Лилиан Браун - Кот, который знал Шекспира
– Ученики играли в перерывах между занятиями, и школы соперничали друг с другом.
Вопрос: Изменились условия, когда вы начали преподавать?
– По-прежнему была одна комната, но появились учебники. По-прежнему не было водопровода… Можно попросить ещё чашечку кофе? В горле пересохло.
Вопрос: Вы что-нибудь знаете о Гудвинтерах, которые занимались газетой?
– Я вышел в отставку ещё до того, как родился Джуниор, но у меня учился его отец. Гудвинтер Старший был тихим мальчиком с одной извилиной в голове. Я вырос с Титусом и Самсоном и хорошо знал старика. Когда мне минуло одиннадцать, я после школы занимался печатным делом. Эфраим Гудвинтер заработал кучу денег на добыче руды, но был жаден. Слышали когда-нибудь о взрыве, который унес жизни тридцати двух человек? Инженеры предупреждали Эфраима, но он не хотел тратить деньги и принимать меры безопасности. После взрыва он пытался загладить свою вину, пожертвовав деньги на городскую библиотеку.
Вопрос: Правда ли, что он повесился?
– Это один из маленьких секретов округа. Говорили, что это было самоубийство, и врач подтвердил, но все знали, что это суд Линча, и догадывались, кто принимал в нём участие. Весь город пришёл на его похороны. Люди хотели быть уверены, что он не воскреснет. Так говорили все.
Вопрос: А что случилось с Титусом и Самсоном?
– Произошла такая история: лошадь Самсона испугалась стаи черных дроздов и понесла. Так он погиб. Потом Титус был убит возницей «Пустячка».
Вопрос: Кто был возницей?
– Зак Уайтлстафф. В этом округе полно курьёзных имен: Катлбринк, Динглбери, Физботом – почти из елизаветинской эпохи. У меня в одном из классов учились Фальстаф и Скруп. Прямо из Шекспира, да?
Вопрос: Вы могли бы сказать, что у Гудвинтеров были враги?
– Да, родственники погибших ненавидели Эфраима, в этом можете быть уверены. Зак был одним из них. Он слыл головорезом. Плохо учился в школе. Женился на девушке из семьи Скрупов. У меня в классе затем было двое их детей. Девочка попала в беду и утопилась. Оставила предсмертную записку, адресованную коту, – возможно, единственное живое существо, которое любило её.
Конец интервью.
Магнитофонная запись была прервана телефонным звонком из Миннеаполиса. Гарри Нойтон находился в пути. Его самолёт прилетал в Пикакс в пять тридцать.
– Как там у вас погода? – спросил Нойтон.
– Снега нет, но очень холодно. Надеюсь, ты захватил тёплую одежду.
– Нет, мне не нужно никакой теплой одежды, я найму такси, когда захочу выйти куда-нибудь.
– В Мускаунти нет такси, – сказал Квиллер. – Мы купим тебе какие-нибудь мокасины и шапку с ушами. Встретимся в пять тридцать.
Оставалось достаточно времени, чтобы доехать на машине.
Дорога в аэропорт проходила через оленьи владения. В сумерках животные искали еду, передвигаясь с места на место. А охотники сидели в лесу вот уже три дня, выслеживая и нервируя их. Квиллер вёл машину очень осторожно.
Ожидая самолет, он перекинулся парой слов с Чарли:
– Вы думаете, у нас будет снег этой зимой?
– Будет чуть позже, во время «Большого».
– Я слышал, вы потеряли хорошего клиента? – Кого?
– Гудвинтера Старшего.
– Да, жаль. Он был работягой. Убил себя работой Большинство людей обычно сбегают во Флориду, Вегас или ещё куда-нибудь, а он единственный раз слетал в Миннеаполис по делу и вернулся в тот же день. Вот почему я говорю, что он убил себя работой. Заснул за рулем, скорее всего.
Когда Нойтон в легком плаще, развевающемся вокруг его долговязой фигуры, гордо вышел из самолёта, у него на плече висела дорожная сумка, в которую поместились бы только бритва и запасная рубашка. Это было в его стиле. Он всегда хвастался, что может путешествовать с одной зубной щеткой и кредитной карточкой,
– Квилл, старый петух! Ты выглядишь как фермер в этих ботинках и шапке!
– А ты выглядишь как инопланетянин, – сказал Квиллер. – Ты испугаешь местных жителей своим шикарным костюмом. Первое, что мы сделаем завтра, – поедем в шотландский магазин мужской одежды и купим что-нибудь потеплее и попроще… Пристегнись, Гарри, – добавил он, включая зажигание своей машины.
– Хей, я никогда не пристегиваю ремни, только в самолётах.
Квиллер выключил зажигание и скрестил руки.
