Рекс Стаут - Отзвуки убийства
— Пригласили? Нет, вы приказали мне пойти с вами в кино.
— О господи! Я приказал? Я приказал вам?! Да я дословно помню, что тогда произнес: «Выгоните из гаража машину, пока я переодеваюсь, и мы поедем в кино». Разве не так?
— Приблизительно так. Да это, в общем, не важно.
— А вы ответили, что не собираетесь ехать. И я отправился с Брегером и миссис Пауэлл. А через три минуты после нашего отъезда вы сели в универсал и поехали в кино. И все потому, что рассердились на форму…
— Я не рассердилась. Мне просто захотелось пойти в кино одной.
— Да нет, признайтесь, вам не понравилась форма моего приглашения, не так ли?
— Конечно, не понравилась. — Хитер теперь смотрела на него. — Но я не такая привередливая, как вам кажется. Просто для меня очевидно: поскольку вы мистер Данди-младший, то считаете, что я должна исполнять любую вашу прихоть. У меня же другие взгляды на это.
— Что? Вы серьезно?
— Конечно. Это же очевидно. Только не подумайте, ради всего святого, что я жалуюсь. Это меня нисколько не задело. Я отлично понимаю, что самонадеянное дитятко богатых родителей вроде вас зачастую не отдает себе отчета, что говорит.
— Самонадеянное! Господи!
— Вы и в самом деле не понимаете, что самонадеянны? Вы именно такой тип. Сынок босса. Такие водятся во всех лучших фирмах. Иногда мне кажется, что для них существует свод правил поведения, и вы неукоснительно этих правил придерживаетесь.
Стрекот кузнечиков и цикад постепенно стихал.
— Послушайте, — попытался переубедить девушку Росс, — это же курам на смех. Вы, наверное, разыгрываете меня. Возможно, я немного самонадеян в отношении своей работы… Но нет, даже в этом я не самонадеян, просто уверен, что в совершенстве овладел своей профессией. А что касается девушек… поверьте, я почти не интересовался ими. Сверстники в школе, бывало, даже поддразнивали меня, будто я стесняюсь девочек. Однажды, года четыре назад, я всерьез задумался, почему девушки не привлекают моего внимания. И пришел к заключению, что просто больше интересуюсь другими вещами. Конечно же изредка я танцевал с девушками и все такое прочее… Но знаете, все эти поцелуичики и другие штучки не слишком меня увлекли. Я даже объяснил это себе глубокой привязанностью к матери, но один мой приятель — единственный человек, с которым я поделился своими соображениями, — сказал, что вряд ли это так, в этом случае я был бы более эмоционален. Ну, как бы там ни было, у меня никогда не возникало желания поцеловать девушку, как это бывает у других парней, или потрогать их грудь… Так продолжалось до того дня, когда в кабинете — помните? — я наклонился и поцеловал вас в щеку.
И понял, что ничего подобного я еще не испытывал… — Он умолк на полуслове и вдруг воскликнул с изумлением: — Боже мой! Вы решили тогда, что я самонадеян!
Хитер промолчала.
— Возможно, я не прав, — продолжил Росс, — но вашу реакцию на тот поцелуй, должен признаться, воспринял болезненно. Неужели, подумалось мне, поцелуй в щеку свидетельствует о порочности? А вы, значит, решили, что я это сделал от излишней самонадеянности? Все совершенно не так. Я действовал инстинктивно, поддавшись порыву. Во всяком случае, больше я ничего подобного себе не позволял, даже объясниться с вами не сумел — вы постоянно лишали меня такой возможности. И тогда я ухватился за идею, которая показалась мне отличной. Вы сочли меня самонадеянным человеком, на самом деле самонадеянной была всего лишь идея.
Он замолчал.
— Какая идея? — спросила Хитер.
— Относительно пластинок с записями.
— Каких пластинок?
— Не начинайте все сначала, — простонал он. — Пожалуйста, не надо. Я не вправе вас в чем-либо упрекать. И все-таки мне нужно поговорить с вами, иначе бы я не…
— Ах, так вот о чем вы все время твердите.
— Не говорю, а хотел бы поговорить. Среди пластинок случайно могла оказаться одна, которую я просто обязан разыскать.
— Просмотрели ли вы коробки, в которых мы их храним?
Там ее нет. Она непомеченная. И может оказаться среди тех, которые хранятся у вас. Если вы ее прослушивали…
Хитер прервала его:
— Похоже, вы обманываетесь, будто я храню, точно драгоценные сокровища, непомеченные пластинки. Не знаю, как…
— Я не говорил, что они драгоценные. Я не говорил, что они — сокровище. Но вы, должно быть, куда-то их задевали. Дьявольщина! Ведь не съели же вы их! Прошу вас… пожалуйста! Неужели вы не понимаете, насколько неловко и унизительно это для меня? Я просто толком не могу объяснить вам…
— Сюда кто-то идет. Ваш отец и мистер Брегер, — перебила его Хитер.
