Александр Бородыня - Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером
— Тише… — попросил он и приложил палец к ее губам. — Ш-ш!
Тени скользили по голубому твердому стеклу воды. Размеренный лязг товарняка не прекращался, он шел накатами из-за листвы. Неожиданно тени уплотнились под ногами, почернели, и мир обрел жутковатую южную контрастность. Это произошло так быстро, что вызвало тошнотворный холодок в желудке. Холодок пробежал по телу. Ник поднял голову и понял, что облака разметало. Во всю силу горело солнце.
— Где-то здесь должна быть святая пещера, — сказал он. — Мы с ребятами лазили. Очень древнее место, кто-то из учеников Христа в ней прятался. — Ник показал направление.
— Забыла… — плаксиво сказала Ли, и твердый живот ее выступил под платьем еще сильнее. — Забыла, так хотела и забыла… Такое место, а я, дура пьяная.
— Никто не мешает тебе протрезветь!
Дуплетом хлопнули два негромких выстрела. Звук товарняка утихал, его почти не стало. Солнце отражалось под ногами в воде.
— Пошли посмотрим? — неуверенно сказала Ли.
— Ма, убери живот!
Он протянул руку и легонечко надавил на раздражающее его место.
— Так точно! — Ли подбросила ладошку к виску. — Есть убрать живот!
Только раз удалось ему заметить мелькнувшую среди грубой зелени белую рубашку. Взбираясь по скале, придерживая Ли, подстраховывая ее на всех опасных поворотах, Ник думал, что их здесь, вероятно, много, и их мальчиков-воинов. Он пытался сопоставить ночь, приведенную в тюрьме без крыши, и теперешний день, когда было страшнее, — и это не получалось, слишком по-разному было, хотя и в том, и в другом случае интересно.
«Почему я подумал, что там готовили подростков? Там готовили не подростков… Там готовили людей, которые будут убивать подростков, — думал он, осторожно переставляя ноги на зыбком каменном карнизе и одновременно сдавливая в своей ладони ладошку Ли. — Там был муляж в школьном костюмчике… Они его кололи… Я сам его колол! Они готовились к войне с детьми? И по всему похоже, скульпторы эту войну уже продули.
Поубивали дети скульпторов втихую из негромких винтовок».
— Я понял! — сказал он.
Ли стояла на одной ноге, примеряясь, как получше поставить на осыпи другую.
— Я понял, почему меня схватили в доме ночью.
Наконец она поставила ногу и укрепилась.
— Почему?
Они вышли уже к пещере, до нее оставалось каких-то пять-семь метров.
— Здесь ходил Христос?
— Мне кажется, нет… Только его ученик. Но ученик точно ходил. Вот по этим самым горкам лазил в своих сандалиях. А харчевался и ночевал он вон там, — Ник показал на большую полукруглую дыру в скале. — Пойдем посмотрим. Там здорово внутри. И денег за вход, пока война, не берут.
11
Возле самой пещеры Ли потеряла левую босоножку. Кувыркаясь, желтая туфелька покатилась в маленьком обвале и застряла под ними внизу — яркая точка между зеленых валунов.
— Ты права, — сказал Ник, поддерживая Ли под локоть. Рассматривая босоножку, она наклонялась, рискуя упасть. — По святым местам всегда лучше босиком.
В пещере было довольно светло, свет падал через большую круглую отдушину сверху. Спустившись по крутым ступенькам, вырубленным в скале, они оказались перед подобием каменного стола. Здесь лежали и стояли маленькие бумажные иконки. Кто-то приходил в эту пещеру, приносил и ставил свечи. Свечи не горели.
Босиком на камне стоять было холодно, и Ли, балансируя на одной ноге, непроизвольно терла голую подошву о собственную икру.
— Ну и что? — спросила она и посмотрела на сына.
— Не впечатляет?
— Нет, — она опять потерла ногу об ногу. — Не впечатляет. Ник, кто из апостолов здесь, собственно, жил, ты забыл сказать?
— Прятался он здесь… — сказал Ник. — А кто, не помню… Потом его поймали и убили… Наверное, плохо прятался…
Ли взяла бумажную иконку и повертела. Мокрая бумага. Было тихо, и вдруг в тишине Ник ощутил движение, может быть, только движение воздуха. Он обернулся. Яркий солнечный свет, спускаясь до середины каменной лестнице, лежал неподвижно. Ник зажег спичку, поднес огонек к свече.
— Ты слышал? — шепотом спросила Ли.
— Нет!
Ли тоже повернулась к лестнице.
— Может, пойдем отсюда?..
— Испугалась?
— Не знаю… Пойдем… — Она схватила его за руку и потянула. Босая нога укололась о какой-то острый камень. Ли всхлипнула. — Пожалуйста, Ник, пойдем.
