему, я рассуждаю вполне здраво.

— Согласен. Но мы не можем найти общего языка. Вы согласны меня слушать, только если я признаю, что мистер Гудвин и я сделали эту пометку на письме, подделав почерк Корригана. И не станете слушать, если я отвергну вашу гипотезу и предложу взамен свою, которая сводится к тому, что пометка и впрямь сделана с обманной целью, но не нами. Или выслушаете?

— Попробуйте.

— Очень хорошо. Некто захотел подкинуть мне улику, которая поддерживала бы мою линию расследования, но такую улику и таким образом, чтобы мы не продвинулись к цели ни на шаг. Подставка Корригана могла быть преднамеренной, но могла быть и случайной; кого-то пришлось бы подставить в любом случае, а Корригана могли выбрать, поскольку он практически неуязвим. Я не хотел оказаться в дурацком положении, поэтому предпочел, чтобы действовали другие. Мне пришлось бы столкнуться снова с ворохом отрицаний. А так точно тех же результатов добился лейтенант Роуклиф, я же остался в стороне. Они не знают, и главное — он не знает моих намерений. Я, со своей стороны, не знаю, ни кто он такой, ни его планов, ни мотивов, что побудили его бросить мне перчатку, но хотел бы знать. Если он пойдет на это еще раз, вполне вероятно, я все это узнаю.

Вульф повернул ладонь тыльной стороной кверху.

— У меня все.

— Я вам не верю.

— Я иного не ожидал.

— Хорошо. Я вас внимательно выслушал, теперь послушайте меня. Вы сами сделали эту надпись и преподнесли мне. Для чего?

— Мне очень жаль, мистер Кремер, но помочь вам я бессилен. Если, конечно, вы не готовы предположить, что я выжил из ума, но в таком случае зачем тратить на меня время?

— Я и не собираюсь. — Кремер встал с кресла, и его решимость не выходить из себя внезапно улетучилась. Он швырнул незажженную сигару в мою корзину для бумаг, промахнулся на добрый ярд и в отместку лягнул меня по щиколотке. — Мерзкий, лживый, пивной бурдюк! — прошипел он, повернулся и затопал вон.

Решив, что такое поведение не заслуживает учтивого прощания, я не двинулся с места. С другой стороны, мне пришло в голову, что Кремер тоже не лыком шит и может попытаться нас одурачить, поэтому, как только входная дверь хлопнула, я встал, проковылял через прихожую к двери, посмотрел через одностороннее стекло и увидел, что он проходит к машине, дверца которой уже услужливо распахнута перед ним.

Когда я вернулся в кабинет, Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла, прикрыв глаза и наморщив лоб. Я уселся. Я только надеялся, что он не ощущал такой беспомощности и бесполезности, как я, но, всмотревшись в выражение его лица, я чуть-чуть приободрился, Я взглянул на часы. Стрелки показывали два часа пятьдесят две минуты. Когда я взглянул еще раз, было шесть минут четвертого. Мне захотелось зевнуть, но я решил, что не имею на это права, и подавил зевок.

— Где мистер Уэлман? — Рык Ниро Вульфа вывел меня из оцепенения.

— В Пеории. Он уехал еще в пятницу.

Вульф раскрыл глаза и выпрямился.

— Сколько времени самолет летит до Лос-Анджелеса?

— Часов десять-одиннадцать. Некоторые больше.

— Когда ближайший рейс?

— Не знаю.

— Выясни. Подожди. Когда-нибудь на твоей памяти нас припирали к стенке, как сейчас?

— Нет.

Я согласен. Его отчаянный гамбит с этой пометкой на письме — к чему это? Проклятье! Ничего, кроме сплошных отрицаний.

— У тебя есть имя и адрес сестры Дайкса в Калифорнии?

— Да, сэр.

— Позвони мистеру Уэлману и скажи, что я предлагаю послать тебя встретиться с ней. Скажи, что если он не согласится, мы умываем руки. Если он готов оплатить эти расходы, забронируй место на следующем рейсе и укладывай вещи. К тому времени я подготовлю инструкции. В нашем сейфе много наличных денег?

— Да

— Возьми столько, чтобы хватило. Ты готов на то, чтобы пересечь континент на самолете?

— Согласен рискнуть.

Он содрогнулся. Для него и поездка в такси на двадцать кварталов — безумная авантюра.

