Агата Кристи - Вилла «Белый конь»
– Видите ли, миссис Такертон, это не совсем обычный для Нэша стиль, и потому... э...
Она меня сама выручила:
– К сожалению, я ничего не понимаю ни в архитектуре, ни в археологии и вообще в таких вопросах. Но простите мне мое невежество.
Я великодушно простил. Оно меня устраивало.
– Конечно, все это ужасно интересно, – заверила миссис Такертон.
Я отвечал, что мы, специалисты, наоборот, ужасно скучны, когда рассуждаем о своем предмете. Миссис Такертон возразила, что этого не может быть, и предложила сперва выпить чаю, а потом уж осматривать дом или, если я хочу, сперва осмотреть дом, а потом выпить чаю.
Я не рассчитывал на чай – договорился о встрече в половине четвертого – и попросил ее сначала показать дом.
Она повела меня по комнатам, треща без умолку и тем самым избавив меня от необходимости высказывать суждения об архитектуре.
Хорошо, сказала она, что я приехал. Дом скоро будет продан. Уже, кажется, есть покупатель, хотя дом появился в списке у агентов по продаже недвижимости всего неделю назад.
– Он стал слишком велик для меня одной после смерти мужа. А мне не хотелось бы водить вас по пустым комнатам. Увидеть дом таким, как он есть, можно, только если в нем живут, не правда ли, мистер Истербрук?
Я бы предпочел увидеть творение Нэша без мебели и нынешних обитателей, но об этом, естественно, умолчал и спросил ее, собирается ли она жить где-нибудь поблизости.
– По правде говоря, нет. Сначала я хочу поездить по свету. Пожить где-нибудь под ярким солнышком. Ненавижу наш гадкий климат. Хочу провести зиму в Египте. Я там была два года назад. Дивная страна, но вы-то, наверное, лучше моего ее знаете.
Я ничего не знаю о Египте и так и сказал.
– Скромничаете, должно быть, – отозвалась она весело. – Вот столовая. Октогональная[30], правильно я говорю? Нет прямых углов.
Я сказал, что правильно, и похвалил пропорции.
Вскоре, закончив осмотр, мы вернулись в гостиную, и миссис Такертон велела подать чай. Появился тот же самый болезненный слуга в жалком облачении, принес огромный серебряный чайник Викторианской эпохи, который не мешало бы как следует почистить.
Когда слуга вышел, миссис Такертон вздохнула.
– С прислугой сейчас просто невозможно управиться, – сказала она. – Когда муж умер, то женатая пара – они были у нас в услужении – отказалась от места. Будто бы решили уйти на покой, так они объяснили. А потом я узнала: они, оказывается, нанялись в другую семью. Польстились на больший заработок. Я бы столько платить не стала, это, на мой взгляд, просто глупо. Ведь содержание и питание прислуги обходится в огромные деньги, не говоря уж о том, чего стоит стирка их постельного белья и одежды.
Да, подумал я, она скупа. Алчность была и в ее взгляде, и в поджатых губах.
Вызвать миссис Такертон на разговор особого труда не представляло. Она любила поговорить. В особенности о себе. Я внимательно слушал, вставлял где надо восклицания и вопросы и скоро уже кое-что знал об этой даме. Она не подозревала, как много можно было понять о ней из ее болтовни.
Она вышла замуж за Томаса Такертона, вдовца, пять лет назад. Была «много-много моложе его». Познакомилась с ним на курорте. Мельком, сама того не заметив, упомянула, что служила там в большом отеле. Падчерица обучалась в закрытой школе неподалеку. Много волнений муж пережил из-за дочери, особенно его заботило, чем Томазина займется после школы.
– Бедный Томас, он был так одинок... Его первая жена умерла за несколько лет до того, и он очень по ней тосковал.
Миссис Такертон продолжала набрасывать свой портрет. Благородная, добросердечная женщина пожалела одинокого стареющего человека. Он слаб здоровьем, она – сама преданность.
– В последние месяцы его болезни я даже не могла видеться ни с кем из своих друзей.
А что, если некоторых ее приятелей Томас Такертон просто недолюбливал, подумал я. Это может объяснить условия завещания.
Джинджер успела разузнать о завещании Такертона. Кое-что оставлено старым слугам, крестникам, содержание жене достаточное, но не слишком щедрое. А весь капитал, исчисляемый шестизначной цифрой, он завещал дочери, Томазине Энн. Деньги должны были перейти в ее полное владение, когда ей исполнится двадцать один год или раньше, если она выйдет замуж. Если она умрет, не достигнув двадцати одного года и не будучи замужем, наследство переходит к ее мачехе. Других родственников у Такертона, кажется, не было.
Награда немаленькая. А миссис Такертон любит деньги... Это видно по всему. Своих у нее никогда не было, пока не вышла замуж за пожилого вдовца. И тут, видно, богатство бросилось ей в голову. Мешал больной муж, и она мечтала о том времени, когда будет свободной, все еще молодой и владелицей сокровищ, какие ей и не снились.