За кустарником их видно не было, но, судя по голосам и звуку шагов, они подошли совсем близко.
Хитер поспешно поднялась, пожелала Россу доброй ночи и скрылась в доме. Росс, желая избежать пререканий с отцом, на цыпочках отошел в дальний угол террасы, в тень ветвей, примыкающих к ограде кустов. В этот момент двое мужчин ступили на каменные плиты площадки возле дома. Росс слышал, как открылась, а потом захлопнулась за ними входная дверь. Через четверть часа он тоже вошел в дом, с минуту постоял, прислушиваясь, у подножия лестницы. Ни звука не доносилось со второго этажа. Росс поднялся в свою комнату, и, когда заводил часы перед тем, как лечь в постель, они показывали пять минут второго.
Неутомимый оркестр кузнечиков все еще наигрывал, когда час сорок минут спустя машина, у которой были включены только подфарники, проползла по дороге перед домом, не свернув на подъездную аллею. Через четверть мили она остановилась, развернулась, снова миновала подъездную аллею, свернула на проселочную дорогу примерно в ста ярдах и остановилась.
Водитель выключил свет и мотор, вылез из машины и пешком отправился к дому, очертания которого с трудом можно было различить за деревьями. Из окон не пробивалось ни лучика света.
— Ну и дела, — пробормотал Хикс. — Сельская тишь да гладь.
Он свернул вслед за изгибом подъездной аллеи, не сомневаясь, что его тут же остановит полицейский патруль, но, никем не потревоженный, подошел к самому дому, обогнул его, достигнув кустарника, окаймлявшего боковую террасу. Он остановился на зеленой лужайке и задумчиво нахмурился. Что же теперь предпринять? Вернуться в машину, отправиться домой и завалиться спать? Достать карманный фонарик и поискать здесь еще один труп? Разбудить обитателей дома и сказать им, что он приехал проверить, живы ли они?
— Это же я, — пробормотал Хикс во тьме. — Во крови и плоти. Почему же, господи…
Он резко повернулся и затаил дыхание. Скрипнула дверь, и он узнал этот скрип, поскольку сам стал его виновником восемь часов назад, когда отворил кухонную дверь, до смерти перепугав миссис Пауэлл.
Скрип повторился. Хикс быстро и бесшумно прошел по траве к углу дома и, скрытый листвой дикого винограда, стал вглядываться в темноту. Через мгновение он отпрянул, прижался к стене и замер.
Женщина, одетая в длинный темный плащ, прошла мимо него так близко, что он без труда узнал Хитер Глэдд. Она, не таясь и не оглядываясь, быстро шла через лужайку к лесной тропе.
Хикс дождался, когда она скроется в лесу, и последовал за ней. Оглянись она, конечно же заметила бы его на открытой лужайке при свете звезд, но, судя по всему, она этого не сделала. Вскоре Хикс и сам углубился в лес и увидел примерно в тридцати ярдах впереди пляшущий на тропе луч карманного фонарика. Хикс увеличил дистанцию, убедившись, что девушка направляется в лабораторию. Все внимание он сконцентрировал на том, чтобы ничем не выдать своего присутствия.
Внезапно Хикс остановился, потому что луч фонарика перестал плясать на тропе и метнулся в сторону.
Сыщик сошел с тропинки, спрятался за стволом дерева, подумав, что девушка услышала подозрительный шум за спиной и теперь поворачивается, чтобы взглянуть, в чем дело. Но луч просто повернул направо и вновь вернулся на землю. Видимо, Хитер сошла с тропинки примерно там, где находился мостик. Хикс ускорил шаг и устремился вперед с меньшими предосторожностями, потому что уже отчетливо слышалось журчание ручья. И едва не перестарался: подойдя к мостику быстрее, чем предполагал, споткнулся о него и чуть не упал.
Хикс сошел с тропинки и, скрывшись за стволом дерева, стал наблюдать сыгранный спектакль, который разворачивался в двадцати шагах от него. Там, на берегу ручья, Хитер положила карманный фонарик на камень и сняла плащ. Луч света падал вниз, на бурлившую воду — не на нее, но ему было видно, что девушка сняла туфли или шлепанцы, оголила ноги, закатав штанины пижамы. Хикс задался идиотским вопросом: неужели он отмахал пятьдесят миль среди ночи лишь затем, чтобы подглядеть, как красивая длинноногая девушка переходит вброд ручей?
Но тут он увидел, что Хитер что-то прихватила с собой. Со своего места он не мог разглядеть, что именно, но, похоже, какой-то большой сверток. Девушка подняла с плоского камня фонарик и, держа его в одной руке, а сверток в другой, осторожно вошла в ручей, сделала в воде несколько шагов и низко нагнулась. Хитер стояла к нему спиной, поэтому он не мог видеть, что она делала руками. Но вот она выпрямилась и пошла по воде обратно к берегу. Вторая ее рука оказалась свободной.
