Агата Кристи - Пассажир из Франкфурта
Придется постараться выяснить, что именно ей нужно на самом деле, подумал он. Придется постараться как следует, иначе… Иначе он вполне мог представить себе, как она поднимает жирную, унизанную кольцами руку и приказывает одному из этих рослых, мускулистых лакеев: «Уберите его и сбросьте с крепостной стены». «Это нелепо, – думал Стэффорд Най. – Такого в наше время просто не бывает. Где я? В каком параде, в каком маскараде или театральном представлении я участвую?»
– Ты очень пунктуальна, дитя мое.
Это был хриплый, астматический голос, в котором когда-то звучала сила и, может быть, даже красота. Но все это осталось в прошлом. Рената шагнула вперед и присела в легком реверансе. Она взяла жирную руку и запечатлела на ней вежливый поцелуй.
– Разрешите представить вам сэра Стэффорда Ная. Графиня Шарлотта фон Вальдхаузен.
Жирная рука протянулась к нему, он склонился над ней в иностранной манере и вдруг услышал слова, которые его удивили:
– Я знаю вашу двоюродную тетушку.
Он не смог скрыть своего изумления и, увидев, что ее это позабавило, понял, что именно на такую реакцию она и рассчитывала. Она рассмеялась довольно странным, скрипучим смехом:
– Точнее, я когда-то ее знавала. Прошло много-много лет с тех пор, как мы виделись. Мы были вместе в Швейцарии, в Лозанне, еще девчонками. Матильда. Леди Матильда Болдуин-Уайт.
– Какую приятную новость я ей привезу, – сказал Стэффорд Най.
– Она старше меня. Здорова ли?
– Для ее возраста у нее вполне хорошее здоровье, хотя жалуется на артрит и ревматизм. Она живет в уединении, в деревне.
– Ну да, все это возрастные болезни. Ей следует колоть прокаин – его назначают все здешние врачи. Он дает хорошие результаты. Она знает, что вы поехали ко мне с визитом?
– Полагаю, она не имеет об этом ни малейшего представления, – отвечал сэр Стэффорд Най. – Ей только было известно, что я еду сюда на фестиваль современной музыки.
– Надеюсь, концертный зал вам понравился?
– О, необыкновенно! Настоящий дворец для проведения музыкальных фестивалей.
– Один из лучших. Ха! Старый концертный зал в Бэйрете не идет ни в какое сравнение с ним! Знаете, сколько денег ушло на его постройку? – Она назвала сумму в несколько миллионов марок.
У сэра Стэффорда захватило дух, но ему не было необходимости это скрывать. Она осталась довольна произведенным эффектом:
– Умный, сметливый человек с деньгами способен сделать все, что угодно! Создать нечто поистине замечательное.
Последние слова она произнесла с наслаждением, причмокнув губами, и этот звук показался ему противным и в то же время зловещим.
– Я это заметил, – сказал он, оглядывая стены.
– Вы любите живопись? Да, я вижу, что любите. Вот там, на восточной стене, – лучший Сезанн из всех, существующих в мире. Некоторые говорят, что – ах, я забыла название – тот, что в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке, будто бы лучше. Гнусная ложь! Лучший Матисс, лучший Сезанн, лучшие полотна всей той великой школы живописи здесь, в моем горном дворце.
– Он удивителен, – сказал сэр Стэффорд. – Совершенно удивителен.
Принесли напитки. Хозяйка горы, заметил Стэффорд Най, ничего не пила. Может быть, подумал он, при своих габаритах опасается, как бы не подскочило давление.
– А где вы встретили это дитя? – спросила она.
Может быть, это ловушка? Он не знал, но решил рискнуть.
– В американском посольстве, в Лондоне.
– Ах да, я ведь слышала. А как поживает – ах, я забыла, как ее зовут, – Милли-Джин, наша южная наследница? Хороша, как по-вашему?
– Весьма очаровательна. В Лондоне она имеет большой успех.
– А этот унылый Сэм Кортман, посол Соединенных Штатов?
– Несомненно, он очень здравомыслящий человек, – вежливо ответил Стэффорд Най.
Она хихикнула:
– А вы тактичны, не правда ли? Ну что ж, он неплохо преуспевает. Делает все, что ему говорят, как и подобает всякому хорошему политику. К тому же быть послом в Лондоне весьма приятно. Это Милли-Джин его туда пристроила. С ее туго набитым кошельком она могла обеспечить ему посольство в любой стране. Ее отец владеет половиной нефти в Техасе, у него земли, золотые прииски и еще куча всего. Отменно безобразный мужлан… А как выглядит она? Нежная маленькая аристократка, ничего вульгарного, никакой кричащей роскоши. Очень умно с ее стороны, не правда ли?
– Некоторым и притворяться не нужно, – заметил сэр Стэффорд Най.
– А вы? Вы не богаты?
– К сожалению.