14

На Западном побережье я не был уже несколько лет. Почти всю ночь я проспал, но когда стюардесса принесла утром кофе, проснулся и принялся разглядывать в иллюминатор землю. Пустыня, между прочим, смотрится куда аккуратней, нежели земля, поросшая растительностью, и проблемы сорняков там нет, но сверху мне виделись такие пространства, где здоровенные сорняки в полном цвету были бы только на пользу.

Часы показывали 11.10, когда самолет замер на бетонной полосе в лос-анджелесском аэропорту, поэтому я перед тем, как встать, выйти на трап и спуститься, перевел стрелки на десять минут девятого. Было тепло, стоял легкий туман, но солнце было плотно укрыто облаками. К тому времени, когда я получил свой чемодан и нашел такси, лицо и шея у меня стали уже мокрыми и пришлось вытереть их платком. Правда, в машине меня обдуло ветром, но, боясь подхватить воспаление легких в чужом городе, я наглухо закрыл окно. Люди смотрелись так же, как в Нью-Йорке, а вот архитектура строений и пальмы казались какими-то картинными. Не успели мы добраться до отеля, как пошел дождь.

Я съел обычный свой завтрак, а потом поднялся в номер и принял обычный свой душ. Номер у меня — я остановился в «Ривьере» — был чересчур многоцветным, но мне это не мешало. Правда, в нем попахивало плесенью, однако из-за дождя открыть окно я не решился. Когда я побрился, оделся и разобрал чемодан, было уже больше одиннадцати, а потому я позвонил в справочную и спросил номер телефона Кларенса О. Поттера, проживающего в Глендейле по адресу 2819 Уайткрест авеню.

Я набрал номер, и после трех гудков женский голос произнес: «Алло!»

— Будьте любезны попросить к телефону миссис Кларенс Поттер, — вежливо, но не чересчур сладко попросил я.

— Я слушаю. — Голос был высокий, однако без пронзительных нот.

— Миссис Поттер, это говорит Томпсон, Джордж Томпсон. Я приехал из Нью-Йорка, вы меня не знаете. Я здесь по делам, и мне хотелось бы побеседовать с вами по одному важному поводу. Я готов встретиться в любое удобное для вас время, но чем раньше, тем лучше. Говорю я из отеля «Ривьера» и мог бы подъехать прямо сейчас, если вас это устраивает.

— Как вы сказали? Томпсон?

— Совершенно верно. Джордж Томпсон.

— Но зачем я вам? В чем, собственно, дело?

— Вопрос весьма личного характера. Я ничем не торгую, не беспокойтесь. Мне нужно разузнать у вас кое-что о вашем покойном брате Леонарде Дайксе, и наш разговор никаких неприятностей вам не доставит, а быть может, и пойдет на пользу. Я был бы вам крайне благодарен, если бы сумел повидать вас сегодня.

— Что вы хотите знать про моего брата?

— Это не совсем телефонный разговор, миссис Поттер. Позвольте мне заехать и побеседовать с вами.

— Что ж, приезжайте. Я буду дома до трех.

— Спасибо. Я тотчас отправляюсь в путь.

Что я и сделал. Схватив шляпу, я вышел из номера. Но внизу в вестибюле меня задержали. Я уже бежал к выходу, как кто-то позвал: «Мистер Томпсон!», а поскольку я был целиком сосредоточен на моем задании, то чуть было не испортил дела. Но вовремя спохватился и, когда повернулся, увидел, что портье протягивает посыльному желтый конверт.

— Вам телеграмма, мистер Томпсон.

Я вернулся, взял конверт и вскрыл его. Телеграмма гласила: «Черт побери, сообщи, благополучно ли прибыл?» Я вышел, сел в такси, сказал шоферу, что мы едем в Глендейл, но сначала должны остановиться возле какой-нибудь аптеки. Когда он подъехал к аптеке, я пошел в телефонную будку и продиктовал телеграмму «Добрался благополучно. Еду на встречу с интересующим нас объектом».

Пока мы целых полчаса добирались до Глендейла, осадков выпало не меньше, чем на три четверти дюйма. Уайткрест авеню, по-видимому, только что продолжили, ибо она еще не была заасфальтирована, а дом под номером 2819 стоял почти в самом конце улицы, и над ним уже совсем на краю обрыва возвышалось какое-то, наверное, недавно высаженное дерево, все в маленьких листочках и крохотных цветочках.

Перед домом росли две покосившиеся пальмы и еще одно дерево. Таксист остановился прямо на обочине дороги — с правой стороны колеса омывал поток воды глубиной дюйма в четыре, — и объявил: