Эрл Гарднер - Некоторые женщины не будут ждать

— Ну, теперь рассказывай, что случилось.

— Господи, Дональд! — всплеснула руками Берта. — Ну и попала я в переплет! У меня до сих пор поджилки трясутся!

— Что там было? — допытывался я. — Вы что, входили внутрь?

Она кивнула:

— Да, Берта входила внутрь!

— Рассказывай!

— Меня уговорил Бикнел. Конечно, я понимала, что это страшно рискованно, но он тряс своей чековой книжкой, и я… ну, ты же знаешь тетю Берту. Она никогда не упустит случая отхватить лишний кусок.

— Дальше, — сказал я. — Рассказывай про само дело. Когда это произошло? До того, как ты позвонила в полицию, или после?

— После я позвонила в полицию — в точности, как я рассказывала, — и вернулась к Бикнелу, который стоял на крыльце. И мы стали ждать полицию.

— Что потом?

— Вот тут-то Бикнел и стал меня подбивать. Он начал говорить, что этот Бастион — шантажист, что он шантажирует Мириам, что это убийство — худшее, что можно придумать, потому что у него в доме, наверно, хранятся какие-то мерзости, а теперь их обнаружит полиция и будет целое дело.

— Он говорил что-нибудь о том, что именно мог использовать Бастион для вымогательства?

— Говорил что-то о прошлом Мириам. Я так понимаю, она была порядочная вертихвостка. И Бикнел, похоже, все про нее знает, но это его не волнует. Не знаю, Дональд, может быть, тут дело серьезное. Может быть, она действительно ускорила события. С этими сумасшедшими бабами ни за что нельзя ручаться. Иногда такое придумают! А современных девиц вроде Мириам и Нормы я вообще не понимаю; это другое поколение и…

— Оставь это, — прервал ее я. — Как Бикнел узнал про Бастиона?

— Я ему сказала.

— Когда, где и зачем?

— Прямо на пляже, через несколько минут после того, как ты ушел. Этот сукин сын стал на меня орать, что мы ничего не узнали, что он понапрасну потратил деньги, привезя нас сюда, что он в нас разочаровался.

— А ты сказала ему, откуда у тебя эти сведения?

— Не волнуйся, герой. На этот счет ты можешь Берте доверять. Я сказала ему то же, что и в полиции, — что я не могу раскрывать источники информации.

— Правильно, и дальше не раскрывай, — сказал я, — потому что я сегодня утром тоже туда ездил — разведывал, что и как. Полиции этого лучше не знать.

— Ну, положим, повесить это убийство на тебя они не могут: его совершили прямо перед нашим приездом, — успокоила меня Берта. — Врачи подтвердили.

— Ладно, — сказал я. — Ответь мне теперь честно: что, Бикнел увидел в этой комнате Мириам?

— По-моему, да.

— Ты точно не знаешь?

— Нет. Он не признается.

— Тогда почему ты думаешь, что это была Мириам?

— Потому что он так дьявольски изворачивается в своих показаниях. Думаю, что он разглядел ее гораздо лучше.

— Ладно, тогда еще один вопрос. Сам Бикнел не мог этого сделать?

— Нет.

— Откуда это известно? Он не отлучался с пляжа?

— Он был со мной. Я нашла его на пляже сразу после того, как ты ушел. Мы потом разошлись по своим номерам переодеться, но это был единственный момент, когда я его не видела, если не считать того промежутка времени, когда я карабкалась по этим ступенькам в соседний дом звонить в полицию; но это ведь было уже после того, как убийство…

— А когда он вылез из машины и пошел к дому?

— Он все время был у меня на глазах. Он позвонил в дверь, потом заглянул в окно и побежал ко мне. Я думаю, Дональд, что это была Мириам Вудфорд. А если так, то защитить ее нам не удастся.

Я немного подумал.

— Это зависит от того, что обнаружит полиция. Расскажи подробно, что у вас там произошло.

— Значит, после того, как я позвонила, Бикнел сказал, что, судя по положению тела, Бастиона застрелили в постели. Рядом с ним на полу лежала газета — он, видимо, ее читал. Бикнел предположил, что Бастион открыл дверь заранее и снова лег в постель с газетой. Поэтому, возможно, передняя дверь могла остаться открытой.

— Дальше, — поторопил ее я: Берта рассказывала мучительно медленно, словно высверливала зуб.

— Так вот, — продолжала Берта, — он так заколебал меня, что, когда он стал открывать дверь, я уж решила, пусть он удовлетворит свое любопытство.

— И что?

— Получилось в точности, как он и предположил. Дверь была отперта и открылась — входи, не хочу! Все оказалось так просто. Я-то, конечно, сначала не пошла, но тут Бикнел запел свою серенаду с чековой книжкой. И Берта не устояла.

