Сирил Хейр - Смерть бродит по лесу
— Его тут нет, — отрезала миссис Рэнсом, не поднимая головы от шитья.
— Насколько я знаю, он гостил в вашем доме. Когда он уехал?
— Вчера.
— Тогда где он сейчас?
— Понятия не имею.
— Вижу, миссис Рэнсом, вы решительно настроены нам не помогать. — Суперинтендант собрался уходить.
— После того как вы меня оскорбили своими подозрениями, не понимаю, с чего бы мне хотеть вам помочь. — Взяв ножницы, миссис Рэнсом отрезала нитку. — Но я благодарю вас за найденную сережку, — добавила она. — Нет причин, почему вы должны лишать меня моей собственности, как пытаетесь лишить доброго имени. Годфри, проводи этих людей.
* * *— Ну, Годфри, они ушли? — спросила миссис Рэнсом несколько минут спустя с веселой улыбкой.
— Да, мама.
— Ты посмотрел, не появились ли в саду новые отдыхающие?
— Да, мама.
— Не повторяй «да, мама», глупыш. Кто-нибудь подумает, что ты боишься, вдруг я тебя съем. В саду был кто-нибудь?
— Несколько детей рвали примулы позади сарая, я их прогнал. У ворот детективов ждала полицейская машина — она, наверное, распугала остальных.
— Хотя бы что-то путное из визита полиции вышло. Но было забавно. Не так ли?
— Мама, я...
— Да, Годфри?
— Нет, ничего. Только я... Мне бы хотелось, чтобы ты этого не делала.
— Чего именно не делала?
— Ну... сама знаешь.
— Да, — сказала, мило улыбаясь, миссис Рэнсом. — Ты выражаешься не так ясно, как обычно, Годфри, но я знаю, слишком хорошо знаю. Однако иногда просто невозможно удержаться. Боюсь, я из тех людей, которые стремятся получать удовольствие. А теперь, Бога ради, сотри с лица это пристыженное выражение и сходи за хересом. Времени осталось как раз на бокальчик перед ленчем, и, мне кажется, он нам обоим не помешает.
Минут через десять миссис Рэнсом, отпивая херес, спросила:
— Как ты думаешь, Годфри, кто на самом деле убил глупую старую миссис Порфир? И почему? Любопытно было бы знать, правда?
Глава тринадцатая
МИССИС ПОРФИР В НОВОМ СВЕТЕ
Обитатели Тисбери, не считая того меньшинства, которое по роду занятий зарабатывало деньги на воскресных отдыхающих, разумеется, предпочитали уехать на пасхальные каникулы из деревни. Чтобы не видеть запруженных склонов Тисового холма, они грузились в свои крошечные машины и мотоциклы с колясками и не сговариваясь отправлялись по запруженным шоссе к морю, где проводили несколько счастливых часов на заполненных пляжах какого-нибудь популярного курорта, жители которого (не считая того меньшинства, которое по роду занятий зарабатывало деньги на воскресных отдыхающих) ускользали в какой-нибудь живописный уголок вроде Тисового холма. А потому, зайдя в гараж мистера Тодмена, Тримбл без удивления узнал от унылого наймита, которого оставили управляться с бензоколонкой, что владелец и его жена с платными пассажирами уехали на рассвете в Богнор-Реджис и вернутся поздно вечером.
К этому времени полдень давно миновал, и суперинтендант предложил сержанту Бруму пойти на ленч в «Ночлег охотника». Сержант, работавший практически бессменно со вчерашнего утра, согласился с готовностью, вызванной не столько преданностью работе, сколько ужасом перед едой, которую вынужден был бы употребить дома. Однако мгновение спустя он вернулся к обычному своему унынию и заметил, что ресторан в гостинице скорее всего забит туристами.
Тримбл отправил его на разведку. Вскоре он возвратился и со смаком укрепившегося в своих выводах пессимиста сообщил: мол, в ближайшие полчаса свободного стола не предвидится, а мясной отруб уже закончился.
— Прекрасно, — сказал суперинтендант, — значит, подождем полчаса.
— К бару не пробиться, — мрачно добавил Брум. — Забит под завязку.
— О баре речи не было, — добродетельно возразил Тримбл.
На деле он был доволен, что можно немного прогуляться по деревне. Будучи человеком городским, он всегда чувствовал себя чуточку не в своей тарелке, когда сталкивался с делом, расследовать которое приходилось в какой-либо общине вроде Тисбери. Деревенская жизнь с ее тесным единением, за которым скрываются сотни тонких социальных различий, с запутанными лабиринтами кровных и брачных уз, со ссорами и распрями, которые могут быть древними, как приходская церковь, или недавними, как прошлогодняя сельскохозяйственная выставка, всегда были и оставались для него загадкой. Самое большее, что мог пришлый из города, — это держать глаза и уши открытыми на случай, если что-то увиденное или услышанное позволит ему заглянуть под поверхность.
