Рекс Стаут - Слишком много женщин
Она вскинула подбородок, ее юбка одновременно дернулась назад, открывая колено.
– Кто, черт возьми, приплел сюда Бена Френкеля? – голос ее дрожал от возмущения.
– Я. Только что. Он приходил вчера ко мне, мы беседовали. Разве он не ваш друг?
– У нас нет интимных отношений, – сказала она с вызовом. – Он что, сказал, что были?
– Нет, нет. Он не такой парень. Я упомянул его просто для иллюстрации того, насколько незаметно прошла для вас смерть Мура. Ходят слухи, что Мур был убит. Что вы об этом думаете?
– Думаю, что это ужасно, и я не стала бы их слушать. Слухи – дешевая штука.
– Но вы их, конечно, слышали?
– Совсем чуть-чуть. Я просто не хочу это знать.
– Разве вам не интересно? Или не любопытно? Я думал, интеллигентные женщины интересуются всем, даже убийствами.
Она покачала своей ангельской головкой:
– Только не я. Думаю, мне это не свойственно.
– Любопытно. Меня это действительно удивляет, поскольку, когда я обнаружил, что именно вы тайком приходили сюда, рыскали по моему кабинету, заглядывали в мои папки и читали доклады о Муре, я сказал себе: разумеется, этого следовало ожидать; значит, Гуинн Феррис – эту красивую и интеллигентную молодую женщину – так интересует это дело, что она не может устоять перед искушением. А теперь вы говорите, что совсем не любопытны. Это смешно.
Я не Ниро Вульф и не умею читать мысли по выражению лица, но глазам своим я доверяю и готов поспорить, что в течение моей короткой речи она трижды хотела назвать меня лжецом и трижды меняла свое намерение, ухватившись за более приемлемую идею. Когда я умолк, нарочно не задавая вопросов в ожидании ее реакции, она сказала:
– Да, разумеется.
Я кивнул.
– Итак, раз вы не любопытны, полагаю, у вас была другая веская причина узнать, как далеко я продвинулся, расследуя убийство. Я предпочитаю разговаривать с вами с глазу на глаз, потому что, если бы я сообщил о том, что мне известно, с вами беседовала бы целая банда идиотов – вы ведь знаете, что полиция похожа на…
Я не стал развивать свою мысль, потому что она что-то придумала. Сделав чарующее движение, она поднялась со стула и, встав передо мной, наклонилась ко мне и взяла мои руки в свои. В маленькой тесной комнате при закрытой двери от нее исходил аромат каких-то новых духов, но было не время и не место вспоминать их название.
– Вы не верите этому, – сказала она, перейдя почти на шепот, говоря мне прямо в лицо. – Вы в самом деле думаете, что я из таких девушек, в самом деле? Неужели мои руки могут дать вам понять, что я способна на это? И вы готовы поверить всему, что услышали обо мне? Только лишь из-за того, что кто-то сказал, что видел, как я входила в вашу комнату или выходила из нее? Вы можете честно, глядя мне в глаза, сказать, что вы верите этому? Можете?
– Нет, – сказал я. – Это невозможно.
Я собирался продолжить, но не смог, так как она решила, что меня можно похвалить, и уже собиралась сделать это, как дверь в комнату распахнулась, и правым глазом – единственным, который мог что-либо видеть из-за ее уха, – я заметил входящего Керра Нейлора.
При звуке шагов моя соблазнительница отпрянула в сторону и повернулась лицом к двери.
– Рабочее время уже давно кончилось, мисс Феррис, – сказал Нейлор.
Я подмигнул ей.
– Я попросил мисс Феррис прийти ко мне, – сказал я, глядя ей в глаза, в которых блестели искорки. – Мы беседуем, на что потребуется еще час, а может, и немного больше. Она вынимала соринку из моего глаза. Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?
Нейлор улыбнулся, шагнул к стулу Гуинн, который еще хранил ее тепло, и сел на него.
– Возможно, наоборот, я помогу вам, – пропищал он. – Я с удовольствием приму участие в разговоре, если он будет продолжаться всего лишь час.
Я отрицательно покачал головой:
– Весьма польщен, но это строго конфиденциально. Нет, мисс Феррис, не уходите! Останьтесь. Итак, если вы пришли, лишь чтобы пожелать спокойной ночи, то спокойной ночи.
– Это мой отдел, мистер Трут.
– Но я не работаю в вашем отделе. У вас отдел фондов, у меня отдел убийств. Спокойной ночи, если вам больше нечего мне сообщить.
От ярости он потерял дар речи. Не то чтобы это было написано на его маленьком восковом личике, но он просто не мог говорить, и ничто, кроме ярости, не могло на него так подействовать. Он встал, уставился на Гуинн, которая смотрела в сторону, и, наконец, перевел взгляд на меня.