Завещание, видимо, нарушило лелеемые этой особой планы. Она мечтала не о скромном достатке, а о роскоши, о дорогостоящих путешествиях, круизах на лучших лайнерах, туалетах, драгоценностях – быть может, просто жаждала огромных денег в банке, где проценты, нарастая, с каждым годом увеличивают состояние.
И вместо этого все деньги достались дочери! Девчонка стала богатой наследницей. Она завладеет всем. Томазина, вероятно, ненавидела мачеху и, скорее всего, не давала себе труда это скрывать. С присущей юности беззаботной жестокостью. А если... если вдруг? Можно ли себе представить, что эта вульгарная блондинка, сыплющая избитыми истинами, способна отыскать пути к «Белому коню» и обречь ни в чем не повинную Томми на смерть?
Нет, я не мог в это поверить.
Однако надо выполнить свою задачу, и я довольно бесцеремонно перебил разговорчивую собеседницу:
– А знаете, я ведь как-то раз видел вашу дочь, вернее, падчерицу.
Она взглянула на меня удивленно, но без особого интереса:
– Томазину? Что вы говорите?
– Да, в Челси.
– Ах, в Челси. Конечно, где же еще... – Она вздохнула. – Нынешние девушки! Так с ними трудно. Отец очень расстраивался. Меня она ни в грош не ставила. Мачеха, сами понимаете... И я была не в силах что-либо изменить. – Она снова вздохнула. – Понимаете, она была совсем взрослая, когда мы с ее отцом поженились. – Миссис Такертон горестно покачала головой.
– Да, обычно это нелегко.
– Я со многим мирилась, старалась как могла, но никакого толку. Конечно, Том запрещал ей грубить мне в открытую, но она все равно умудрялась мне насолить. Житья от нее не было. Вообще-то мне стало легче, когда она ушла из дома, поселилась отдельно. Но, конечно, Том сильно переживал. Да и неудивительно. Тем более что она связалась с очень неподходящей компанией.
– Я это понял.
– Бедняжка Томазина, – продолжала миссис Такертон, поправляя волосы. – Вы ведь, наверное, еще не знаете. Она умерла около месяца назад. Энцефалит. Эта болезнь случается у молодых, как говорят врачи. Так внезапно, так ужасно.
– Я знаю, что она умерла. – Я поднялся. – Благодарю вас, миссис Такертон, за то, что вы показали мне дом.
Мы обменялись рукопожатиями.
Уже на выходе я обернулся.
– Кстати, – сказал я, – вам, по-моему, известна вилла «Белый конь», не правда ли?
Насчет реакции сомнений быть не могло. В светлых глазах отразился беспредельный ужас. Лицо под густым слоем косметики побелело, исказилось от страха.
– «Белый конь»? Какой «Белый конь»? Я не знаю ни про какую такую виллу. – Голос прозвучал визгливо и резко.
Я позволил себе легкое удивление:
– О, извините. В Мач-Диппинг есть занятная старинная таверна. Ее очень интересно перестроили. Я там побывал как-то на днях. И в разговоре упомянули ваше имя – хотя, быть может, речь шла о вашей падчерице, она там была, что ли... или о какой-нибудь однофамилице. – Я выдержал эффектную паузу. – У этой таверны особенная репутация.
Я получил истинное удовольствие от своей финальной ремарки. В одном из зеркал на стене отразилось лицо миссис Такертон. Она испугалась, испугалась до смерти, и я мог легко вообразить, каким станет с годами это лицо. Зрелище было не из самых приятных.
Глава 14
РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК
1
– Ну, теперь сомневаться не приходится, – заключила Джинджер.
– А мы и раньше не сомневались.
– Да, но сейчас все подтвердилось полностью.
Я помолчал минуту или две. Представил себе, как миссис Такертон едет в Бирмингем. Встречается с мистером Брэдли. Ее волнение – его успокаивающий тон. Он убедительно втолковывает ей, что нет никакого риска (а втолковать ей это было делом нелегким – миссис Такертон не из тех, кто охотно идет на риск). Я представил себе, как она уезжает, ничем себя не связав, с намерением все хорошенько обдумать.
Возможно, она поехала навестить падчерицу. Или же Томазина приехала домой на воскресенье. Они, вероятно, поговорили, девушка намекнула на предстоящее замужество. А мачеха все время мечтает о ДЕНЬГАХ – не о жалких грошах, о подачке, а о деньгах огромных, целой куче денег, с которыми все на свете тебе доступно! И подумать только, такое богатство достанется этой невоспитанной распустехе, шатающейся по барам Челси в джинсах и бесформенном свитере со своими непутевыми дружками. Почему это ей, девчонке, от которой нельзя ждать никакого толку, перейдет в руки огромное наследство?
