Джун Томсон - Досье на Шерлока Холмса
Благосостояние Холмса росло, и, когда они с Уотсоном ехали поездом в Дартмур расследовать дело о Серебряном, он мог позволить себе путешествовать первым классом (этой роскошью, он, по-видимому, делился со своим компаньоном). Уже в 1882-м, если верно, что события «Желтого лица» произошли в этом году, он зарабатывал достаточно, чтобы платить жалованье, а также предоставлять стол и жилье мальчику-слуге, который в опубликованных рассказах носит имя Билли.
Билли несколько раз упоминается в рассказах Уотсона. Однако тот Билли, который фигурирует в рассказе «Камень Мазарини», написанном от лица автора и не датированном (некоторые комментаторы относят его события к июню 1903 года), не является первым слугой. В этом рассказе он говорит, что дело о «Пустом доме» 1894 года случилось «до меня». Возможно, Билли, подобно Уиггинсу, – имя нарицательное.
По-видимому, первый Билли, как и его преемник, спал в доме, занимая одну из спален в мансарде, и ел на кухне в полуподвале в обществе миссис Хадсон и служанки. В его обязанности входило отвечать на звонки в дверь, провожать клиентов наверх и выполнять разные поручения. Возможно, он делал и другую работу, например чистил обувь, помогая миссис Хадсон ухаживать за двумя джентльменами, которые были ее жильцами.
В то время как расширялась практика Холмса, принося все больший доход, его репутация частного детектива тоже становилась все более известной. К его услугам прибегали не только богатые аристократы – такие, как лорд Сент-Саймон и сэр Генри Баскервиль. Его также приглашали расследовать громкие дела, например исчезновение Серебряного, о котором писали в газетах и, как отмечает Уотсон, «говорила вся Англия». Некоторые из этих дел заканчивались «сенсационными процессами», и о них, вероятно, также сообщалось в прессе. Вследствие всего этого имя Холмса стало известно за пределами Лондона, и не только в Англии, но и на континенте, включая Италию и Скандинавию. Его международная слава достигла кульминации в феврале того же года, когда он занимался делом о «Рейгетских сквайрах», то есть в 1887 году. Это случилось после успешного завершения расследования, связанного с Нидерландско-Суматрской компанией. В то время как полиция трех стран безрезультатно пыталась предать в руки правосудия барона Мопертюи, весьма ловкого мошенника, промышляющего в Европе, Холмсу удалось его перехитрить. Этот триумф принес ему европейскую славу. К сожалению, Уотсон решил не публиковать рассказ об этом деле – одном из самых важных расследований того периода, – на том основании, что это совсем недавние события. К тому же, по его мнению, сюжет был слишком тесно связан с политикой и финансами для его «серии очерков», как он скромно называет свои рассказы. Однако не исключено, что за его решением стояли более веские причины. Быть может, на Уотсона даже оказали давление высокопоставленные правительственные чиновники, не позволившие опубликовать все факты.
Расследование дела Мопертюи длилось два месяца, и Холмсу приходилось работать без отдыха по пятнадцать часов в сутки, порой пять дней подряд. Из-за такого напряжения всех сил его здоровье полностью расстроилось, и 14 апреля 1887 года он заболел во Франции, где остановился в отеле «Дюлонж» в Лионе. По-видимому, он еще был занят завершением дела Мопертюи. Уотсон, которого вызвали телеграммой, поспешил к Холмсу и нашел его в состоянии нервного срыва. Он лежал, погруженный в глубокую депрессию, в комнате, по иронии судьбы заваленной поздравительными телеграммами.
Уотсон немедленно доставил друга на Бейкер-стрит. Неделю спустя он сопровождал Холмса в Суррей, где они остановились у старого армейского товарища Уотсона времен Афганистана, полковника Хэйтера. Однако, несмотря на уговоры Уотсона, убеждавшего своего компаньона немного отдохнуть, Холмс тотчас занялся расследованием дела о «Рейгетских сквайрах», которое успешно раскрыл.
Работа всегда была для него необходимостью, а праздности он не переносил. «Мой мозг бунтует против безделья», – говорит он Уотсону. По словам самого Уотсона, «от праздности острый, как лезвие, ум [Холмса] терял свою силу и блеск».
Последние годы этого периода (1881–1889) были особенно важными для них обоих. Уотсону они принесли первый успех в качестве автора, а Холмса столкнули с коварным преступником, обладателем могучего интеллекта, который оказался противником, почти равным Холмсу.