В сопровождении терпеливого и мучимого жаждой сержанта Брума он неспешным шагом направился мимо гостиницы к коттеджу миссис Порфир. Стук молотка и вопли младенца свидетельствовали, что Марлен и ее муж обустройство дома ставили выше радостей взморья. Возле коттеджа опирался на велосипед и серьезно глядел в никуда констебль Меррет.
При виде этой буколической фигуры суперинтендант испытал вдруг приступ раздражения. Если бы только у него был в деревне свой по-настоящему умный человек! Несомненно, что для пытливого полицейского здесь бездонный кладезь сведений. Меррет же не видит дальше собственного носа, да и его, вероятно, не увидит тоже, если и дальше будет ловить ворон.
Меррет все же осознал, что к нему приближается начальство, выпрямился и отдал честь.
— Сдается, погода в выходные не подведет, — дружелюбно заметил он.
Тримбла погода не интересовала.
— Как долго вы служите в Тисбери? — резко спросил он.
Меррет снова возвел очи в муках умственных подсчетов.
— Одиннадцать лет в Михайлов день будет, — наконец объявил он, опуская взгляд до уровня суперинтенданта.
— Значит, вы довольно хорошо знаете здешних людей?
— Я бы так не сказал, сэр. Одиннадцать лет не так уж и много, чтобы узнать место.
Тримблу вспомнилось все, чего он достиг за прошедшие одиннадцать лет, и его раздражение сменилось жалостью к существованию, настолько пустому, тщетному и бедному на события.
— Насколько хорошо вы знали миссис Порфир?
— Совсем не знал, сэр, — ответил Меррет с бодрым видом человека, преподносящего хорошие новости. — Она держалась особняком, понимаете ли. С тех пор как вернулась в Тисбери вдовой. Никто в деревне, по сути, ничего про нее не знал. Самая настоящая таинственная незнакомка, можно сказать. Разумеется, очень богатая.
— Э? — вырвалось у пораженного Тримбла. — Откуда вы это взяли?
— Обычные деревенские сплетни, сэр. Богатая, как Крез, а жила как скряга. За это ее у нас и не любили.
К удивлению суперинтенданта, перед ним вырисовывался совершенно иной портрет миссис Порфир.
— Не любили? — эхом повторил он. — Насколько я понял, она всем нравилась.
— Господи помилуй, сэр, нет! Надо полагать, вы говорили с господами. С полковником Сэмпсоном, с леди Ферлонг и прочими. Им-то она нравилась, еще бы, раз от нее столько пользы. И пастору тоже нравилась, потому что ни одной службы не пропускала. Но в деревне ее не любили. И поделом. Столько денег — и так крохоборничает. Это неестественно. И людей сторонилась, а ведь здесь родилась. Нет-нет, сэр, никто про нее худого слова не сказал бы, если понимаете, о чем я. Она была респектабельной женщиной, и даже, рискну сказать, хорошей женщиной. Никому ни одного дурного слова, и такая полезная, что без нее несладко придется. А вот про нравится... Нет. Слишком тихая и держалась на особицу. Если улавливаете, сэр.
— Да, — сказал суперинтендант. — Кажется, вы упоминали об этом раньше.
— Вот, в сущности, и все, — завершил Меррет, снова воззрившись на небеса и задумчиво посасывая губу. — И то, что она дочь мистера Тодмена в дом не пускала, когда у нее такая куча денег, тоже ей любви не прибавило.
— Вы не сказали, — напомнил Тримбл, — откуда пошел слух, что у нее есть деньги.
— Так ведь, сэр, в таком местечке, как это, слухи враз расходятся. А этот пошел вон оттуда. — Меррет махнул на отделение почты через два дома от того места, где они стояли.
— Вот как?
— Телефонные звонки в Лондон, — мрачно пояснил Меррет. — Даже телеграммы раз или два. Но по большей части письма. Сплошь надпечатанные конверты, насколько я понимаю. Были даже совсем большие, в таких документы пересылают. А потом она отсылала их назад в таких же конвертах с заранее напечатанным адресом. Говорят, всякий раз получатель был один и тот же — лондонские адвокаты. Так вот, сэр, любой может изредка получить письмо от адвоката, но когда письма идут одно за другим, что еще это может быть, если не деньги? Так, во всяком случае, говорили в деревне. Может, ошибались, но так говорили. И если не из-за денег, — добавил он поразмыслив, — то почему мистер Уэндон хотел на ней жениться?
— А он хотел?
— Поговаривали, сэр. Правда, это обычные деревенские сплетни. Я не утверждаю, будто есть доказательства. Но мистеру Уэндону жена бы не помешала, особенно с деньгами. Это всем известно. И вот пожалуйста — он подвозит ее на своей ломаной колымаге, даже на чай заглядывает, как мне говорили. А для женщины вроде нее это примечательно. Она ведь особняком по большей части держалась, понимаете?
