Жюль Мари - Выстрел. Дело, о котором просили не печатать
— О чем ты думаешь?
— Я думаю о том, что ты самым недостойным образом обманула меня. Ты издевалась над моей любовью, над моим счастьем и моей жизнью! Ты презренное существо…
— Боже мой! Боже мой! Что ты такое говоришь? Что я сделала? Скажи, Франсуа, не скрывай от меня ничего. Как ты можешь сомневаться в моих чувствах? Моя пытка ужаснее смерти! Не из одного только страха перед судом я притворяюсь помешанной. Я хочу спасти тебя, слышишь? Я хочу избавить тебя от допросов и не допустить того, чтобы тебя заподозрили.
Он не поверил ни одному ее слову. Жестокая ухмылка не сходила с его губ.
— Отвечай мне, — потребовал Франсуа, — ты была любовницей Томаса Луара?
— Кто тебе такое сказал?
— Дампьер. Он показал мне письмо. Томас Луар назначил тебе свидание в тот же день, что и я.
— Ах, письмо, что нашли у моего мужа… — произнесла она, потупив голову. — Я знаю об этом письме, но судебный следователь должен был сказать тебе, что я его не получала. Если бы письмо Томаса Луара до меня дошло, мой муж ничего бы не заподозрил. И этого гнусного преступления не произошло бы.
— Ты даже собираешься оправдываться!..
— Нет. Томас Луар писал мне, но он никогда не был моим любовником.
— Зачем лгать? Я тебя презираю!
Мадлен ответила не сразу: волнение не давало ей говорить. Она продолжала смотреть на доктора с испугом. В ее глаза читался страх, что ее возненавидели и бросили. Наконец она заговорила:
— Я должна объяснить тебе, как узнала, что этот человек назначил мне свидание. Когда я вышла в назначенный час, чтобы встретиться с тобой у оранжереи, то увидела Томаса Луара. Он перепрыгнул в сад через ограду и загородил мне дорогу. Я хотела пройти мимо, но он спросил: «Разве вы не получили моего письма? Разве вы пришли сюда не затем, чтобы увидеться со мной?» — «Не понимаю, о чем вы», — ответила я. «Стало быть, мое письмо попало в руки вашего мужа». Я велела ему уйти. Этот человек не имел на меня никаких прав. Кроме того, он знал, что я принадлежу вам. Однажды он открыл тайну, связывающую нас… В ту ночь я видела, как он ушел. Опасаясь, что мой муж застанет нас с вами вместе, я вернулась домой. Не заметив меня, вы пришли на место встречи. Я не успела предупредить вас об угрожавшей нам ужасной опасности. Мой муж неожиданно вернулся. Страшная сцена, последовавшая затем, вам известна. Ночью, когда мы с Сюзанной Бридель остались одни, я, рискуя быть замеченной, прошла в гостиную, где лежало тело того, кого вы убили. Я пришла туда за письмом Томаса Луара, потому как предвидела, что оно превратится в улику против бедного Томаса, виновного только в своей любви ко мне, но судебный следователь опередил меня. Я пришла слишком поздно. Письмо исчезло.
— Зачем этот человек вам писал? Вы попытались уничтожить письмо, потому что побоялись, что я узнаю вашу тайну! Дело вовсе не в сострадании к ни в чем не повинному человеку!
— Он любил меня, говорю вам. Разве я как-то могла этому помешать?
— Он писал вам не в первый раз — это видно из письма.
— Клянусь вам, он не был моим любовником.
— Как я могу вам поверить?
— Однако это правда.
— Защищайтесь же. Вы, без сомнения, поощряли эту страсть.
— Я вам все расскажу. Быть подозреваемой просто ужасно. Томас Луар безумно любил меня и как-то признался мне в своих чувствах. Я все время была одна, я скучала. Вас я тогда еще не знала. Я никогда не отвечала ему взаимностью, а просто развлекалась. Признаюсь, что я была не права, мне не следовало поступать с ним так жестоко. Но я не оставила ему никакой надежды. Он просил позволения любить меня, он не желал ничего, кроме как жить рядом со мной. Все отношения между нами прекратились с того самого дня, как я начала испытывать страсть к вам. Вот и вся правда, Франсуа. Я ни в чем не виновата. Спросите Томаса Луара, если Дампьер позволит вам его навестить. Он повторит вам то же самое. Если я солгала, вы легко сможете отомстить мне. Вам стоит только согласиться с мнением доктора Маньяба, который не уверен в том, что я помешана. Знайте, что я никогда вам не изменю и всегда буду любить вас, несмотря на преступление, которое мы вместе совершили в припадке безумия, навсегда связавшем наши жизни…
— Мне хотелось бы верить вам, Мадлен. Однако вы так искусно притворяетесь, вы с такой изощренностью играете роль, которая спасает нас обоих…
— А! Вы думаете, что я вам лгу, что я только разыгрываю любовь, что я вас обманываю, как их всех — судей, доктора… Вы этого боитесь?