– В Мускаунти десять тысяч оленей, Гарри. Сейчас охотничий сезон. В это время самцы гоняют самок взад-вперёд по холмам. Если мы наткнемся на оленя, ты вылетишь через ветровое стекло, так что пристегнись.
– Боже! Даже в бейрутском аэропорту правила лучше!
– Прошлой зимой самец погнался за самкой по Мейн-стрит в Пикаксе, и они оба влетели через витрину в мебельный магазин. Приземлились прямо на надувной матрац.
Нойтон пристегнул ремень и стал озабоченно смотреть на дорогу, в то время как Квиллер изучал окрестности.
– Если мы столкнемся с оленем, Гарри, ты как предпочитаешь: ударить его в бок, рискуя, что его рога пробьют нам ветровое стекло, или, может, лучше избежать столкновения, перевернуться и упасть в кювет?
– Чёрт! Ну и выбор! – воскликнул Гарри, вцепившись в приборную доску.
Когда они достигли окрестностей Пикакса, Квиллер объявил:
– Программа такова: завтра я познакомлю тебя с мэром и деловыми людьми. Мэр сведёт тебя с вдовой, она веселенькая, доложу я тебе. Вечером мы пойдем в «Старую мельницу». После этого тебя будет ждать пижама во дворце, который я унаследовал. Ты сможешь выбрать между староанглийским стилем с тёмными шторами, стилем Бидермайер с цветами, нарисованными повсюду, и имперским стилем с достаточным количеством сфинксов и грифонов, чтобы просыпаться от ночных кошмаров.
– Сказать по правде, Квилл, мне было бы гораздо удобнее в отеле. Это дало бы мне большую свободу. Я поел в Миннеаполисе, а теперь хотел бы лечь спать. Есть возражения?
– Никаких. В самом центре Пикакса расположен «Нью-Пикакс Отель».
– Строишь новые отели, да, Квилл? – сказал Нойтон с явным одобрением.
– «Нью-Пикакс Отель» был построен в тысяча девятьсот тридцать пятом году, после того как его предшественник сгорел. Там есть посыльный, цветной телевизор в вестибюле, внутренний водопровод и замки на дверях.
Он подвёз Нойтона к отелю.
– Позвони мне завтра, когда отдохнешь, и я отвезу тебя завтракать. Хочу поговорить с тобой перед тем, как ехать к мэру.
В конце дня Квиллер и двое его подопечных устроились в библиотеке. Юм-Юм сидела на его коленях, держа спину в положении, удобном для поглаживания, а Коко – на столе, прямо и настороженно, ожидая разговора.
Квиллер начал примирительным тоном:
– Я не знаю, что и сказать тебе, Коко. Ты не вредный, если у тебя нет повода. Почему же ты так поступил с садиком?
Кот сощурил глаза и издал легкий звук, не открывая рта.
– Ты уже ничем не загладишь свою вину. Ущерб огромный. И не пытайся выжить из дома нашу прекрасную экономку, не то назло отрежу тебе усы. Ты не будешь есть и вполовину так хорошо, как сейчас, когда она выйдет замуж и станет жить в другом месте.
Коко прыгнул со стола на книжную полку и стал трогать лапой обложки пьес.
– Никакого чтения сегодня. У меня был трудный день. Мы прослушаем пленку мистера Тиббита. – Маленький портативный магнитофон заговорил высоким и звонким голосом старика, но более гнусавым и пронзительным, Коко затряс головой и прикрыл уши лапами.
На плёнке прозвенел телефонный звонок, и запись оборвалась. Квиллер задумчиво погладил усы.
– Эфраима линчевали, – сказал он вслух, – Титус был зарезан, другой брат, Самсон, возможно, натолкнулся на засаду. А Гудвинтер Старший что? Была ли его смерть случайностью? Самоубийство это? Или он был убит?
– Йау! – сказал Коко, и Квиллер ощутил какое-то покалывание над верхней губой.
ДЕВЯТЬ
Понедельник, восемнадцатое ноября
«Неожиданное резкое похолодание принесло понижение температуры по сравнению с прошлой ночью: в Пикаксе на пять градусов, в Брр – на шесть, там снежные заносы, к полудню ожидается небольшое потепление».
Нетерпеливым жестом Квиллер выключил радио в машине. Вопреки прогнозам в Мускаунти наблюдалась только легкая снежная позёмка. Он ехал к «Нью-Пикакс Отелю» в лимузине, который достался ему в наследство со всем клингеншоенским имуществом, чтобы произвести наилучшее впечатление на гостя из Центра.
– Ого! Квилл, ты в самом деле такой богач? Как тебе это удалось? Ты женился на дочери нефтепромышленника? Никто не рассказывал мне, почему ты покинул «Прибой». Я думал, ты уволился, чтобы написать книгу, – сказал Нойтон, увидев длинный чёрный автомобиль.