— Ох, дураки! — не выдержал я. — Вы же наверняка оставили повсюду отпечатки пальцев и…

— Ты не торопись, — ответила Берта. — Бикнел не такой уж дурак, а если бы и был дураком, я тоже не лыком шита. Перед тем как войти, я тщательно вытерла ручку двери носовым платком и предупредила Бикнела насчет отпечатков. Но оказалось, что у него в кармане пара легких перчаток; он их надел и сказал, что быстренько тут пошарит, а я чтобы ничего не трогала.

— Дальше, — сказал я. — Что было потом?

— Мы зашли в комнату, где лежал труп, и осмотрелись. Бикнел стал выдвигать ящики, потом начал шарить в одежде. Наконец он нашел бумажник Бастиона.

— И что было в бумажнике?

— Куча денег, — ответила Берта, — и какие-то бумаги.

— Что за бумаги?

— Не знаю, — ответила она. — Бикнел быстро глянул на них и положил к себе в карман.

— Ненормальный, — выругался я. — Полицейские могли обыскать его и…

— Не спеши с выводами, — снова успокоила меня Берта. — Бикнел жутко хитрый. Конечно, он боялся, что его могут отвезти в полицейское управление и обыскать. Поэтому он стал думать, куда бы их сплавить, чтобы полицейские их не нашли, а он бы потом мог их снова забрать.

— И что он сделал?

— Там рядом с домом есть каменная стена. Когда Бикнел вышел, он вложил бумаги в одну перчатку, скатал обе перчатки вместе, засунул их в отверстие в стене и заткнул отверстие еще одним камнем, который валялся под стеной.

— А что в этих бумагах, ты не знаешь?

— Нет. Может быть, и Бикнел как следует не знает. Он взглянул на них лишь мельком, но вещь, видимо, ценная, что-то из того, что он искал.

— Что-нибудь еще? — спросил я.

— В шкафу было много катушек с пленками, — ответила Берта, — и магнитофон для их прослушивания. Я так думаю, часть пленок были чистые, а часть — с записями. Наверно, это были разговоры Мириам и Нормы. Но их трогать мы не стали — мы не сумели бы их оттуда незаметно вывезти.

— Теперь полицейские их найдут, прослушают и наедут на Мириам Вудфорд, как самосвал, может, еще сегодня. Дальше, что еще?

— Вот теперь, — запинаясь сказала Берта, — осталось то, что меня больше всего беспокоит. Ты знаешь, Дональд, наверно, я совсем сбрендила.

— Говори же, — нетерпеливо сказал я, — у нас мало времени. Выкладывай начистоту. От твоего самобичевания уже лучше не будет.

— Пока что я держалась в рамках — закон нарушал Бикнел.

— Не считая того, что ты тоже вошла внутрь.

— Верно, вошла, но я, по крайней мере, ничего не трогала.

— Так, дальше.

— Но затем я начала трусить, отчаянно трусить, — проговорила Берта.

— Вовремя, — заметил я.

— Я сказала Бикнелу, что выйду наружу, послежу за обстановкой и, если появится полиция, я ему свистну.

— И что ты сделала?

— Вышла.

— Оставив Бикнела внутри?

— Да.

— Продолжай же, — теребил ее я. — Ты ведь что-то хочешь сказать, говори же ради Бога.

— Я заметила это, уже когда выходила. В маленькой прихожей стоял шкаф с книгами, и одна книга на полке слегка высовывалась из общего ряда. Наверно, я могла бы похвастаться своим зорким взглядом сыщика, но на самом деле это было не так. Просто женский инстинкт, привычка домашней хозяйки. Черт побери, ты только не смейся, у меня тоже есть женские инстинкты!

— Я и не смеюсь.

— Это оказалась фальшивая книга! Как только я за нее взялась, я почувствовала, что с ней что-то не так. И я ее вытащила! Только снаружи это была книга, а внутри, под обложкой, страницы были вырезаны.

— Быстрее, — еще раз поторопил я. — Повторяю, у нас мало времени. К черту подробности, должны же мы понять наконец в чем дело!

— Бикнел был в другой комнате, шарил там по всем углам. — Берта никак не внимала моим призывам. — Как только я взялась за книгу, я почувствовала, что у нее какой-то не тот вес. Я попыталась запихнуть ее на место, но второпях ничего не получилось. Тогда-то я и раскрыла ее и увидела, что книга была только снаружи. А внутри, где все было вырезано, лежала обычная кинокамера.

— И все?

— Все, — сказала она.

— Что же ты с ней сделала?

— Прежде чем что-нибудь делать, — ответила Берта, — я вынесла кинокамеру на свет и внимательно ее рассмотрела. И тут я вдруг поняла, что везде и на всем оставляю отпечатки пальцев. Я схватила носовой платок и оттерла эту книгу, как могла. Потом взялась за кинокамеру и поняла, что и на ней везде мои отпечатки и удалить их практически невозможно.