— Да, иногда вы пугаете меня.
Мадлен замолчала, ее щеки пылали. Она встала и, сделав несколько шагов, запустила пальцы в свои длинные распущенные волосы. Потом холодным тоном, в котором звучала горечь, продолжила, снова обращаясь к нему на «ты»:
— Я не могу дать тебе доказательства своей любви. Я не сомневаюсь в твоих чувствах ко мне, и я думала, что мое доверие внушит доверие и тебе. Ты все еще не веришь мне?
Франсуа не ответил и отвел взгляд. Она продолжала тем же решительным тоном:
— Я хочу, чтобы ты, как прежде, любил меня и доверял мне. Я этого хочу, слышишь? Не то, когда доктор Маньяба снова начнет осматривать меня, я перестану притворяться и признаюсь во всем…
Франсуа переменился в лице, и Мадлен, заметив это, продолжала уже с презрением:
— Я не стану говорить, что любила тебя. Это просто слова. Напротив, я возьму на себя убийство мужа, и когда меня осудят, ты будешь свободен, совершенно свободен. Никакое опасение не будет отравлять тебе жизнь. Ты, может быть, станешь вспоминать обо мне с некоторым сожалением, потому что тогда уже не сможешь сомневаться. Ты получишь единственное доказательство любви, которое я была в силах дать тебе…
Он не дал ей закончить. Франсуа был побежден. Он упал на колени и начал покрывать поцелуями ее руки. Мадлен знала, что он не устоит, что ей удастся убедить его в своей любви. Она улыбнулась ему, кротко упрекая в том огорчении, которое он ей принес. На несколько минут любовникам удалось позабыть, в каком ужасном положении они находились. Мадлен и Франсуа уверяли друг друга в любви, как в первый раз. В этой страсти, составлявшей всю их жизнь, было что-то болезненное, причиной чего послужило преступление, совершенное вдвоем, и это лишь усиливало их чувство. Они любили друг друга в страхе, в тревоге и ярости. Их страсть, которая так постыдно началась и так преступно закончилась, разгоралась от опасности еще больше.
На некоторое время они все же прекращали говорить и тогда молча смотрели друг на друга глазами, блестевшими, словно в лихорадке. Вся их тоска, все отчаяние выражалось в этом взгляде. Они чувствовали, что могут положиться друг на друга и что каждый из них готов принести себя в жертву. В этом была их сила. Но время уходило. Франсуа, чтобы не вызвать подозрений, следовало уходить. Расставаясь с Мадлен, он дал ей несколько советов, как обмануть Маньяба. Мадлен жадно внимала словам своего любовника.
Маньяба должен был наблюдать не только за выражением лица госпожи Гонсолен, но и за ее движениями. Франсуа советовал Мадлен иногда демонстрировать проблески рассудка. Кроме того, ей следовало скрывать то внимание, с каким она следит за словами и действиями докторов. Его советы также коснулись и ее привычек. Он предостерег ее от наклонности предаваться беспорядочным движениям, ведь у каждой разновидности помешательства свои особенности. И в хаосе, и в неподвижности есть общее целое. В ту минуту, когда Мадлен встает или садится, делает какое-нибудь движение, ни один неестественный жест не ускользнет от Маньяба.
Больше всего, по словам Франсуа Горме, следовало опасаться преувеличения, в которое впадают почти все притворщики и которое позволяет заметить несовпадение симптомов. Вообще для большей безопасности Мадлен должна была говорить как можно меньше. Говорить очень опасно, потому что Маньяба непременно закидает ее многочисленными вопросами. Следовало меньше двигаться и проявлять чувства. При том виде помешательства, которое избрала Мадлен и которому она теперь вынуждена была следовать до конца, больные время от времени видят галлюцинации. В такие моменты женщина пусть и недолго, но могла отдыхать от утомительных наблюдений. Она могла притворяться, будто испугана страшными призраками, прислушиваться, говорить сама с собой, отвечать на воображаемые вопросы, пристально смотреть на Маньяба, следить взглядом за фантастическими иллюзорными животными, за отсутствующими людьми.
Мадлен слушала внимательно и не упустила ни слова из этих странных советов, которым должна была следовать, если хотела обмануть проницательность доктора. Когда Франсуа растолковал Мадлен, как она должна держать себя, когда уверил ее, что заботится о ней и предупредит обо всех новых опасностях, если они появятся на горизонте, он оставил ее.
