Энтони Беркли - Попрыгунья

— Понимаешь, у меня выстроилась некая теория, и я решил попробовать, как она тебе понравится.

— Она мне очень даже понравилась. Особенно то, как ты все повернул.

— И мне, Колин. Я почти уверен, что знаю, кто удавил Ину Стреттон.

— Черт побери! Ну, и кто же?

— Доктор Филип Чалмерс, — ответил Роджер.

— Фил Чалмерс? — недоверчиво откликнулся Колин. — Ой, да ладно тебе, Роджер. Он отличный парень.

— Поэтому-то я его и подозреваю, — поддел его Роджер. — Во всяком случае, отчасти поэтому. Видишь ли, иного мотива у него нет.

— Нет, это ты уж слишком глубоко копаешь. Я что-то не пойму.

— Ну как же. — И Роджер принялся с жаром растолковывать. — Чалмерс старинный друг Стреттонов. К тому же врач. Стало быть, насчет Ины Стреттон понимает лучше других: что она превращает жизнь любого оказавшегося с ней рядом человека в пытку и что исправить положение нет никакой надежды. Кстати, он знает, что миссис Стреттон самое место в желтом доме, но что упечь ее туда невозможно. Далее. Чалмерс особенно дружен не с Рональдом, а с Дэвидом Стреттоном. При этом Чалмерс, как ты выразился, отличный парень. Невозможно, чтобы он не переживал и не тревожился оттого, что жизнь его закадычного друга Дэвида превратилась в ад по вине никчемной бабенки. Он наверняка очень ему сострадал. Полагаю, пока что возражений нет?

— Хорошо, допустим. А дальше?

— Ну, вкратце так: этой ночью он увидел возможность избавиться от этой женщины — и воспользовался ею.

— Ха!

— Погоди-ка. Я сказал — увидел возможность. Я ни на минуту не предполагал, что Чалмерс заранее планировал избавиться от Ины Стреттон. Он не из таких. Не способен замыслить преступление, тем более убийство. Но с другой стороны, человек он решительный. И если возможность представится сама, мне кажется, он ее не упустит. Надо еще иметь в виду, что в этот вечер он насмотрелся достаточно, чтобы почувствовать крайнее возмущение и обиду за Дэвида. Ведь миссис Стреттон выставила себя на посмешище, верно? И Чалмерс, как настоящий друг, разделил с Дэвидом весь стыд и неловкость. Пожалуй, он переживал даже больше — Дэвид, похоже, давно притерпелся к публичным выходкам своей супруги. Не надо на меня так смотреть, Колин. Все это вполне вероятно.

— Хорошо, допустим. Тогда что это была за возможность? Как он это сделал?

— Мне представляется, они оказались на крыше вдвоем. Стояли, наверное, опершись на парапет, и она изливала ему свои откровения, — так же, как и большинству присутствовавших. Может, даже пыталась склонить его заняться с ней любовью.

— А, будет тебе, Роджер. Давай к делу.

— Известно, что женщины это умеют, — сухо заметил Роджер. — Во всяком случае, в своих домогательствах она вышла за те пределы сдержанности, которые именуются здравыми. Были они оба неподалеку от виселицы. Чалмерс видит, что чучело женщины-повешенной свалилось на крышу; соломенная шея не выдержала. И тут вдруг мысль — одна женщина заменит другую! Он озирается. Порядок. Похоже, никто сюда больше не придет — слишком холодно. А после того, как он ее вздернет, ее еще долго не хватятся. Улизнуть из дома под предлогом вызова к больному — и он в полной безопасности. Она весь вечер долдонила о самоубийстве — значит, все и спишут на самоубийство. А Дэвид сможет наконец пожить по-человечески, и еще с полдюжины людей смогут отныне спать спокойно. О ней ни одна душа не пожалеет. Это будет лучшая операция всей его жизни.

— К тому времени, пока он все это передумал, она успела бы снова спустилась в бар хлебать свое двойное виски без содовой.

— Идиот! Все это пронеслось в его голове за десяток секунд. Думать времени не было — не то бы он никогда этого не сделал. Итак, он заманивает ее под виселицу, точнехонько под петлю. А потом… Сильному мужчине хватит и секунды — она даже не успела ничего понять, не то что завизжать…

— Что ж, доводы сильные, — рассудил Колин.

— Но против меня — сильнее?

— Говорят же тебе, я все забыл. Но довольно, Роджер, ты прекрасно знаешь, что все это одни догадки. Доказательств у тебя ни на грош, и к тому же вот ты говоришь "улизнуть из дома под предлогом вызова к больному". Но ведь он правда уехал на вызов. Так что там, на крыше, его не было. Мы же все сами видели, как он уходил.

— А потом мы ушли в зал. Все вместе! А Чалмерс ведь мог снова подняться, правда?

— Слушай, старик, это сплошное гаданье. Подняться он, конечно, мог. Но где улики, хоть одна, крохотная, в подтверждение того, что это сделал он?

