Агата Кристи - Убийство в доме викария
– Я почти все утро провел с Летицией, – сказал он. – Знаешь, Гризельда, она и вправду очень огорчена. Не хочет показывать виду, конечно. Но она очень огорчена.
– Хотелось бы верить, – сказала Гризельда, тряхнув головкой.
Гризельда не особенно любит Летицию Протеро.
– По-моему, ты несправедлива к Летиции, вот что.
– Ты так думаешь? – сказала Гризельда.
– Сейчас почти никто не носит траур.
Гризельда промолчала, и я тоже. Деннис не унимался:
– Она почти ни с кем не может поделиться, но со мной-то она говорила. Эта история ее жутко взволновала, и она считает, что надо что-то предпринимать.
– Она скоро убедится, – сказал я, – что инспектор Слак разделяет ее мнение. Он сегодня собирается зайти в Старую Усадьбу, вполне вероятно, что от усердия в поисках истины он сделает жизнь тех, кто там живет, совершенно невыносимой.
– А как ты думаешь, в чем истина, Лен? – внезапно спросила моя жена.
– Трудно сказать, дорогая моя. Сейчас я вообще не знаю, что и думать.
– Ты, кажется, говорил, что инспектор собирается проследить, откуда тебе звонили, когда вызвали к Абботам?
– Да.
– А он сумеет? Ведь это очень трудно сделать, да?
– По-моему, вовсе не трудно. На центральном коммутаторе отмечают все звонки.
– О! – И моя жена надолго задумалась.
– Дядя Лен, – сказал мой племянник, – с чего это ты так набросился на меня сегодня утром, когда я пошутил, что ты, мол, хотел, чтобы полковника Протеро кто-то прикончил?
– А потому, – сказал я, – что всему свое время. У инспектора Слака чувство юмора отсутствует. Он принял твои слова за чистую монету, он может подвергнуть Мэри перекрестному допросу и выправить ордер на мой арест.
– Он что, не понимает, когда его разыгрывают?
– Нет, – сказал я. – Не понимает. Он добился своего теперешнего положения неустанным трудом и служебным рвением. У него не оставалось времени на маленькие радости.
– Он тебе нравится, дядя Лен?
– Нет, – сказал я. – Отнюдь. Я его терпеть не могу. Но не сомневаюсь, что в своей профессии он достиг многого.
– Как ты думаешь, он докопается, кто убил старика Протеро?
– Если не докопается, – сказал я, – то вовсе не от недостатка усердия.
В дверях возникла Мэри и объявила:
– Там мистер Хоуз вас спрашивает. Я его провела в гостиную. Вам записка. Ждут ответа. Можно словами.
Я развернул записку и прочел:
«Дорогой мистер Клемент, я буду очень благодарна вам, если вы зайдете ко мне, как только сможете. Я в большом затруднении, и мне необходим ваш совет.
Искренне ваша Эстелла Лестрэндж».
– Передайте, что я буду через полчаса, – сказал я Мэри. Потом пошел в гостиную, к Хоузу.
Глава 15
Я очень огорчился, увидев, в каком он состоянии. Руки у него тряслись, лицо нервно подергивалось. Судя по всему, ему полагалось лежать в постели – так я ему и сказал. Он настойчиво доказывал, что чувствует себя совершенно здоровым.
– Уверяю вас, сэр, я никогда не чувствовал себя лучше. Никогда в жизни.
Это так разительно противоречило действительности, что я не нашелся что ответить. Нельзя не почувствовать уважения к человеку, который героически сопротивляется болезни, но Хоуз зашел слишком далеко.
– Я пришел выразить вам свое глубокое сочувствие относительно событий, имевших место в вашем доме.
– Да, – ответил я, – приятного в этом мало.
– Ужасно, ужасно. Кажется, они освободили мистера Реддинга из-под ареста?
– Да. Произошла ошибка. Он, э-э, довольно необдуманно оговорил себя.
– И полиция окончательно уверилась в его невиновности?
– Безусловно.
– Могу ли я спросить – почему? Разве... то есть... Подозрение пало на кого-то другого?
Мне никогда бы и в голову не пришло, что Хоуз может так заинтересоваться перипетиями расследования убийства. Может быть, причина в том, что сие произошло в доме священника? Он выпытывал подробности, как заправский газетчик.
– Не думаю, чтобы инспектор Слак посвящал меня во все свои соображения. Насколько мне известно, конкретно он пока не подозревает никого. Он занят расследованием.
– Да, да, разумеется. Но вы могли бы вообразить, что кто-то способен на такое черное дело?
Я покачал головой.
– Полковник Протеро не пользовался особой любовью, я знаю. Но убийство! Для убийства нужны очень серьезные основания.
– Надо полагать, – сказал я.
– А у кого могли быть настолько серьезные основания? Полиция знает?