Глава седьмая
Друг и враг
1881–1889
Если один из лучших умов Европы, а заодно и все силы тьмы, обратится против вас, вариантов множество.
Холмс о Мориарти, «Долина страха»В 1887 году (это тот самый год, когда Холмс завоевал европейскую славу своими расследованиями дел барона Мопертюи и Нидерландско-Суматрской компании) Уотсон тоже добился успеха. Его «Этюд в багровых тонах» был опубликован в иллюстрированном рождественском сборнике Битона. Это рассказ о первом деле, в котором он сопровождал Холмса вскоре после их знакомства[36].
Со своей обычной скромностью Уотсон не упоминает об этой небольшой победе. Но, наверно, он был в восторге, когда Джек Стэплтон, один из соседей сэра Генри в «Собаке Баскервилей», в октябре 1888 года, сказал, что ему известны имена Холмса и Уотсона благодаря «запискам» Уотсона. Очевидно, он имел в виду «Этюд в багровых тонах» – единственный рассказ, который был опубликован к тому времени.
У Уотсона ушло почти шесть лет на то, чтобы этот рассказ появился в печати. Таким образом он выполнил обещание, данное Холмсу, – прославить его имя. Правда, это случилось слишком поздно: к моменту публикации репутация Холмса уже была известна по обе стороны Ла-Манша. Гонорар, полученный Уотсоном, весьма пригодился, хотя ему по-прежнему не хватало денег. Август 1888 года (возможная дата дела о «Картонной коробке») выдался очень жарким, и Уотсон надеялся сбежать в Нью-Форест или на побережье Саутси, но вынужден был остаться в Лондоне из-за нехватки средств.
По-видимому, именно тогда Уотсон написал рассказы о других делах этого периода. В «Медных буках», которые, согласно хронологии, приведенной в шестой главе, датируются 1885 годом, Холмс говорит о «изложении наших скромных подвигов, которые по доброте своей вы решились увековечить». Но поскольку даже «Этюд в багровых тонах» тогда еще не был опубликован, Холмс, вероятно, читал рассказы в рукописи. Подобно многим начинающим авторам, у Уотсона были проблемы с поисками издателя, который захотел бы опубликовать его произведение. Несомненно, это было для Уотсона большим разочарованием, хотя, с характерным для него самоуничижением, он никогда об этом не упоминает.
Ссылка в «Картонной коробке» на рассказ «Знак четырех», несомненно, еще один пример небрежного отношения Уотсона к фактам.
Отношение Холмса к Уотсону как к своему биографу неоднозначно. С одной стороны, он хвалит его за то, что тот выбирает не самые громкие дела, а те, которые, хотя и тривиальны сами по себе, наилучшим образом демонстрируют его мастерское владение «логическим синтезом». Однако он критикует Уотсона за стиль и за то, что тот «старается приукрасить и оживить» свои записки, «вместо того чтобы ограничиться сухим анализом причин и следствий». Этот анализ Холмс считал самой важной особенностью своих расследований. Он говорит: «Преступление – вещь повседневная. Логика – редкая».
Ни одному начинающему автору не нравится, когда его работу критикуют, и, вполне естественно, Уотсона раздражали придирки Холмса. Он видел в этом пример эгоизма своего друга, хотя этот упрек не вполне справедлив. Порой у Уотсона проявлялась склонность преувеличивать, что сказывается, к примеру, в описании Александра Холдера («Берилловая диадема»). Трудно поверить, чтобы старший партнер второго по величине банка Лондона вел себя так истерично, как показывает Уотсон: рвал на себе волосы и бился головой о стену. Как видно, не только у Холмса была тяга к театральности.
Однако, когда позднее Холмс сам сделался автором и написал собственный рассказ «Воин с бледным лицом», ему пришлось признать, что нелегко строго придерживаться фактов и цифр, если хочешь заинтересовать читателя. В его втором рассказе, «Львиная грива», где повествуется о деле, имевшем место, когда он отошел от практики, он старается «приукрасить и оживить» описания не меньше, чем Уотсон.
Брат Холмса Майкрофт благосклоннее отнесся к произведению Уотсона. «Рад познакомиться с вами, сэр, – говорит он Уотсону в начале расследования „Случая с переводчиком“. – С тех пор как вы стали биографом Шерлока, я слышу о нем повсюду». Он явно имеет в виду «Этюд в багровых тонах», опубликованный за несколько месяцев до их встречи. Майкрофт намеренно льстит автору, так как к тому времени имя Холмса было уже широко известно. Как и его брат, Майкрофт при случае мог обнаружить светское обаяние.