— А ты чего больше боишься, ма? — Ник смотрел ей нарочно в глаза. Он даже придержал Ли за затылок, чтобы она не смогла отвернуться. — Духов или людей?
— Просто боюсь! — совсем детским голосом сказала Ли. — Пусти голову… Пойдем, а?
И пещере был странный, почти церковный запах, то ли ладаном здесь курили недавно, то ли из пистолета стреляли. В воздухе висело густое и сладкое, разлившееся от пола до каменного неровного свода. Парафиновая капля скатилась с зажженной свечи и упала на бумажную иконку. Золотой обод вокруг микроскопического сырого лика заплыл и сморщился. Ник наклонился, почистил его ногтем, ободрал о камень горячий парафин с ногтя.
— Пойдем!
Звук повторился, но теперь он был отчетливым и понятным — сырой и болезненный вздох умирающего человека. В левом темном углу пещеры короткое движение. Ник схватил горящую свечу и кинулся туда. Ли вскрикнула.
— Тихо, ма! — сказал Ник.
У него было такое ощущение, будто снова нырнул, не умея плавать, вниз лицом в густую зелень, цепляясь за железные скобы волнореза. Из-под камня высовывались человеческие пальцы. Пальцы еще двигались, судорога проходила по ним. Ник поднял свечу. В стене было видно место, откуда скатился камень. В полу пещеры в этом месте, вероятно, была выемка, поэтому человека не убило сразу, а только накрыло всего.
— Ма! — Ник нажал обеими руками. — Ма, помоги!
Камень шевельнулся, и когда он шевельнулся, брызнула кровь. Пещеру заполнил кашель. В подпрыгивающем желтом свете лицо лежащего на спине человека показалось расплющенным, но лицо было как раз цело. Расплющено было все остальное. Фиолетовые веки вздрогнули. Больше умирающий не кашлял. Глаза открылись: полные боли, полные страдания. Ник узнал скульптора, хозяина кривого дворца.
— Ты, мальчик?!
Слова, слетевшие с окровавленных губ, были как шорох.
— Что он говорит? — спросила Ли. Ник склонился к Александру, приблизил ухо к его губам.
— Кто вас так? — спросил он.
— Прошу… — кровь изо рта пошла сильнее, глаза закрылись. — Прошу… Поезжай в Уютное, скажи Арчилу, что меня больше нет.
— Где это? — Ник придвинулся так близко, что мочка уха коснулась раны. Кровь была теплой.
— Деревня под Очамчире.
— Что еще? — спросил Ник.
— Накройте меня камнем! — прошелестело в ответ. — Пусть Арчил его поднимет… Скажи ему!
Ли стояла на верхних ступеньках спиной к пещере, когда Ник, сложив на груди теплые руки скульптора, прилепил свечку к стене. Нажав на камень он накрыл мертвое тело.
Платье Ли, казалось, горело и сверкало в солнечных лучах. Пальцем босой ноги она ковыряла древнюю ступеньку так, что ноготь на пальце чуть не сломался.
— Я так понимаю, здесь, в Новом Афоне, очень мало грузин, — сказал Ник, выбираясь на поверхность, на тропинку и увлекая за собой мать. — Похоже, их всех перебили тихо. Кого утопили, кого застрелили… Но ты знаешь, что интересно… — он поймал дрожь в собственных коленях, осознал и прекратил дрожать. — Их убивают по одному, в спину. Мне всегда казалось, что здесь принято убивать глядя в глаза. — Он заглянул в лицо матери, глаза ее были пустыми, плоскими. — Их убивают какие-то мальчишки в белых рубашках… Ты же видела…
— Видела!
Они сначала долго спускались по тропинке, потом сидели на траве молча.
— Я этого не понимаю, — наконец сказала Ли. Она сидела, поджав к подбородку колени. — Такой воздух, такая природа, такое море… Зачем?
— Такая пещера! — сказал Ник.
— Страшно! — сказала Ли и вдруг поднялась на ноги одним легким движением. — Страшно, но наплевать… Где, он сказал, живет его приятель?
— Где-то в деревне, под Очамчире.
— Кажется, мы туда и собирались?
Восстановив в памяти опыт двухлетней давности, Ник решил выйти из заповедника другой дорогой. Двигаясь по верхней тропе, он не смотрел вниз, он вообще ни на что не смотрел. Он погружался все больше в какие-то свои малоосознанные сладкие ассоциации. И будто прогнулся, когда, Ли положила руку на плечо.
Смотри, — прошептала она.
Ник увидел внизу, под скалой двух женщин, купающихся в озере. Голубое стекло воды отражало небо. Ник был поражен. До этой минуты он как бы не понимал до конца происшедшего, а теперь перед глазами оказалась картинка, яркая, как иллюстрация. Толкнуло сердце. Иллюстрация поставила все факты на свои места, поставила в том порядке, как фактам и должно стоять, почти по алфавиту.