— Между прочим, Колин, одна крохотная улика имеется. Я не настаиваю, будто она доказывает, что Чалмерс в самом деле снова поднимался на крышу, когда мы все ушли в зал; однако она подтверждает, что на крыше этим вечером он все-таки был. Миссис Уильямсон нашла в зимнем саду его трубку. Рональд ее опознал.

— Ха! Он мог забыть ее там когда угодно.

— Мог, правда. И забыл. В том-то и штука. Я не предполагаю, что он забыл трубку именно тогда и что беседа с миссис Стреттон происходила именно в зимнем саду. Я считаю, он забыл ее там раньше, а отправившись по вызову, возможно уже в машине, хватился, а трубки нет. Тут-то он и вспомнил, где ее оставил. И помчался за ней наверх. Мы знаем, что парадная дверь всю ночь не закрывалась на засов, так что войти не представляло труда. А в зимнем саду, помимо трубки, он обнаружил миссис Стреттон, сильно не в духе. Возможно, они немного поговорили, прежде чем выйти на крышу. Как бы то ни было, миссис Стреттон так подействовала на него, что он снова забыл трубку. Однако говоря о миссис Стреттон, — ядовито заметил Роджер, — я бы не удивился, узнав, что в зимнем саду ее вовсе не было. Куда больше в ее духе — выйти на холодную-холодную крышу и демонстративно простудиться, дабы умереть всем назло от воспаления легких — в надежде, что прежде, чем это случится, кто-нибудь придет и застанет ее за этим занятием, к ее вящей славе.

— Опять сплошные догадки!

— Охотно допускаю. Но если обзывать догадками всякую теорию, даже если я могу ее подкрепить наблюдаемыми фактами и логическими построениями, то мы далеко не уйдем.

— Нет-нет, я ничего такого не имел в виду. Но хотелось бы побольше доказательств. Не отрицаю, ты привел сильные доводы против Чалмерса. Но все упирается в одну мелочь, не так ли? Он должен был это сделать еще до своего выезда по вызову.

— Верно, — признал Роджер. — Судя по времени смерти, она умерла максимум через полчаса после того, как покинула зал, а Чалмерса не было целый час. Да, если это сделал он, то непременно до отъезда.

Колин не без усилия поднялся с кресла, потянулся, ухмыляясь:

— В общем, так. Я пока помалкивал, чтобы не портить тебе удовольствие. Но боюсь, Роджер, сейчас я доводы твои обрушу. Предлагаю пари — пять фунтов против шести пенсов — что Чалмерс уехал на вызов еще до того, как миссис Стреттон вообще покинула зал. Как, идет?

Лицо у Роджера вытянулось.

— О, господи, да, наверное, ты прав, Колин. Прав, конечно же! Ну да, я отчетливо помню. Она же завела речь, что, мол, хочет домой, как раз после того, как Чалмерс уже вышел, а с этого и началась вся катавасия. Будь ты неладен, Колин, кажется, крышка теории.

— Ага! — торжествовал Колин.

— А впрочем, так ли уж и крышка? Погоди-ка. Ведь говоря, что Чалмерс должен был это сделать до отъезда, я исходил из предположительного времени смерти. А если это предположение заведомо неверно? У нас ведь есть только свидетельство самого же Чалмерса, а он мог назвать нам такое время, какое его устраивает.

— Нет, тут ты снова не прав, Роджер. Митчелл ведь то же самое подтвердил.

— Правда?

— Да, они как раз об этом говорили, пока ты был внизу с инспектором.

— А-а! — Роджер задумался. — Но это, Колин, мог быть случай неосознанного внушения, — он принялся бурно развивать очередную идею. — По-моему, на мнение второго врача всегда влияет заключение того, кто делает первый осмотр. Митчелл знает Чалмерса как человека здравого и рассудительного и готов поддержать его оценку, особенно в случаях вроде этого, когда существуют определенные степени свободы.

— Да, чем больше я об этом думаю, тем больше все сходится. Вот вроде бы пустяк, но выходит, Чалмерс очень аккуратно вдалбливал нам свое алиби, а? Я вспомнил, он при первой же возможности дал мне понять, что скандальная сцена в зале случилась уже после его отъезда. Вроде бы естественная реплика, но с тем же успехом она могла быть осознанной игрой.

— И заметь, — с воодушевлением подхватил Роджер, — как быстро он тут оказался после звонка Рональда. Правда, живет он ближе, чем Митчелл, — но почему, спрашивается, он так и не ложился? Он ведь к тому времени считай как целый час был дома — ну, минут сорок пять, по крайней мере. Сорок пять минут, да еще время сильно за полночь — а он даже не ложился. Или, допустим, лег не раздеваясь. Разве не похоже, что он ждал этого телефонного звонка потому что прекрасно знал, что ему позвонят? Очевидно, он хотел попасть сюда первым, до прибытия другого врача и полиции, чтобы как следует осмотреть тело при свете и уничтожить любые подозрительные или изобличающие его следы. Что скажешь? Разве не логично?