– Министерство иностранных дел теперь, так сказать, не очень денежное место?
– Ну что вы, я бы так не сказал… Кроме того, ведь там есть возможность поездить по свету, встречаться с занятными людьми, посмотреть мир, стать свидетелем каких-то событий…
– Каких-то, но не всех.
– Это было бы весьма затруднительно.
– Вам никогда не хотелось увидеть, – как это сказать? – что происходит за кулисами жизненных событий?
– Бывает, кое-что и придет в голову, – уклончиво ответил он.
– Да, я слышала, что порой вам приходят в голову разные мысли. Вероятно, нестандартные?
– Иногда мне давали понять, что я паршивая овца, – рассмеялся Стэффорд Най.
Старуха Шарлотта хихикнула:
– Вы иногда не прочь высказаться начистоту, правда?
– Что толку притворяться? Скрывай не скрывай, все равно рано или поздно становится все кому-то известно.
Она взглянула ему в глаза:
– Чего вы хотите от жизни, молодой человек?
Он пожал плечами. Опять нужно отвечать наобум и не ошибиться.
– Ничего, – ответил он.
– Ну-ну, неужели вы думаете, что я этому поверю?
– Можете спокойно поверить. Я не честолюбив. Разве я кажусь честолюбивым?
– Признаюсь, нет.
– Я только хочу жить весело, с комфортом, чтобы есть, в меру выпивать и иметь друзей, общество которых доставляло бы мне удовольствие.
Старуха подалась всей своей массой вперед, несколько раз моргнула и заговорила, и голос ее теперь звучал совсем иначе, с каким-то присвистом:
– Вы умеете ненавидеть? Способны ли вы на ненависть?
– Ненавидеть – пустая трата времени.
– Так-так. На вашем лице нет недовольных морщин, это правда. И все-таки я думаю, что вы готовы ступить на некую стезю, которая приведет вас в некое место, и вы пойдете вперед улыбаясь, будто бы вас ничто не волнует, и все же в конце концов, если у вас будут правильные советчики и правильные помощники, вы, может быть, получите то, чего хотите, если, конечно, вы способны хотеть.
– А кто не способен? – Сэр Стэффорд слегка покачал головой. – Вы видите слишком много. Даже чересчур много.
Лакеи распахнули дверь:
– Обед подан.
В том, что за этим последовало, было что-то поистине королевское. В дальнем конце помещения распахнулись высокие двери, ведущие в залитый ярким светом зал для торжественных приемов, с расписным потолком и тремя огромными люстрами. К графине с обеих сторон подошли две пожилые дамы в вечерних платьях, седые волосы тщательно уложены в высокие прически, на каждой – брошь с бриллиантом, и все же Стэффорду Наю они чем-то напоминали тюремных надзирательниц. Они, подумал он, не столько охранницы, сколько первоклассные сиделки, отвечающие за здоровье, туалет и прочие интимные подробности существования графини Шарлотты. Почтительно поклонившись, они подхватили сидящую женщину под руки, и с легкостью, объясняющейся их долгим опытом и ее собственным усилием, которое, несомненно, было максимальным, она величаво поднялась на ноги.
– Мы идем обедать.
Поддерживаемая двумя помощницами, она пошла впереди. Стоя она была еще больше похожа на глыбу трясущегося желе и все же имела внушительный вид. Ее даже в мыслях нельзя было назвать просто жирной старухой: она была важной персоной, знала, что она – важная персона, и всячески это демонстрировала. Они с Ренатой последовали за тремя женщинами.
Входя в столовую, он подумал, что это скорее банкетный зал. Там выстроилась охрана – рослые, светловолосые парни в униформе. Когда вошла Шарлотта, раздался лязг: разом вытащив из ножен мечи, они подняли их и скрестили, образовав коридор; помощницы отпустили Шарлотту, и она, с трудом сохраняя равновесие, двинулась одна по этому коридору к стоявшему во главе длинного стола широкому резному креслу, украшенному золотом и обитому золотой парчой. Похоже на свадебную процессию, подумал Стэффорд Най, свадьбу военного моряка или офицера. Да, в точности как офицерская свадьба, правда без жениха.
Все охранники были прекрасно сложены, и каждому из них, как показалось Стэффорду Наю, было не больше тридцати. Красивые лица, пышущие здоровьем, никто не улыбался, все были абсолютно серьезны, были – он попытался подобрать слово – да, они были искренне преданны. Нет, это даже не военная процессия, скорее религиозная. Появились приближенные, старомодные, словно из прошлой, довоенной жизни этого замка. Зрелище напоминало сцену из грандиозной исторической пьесы. И над всем этим царила, восседая во главе стола в своем кресле, или на троне, как его ни назови, не королева и не императрица, а просто старуха, примечательная главным образом своей невиданной тучностью и крайним безобразием. Кто она? Что она здесь делает и почему?