– Прекрасно. Вопрос о вашем статусе здесь может быть решен в понедельник, если вы тут будете в понедельник. Я пришел, чтобы кое-что сказать вам, и хотя мисс Феррис не совсем подходит для этой роли, но все же хорошо, что у нас есть свидетель. Как мне передали, в своем докладе вы записали, будто я вам сказал, что знаю имя человека, убившего Уальдо Мура. Это правда?
– Да, это правда.
– Тогда вы солгали в докладе. Я не делал вам такого заявления, а также никакого другого заявления, которое можно было бы так истолковать. Я не знаю, почему вы сообщили эту ложь, и не собираюсь терять время, чтобы попытаться это узнать.
Он направился к двери, повернулся и улыбнулся нам:
– Теперь вы можете возобновить разговор, который я прервал. Спокойной ночи.
Он ушел, захлопнув за собой дверь. Я сидел, не двигаясь, слушая, как в тишине безлюдного зала замирали его шаги.
Гуинн подошла ко мне.
– Вот видите? Не важно, кто говорит, что меня видели пробирающейся в ваш кабинет, не верьте этому, и не важно, кто вам говорит, что вы солгали, я не поверю…
– Помолчи, крошка. Помолчи и посиди тихо, пока я обмозгую все это.
Она послушалась. Я уставился на ее подбородок, нашел, что он отвлекал меня, и постарался переключиться на что-нибудь нейтральное. На первый взгляд такое неожиданное появление Керра Нейлора могло означать, что он начал отступать. И раз так, он, возможно, будет отступать и дальше и к середине следующей недели, может быть, уже скажет, что Мур вовсе не был убит.
Я обратился к Гуинн:
– Я все думаю, почему здесь так холодно, наверное, из-за холодных ног Керра Нейлора. Они совсем замерзли. Но давайте вернемся к делу. Когда Нейлор вошел, я собирался сказать вам, что вы растратили много, чертовски много боеприпасов: мне никто не говорил, что вы заходили сюда или выходили отсюда. Это отпечатки пальцев. Вы оставили около пяти дюжин отпечатков в разных местах, на папках и докладах. Я собираюсь сохранить их на память о вас. Так что вы теперь скажете? Вы гуляли во сне? Попробуйте этот вариант.
Она наморщила лобик, пытаясь сосредоточиться, как будто я давал ей инструкции по запутанной машинописной работе и она была крайне озабочена, чтобы правильно выполнить ее. Мое бесплатное предложение насчет прогулок во сне она не восприняла, вероятнее всего, даже не расслышала. После долгого молчания она заговорила:
– Отпечатки пальцев?
По ее тону можно было подумать, что это иностранное слово.
– Правильно. Маленькие линии на кончиках ваших пальцев, которые оставляют прекрасные следы, если вы дотрагиваетесь до чего-нибудь. От-пе…
– Не нападайте на меня, – сказала она обиженно. – Вы ведь говорили, что не смогли бы поверить, будто я способна сделать это.
– Нет, это вы не нападайте, – сказал я твердо. – Во-первых, я так не говорил. Во-вторых, одно из моих любимых правил – никогда не позволять женщине начинать спор о том, что она сказала или что я сказал. У вас есть время, чтобы придумать что-нибудь. Так что это будет?
– Мне не надо ничего придумывать, – заявила она возмущенно. – Все, что я должна сделать, – это сказать вам правду, даже если я думаю, что вы ее не заслуживаете. Так вот. Вчера вы сказали, что хотели видеть меня, а я не могла прийти, потому что у меня была куча работы для мистера Гендерсона, поскольку его секретарша заболела и осталась дома. Мне пришлось работать сверхурочно, а когда я закончила, то пришла сюда, потому что думала, что вы еще меня ждете, но вас уже не было, и я подумала, что, возможно, вы оставили для меня какую-нибудь работу в шкафу, поэтому я заглянула в него, и, конечно, я просмотрела папки, поскольку именно там вы могли что-нибудь оставить. А теперь вы обвиняете меня в каких-то тайных интригах только потому, что я пыталась выполнить свой долг, хотя уже было почти семь часов вечера!
– Неплохо, – заключил я, – даже великолепно, хотя и дико, если бы вы только не отрицали это с самого начала и не подошли близко ко мне с вашими духами и другими атрибутами. Почему вы отрицали это, золотко мое?
– Ну, наверное, я просто не могу удержаться, чтобы не подурачить людей. Это, очевидно, черта моего характера.
– А эта ваша история, она вам нравится, а?
– Конечно, нравится, ведь это правда!
Тут мне захотелось испробовать на ней какие-нибудь изощренные пытки в хорошо оборудованном подземелье.
– Эта комната не подходит, – неохотно признал я, – чтобы оказать вам внимание, достойное вашего характера и возможностей. Но есть и другие комнаты. Полицейские разбираются с отъявленными и фантастическими лжецами гораздо быстрее меня. Завтра суббота, и этот офис будет закрыт, но полицейские работают семь дней в неделю. Хотелось бы поговорить с вами в другой обстановке. Идите домой.