– Не могу сказать.
– У него могли быть враги, если подумать. Чем больше я размышляю над этим, тем более убеждаюсь, что у такого человека обязательно должны быть враги – у него была репутация сурового судьи.
– Думаю, могли.
– Вы еще сомневаетесь, сэр. Разве вы не помните? Он еще вчера утром говорил вам об угрозах этого самого Арчера.
– Да, теперь я припоминаю, – сказал я. – Разумеется, помню. Вы как раз стояли совсем рядом с нами.
– Да, и я слышал его слова. Невозможно не подслушать – такой уж у него был голос. Очень громкий голос. Я помню, что на меня произвели большое впечатление ваши слова. Вы ему сказали, что, когда настанет его час, к нему могут тоже проявить справедливость вместо милосердия.
– Разве я так сказал? – спросил я, нахмурившись. Сам я помнил собственные слова несколько иначе.
– Вы сказали это так внушительно, сэр. Я был потрясен. Справедливость может быть ужасной. И подумать только: бедного полковника так скоро постигла смерть. Поневоле поверишь в предчувствия.
– Никакого предчувствия у меня не было, – отрезал я. Мне очень не по душе склонность Хоуза к мистицизму. В нем есть что-то от духовидца.
– А вы сообщили полиции про этого Арчера, сэр?
– Мне о нем ничего не известно.
– Я имел в виду то, что вам сказал полковник Протеро, что Арчер ему угрожает. Это вы им передали?
– Нет, – медленно произнес я. – Не передал.
– Но ведь вы собираетесь это сделать?
Я не отвечал. Вызывать гонения на человека, который уже пострадал от рук закона и правопорядка, – это мне не по душе. Я не заступаюсь за Арчера. Он закоренелый браконьер – один из тех развеселых бездельников, которые водятся в любом приходе. Но что бы он там ни сказанул сгоряча, когда его посадили, это еще не значило, что, выйдя из тюрьмы, он все еще будет лелеять планы мести.
– Вы слышали наш разговор, – сказал я наконец. – Если вы считаете своим долгом сообщить полиции, можете это сделать.
– Лучше, если вы это сделаете сами.
– Возможно, но, по правде говоря, я этого делать не собираюсь. Не хотелось бы помогать затягивать петлю на шее невиновного.
– Но если это он застрелил полковника Протеро...
– Вот именно, если! Против него нет никаких улик или показаний.
– Он угрожал.
– Если говорить начистоту, угрожал не он, а полковник Протеро. Полковник Протеро грозился показать Арчеру, чего стоят его разговоры о мести, если он попадется еще раз на браконьерстве.
– Мне непонятно ваше отношение, сэр.
– Вот как? – устало сказал я. – Вы человек молодой. Вы ревностно боретесь за справедливость. Когда доживете до моего возраста, вы и сами будете снисходительнее и предпочтете толковать сомнения в пользу обвиняемого.
– Дело не в том – то есть...
Он замолк, и я посмотрел на него не без удивления.
– Вы сами, вы никого не подозреваете, не предполагаете, кто убийца, я хотел спросить?
– Боже упаси, нет.
– А о причинах убийства?.. – настаивал Хоуз.
– Ничего не знаю. А вы?
– Я? Что вы, нет. Просто полюбопытствовал. Может быть, полковник Протеро поделился с вами, упомянул в частной беседе...
– Его «частная беседа»! То, что он сказал, от слова до слова слышала вчера утром вся улица.
– Да, да, вы правы. Так вы не думаете про Арчера?
– Полиция вскорости будет знать про Арчера все, что нужно, – сказал я. – Если бы я собственными ушами слышал, как он угрожает полковнику Протеро, это было бы другое дело. Но можете быть уверены, что, если он и вправду угрожал полковнику расправой, его слышало полдеревни, и до полиции это дойдет своим чередом. Но вы, естественно, вольны поступать по собственному разумению.
Однако Хоуз с непонятным упорством отказывался предпринимать что-либо лично. Во всем его поведении проглядывала неестественная нервозность. Я вспомнил, что говорил Хэйдок о его болезни. Очевидно, этим все и объяснялось.
Он нехотя распрощался со мной, как будто хотел еще что-то сказать, но не знал, как к этому подступиться. Я договорился с ним, что он возьмет на себя службу для Союза матерей, а заодно и собрание Гостей округа по окончании службы. У меня на вторую половину дня были свои планы.
Хоуз ушел, а я, выбросив из головы и его, и его горести, решил, что пора идти к миссис Лестрэндж.
На столике в холле лежали нераспечатанные газеты: «Гардиан» и «Церковный вестник»[21].
По дороге я вспомнил, что миссис Лестрэндж встречалась с полковником Протеро вечером накануне убийства. Вполне возможно, что в их разговоре проскользнуло что-нибудь, указывающее на личность убийцы.
