Луи Бодуэн - На гонках в Ле-Мане
Сен-Жюст, осмелев, продолжал в том же тоне:
— А Новали? Вы не знаете, где он может быть? Ваш приятель из Марселя ничего не сообщил вам?
Ронжье принял таинственный вид. Это говорило о том, что вопрос поставил его в затруднение, и ответ был уклончив:
— О Новали никаких новостей. Что касается донесения Пеньо, я его жду.
Комиссар был явно смущен, и Сен-Жюст решил не настаивать. Он направился к дверям.
Полицейский пост располагался в деревянном строении. Находясь в одной комнате, можно было слышать все, что происходит в другой. Выйдя из кабинета Ронжье. Пьер остался в большой комнате, которая служила дежурным помещением. Он прислушался.
На его лице появилась удовлетворенная улыбка, когда он услышал, как Ронжье сердитым голосом вызывает набережную Орфевр. Было очевидно, что комиссар забыл про донесение о Новали, но не хотел признать перед журналистом свою оплошность.
Инспектору, который в Париже подошел к телефону, не повезло: его немилосердно обругали, а вместе с ним и всю марсельскую полицию.
Ронжье говорил тоном начальника штаба, не допускающим возражений:
— Немедленно разыщите этого тупицу Пеньо и потребуйте от него сведений о Новали, которые я жду уже целых три дня! И сейчас же позвоните мне. Это очень срочно!
Насвистывая, Сен-Жюст покинул полицейский пост. Уже совсем стемнело. Погода была прекрасная, сияли звезды, а машины продолжали свою адскую гонку. Пьер решил, что самое время позвонить Лоретте, которую непростительно забыл с тех пор, как приехал в Ле-Ман.
XVIII
У Лоретты телефон не отвечал. Сен-Жюста это не удивило: «Сегодня суббота. Она наверняка в кино».
Лоретта обожала кино. Сен-Жюст подсмеивался над этой ее страстью. Она любила художественные, поэтические, слегка заумные фильмы.
Лоретта не обращала внимания на шутки Сен-Жюста, а ее любовь к кино не уменьшалась.
— Может, я и люблю, как ты говоришь, фильмы с идеями, фантастические. Но мне нравятся и вестерны или хорошая музыкальная комедия. Я не такая ограниченная, как ты.
Эти маленькие размолвки не нарушали их согласия. Как говорил Сен-Жюст: «Если бы все были схожи, это было бы ужасно».
Возвращаясь на трибуну, чтоб вновь следить за ходом гонок, он размышлял, какую экзотическую чепуху раскопала на этот раз Лоретта.
С наступлением темноты трибуны почти опустели, а рестораны, бары и различные забегаловки были переполнены. Сен-Жюст опять уселся рядом с толстым бельгийцем. Тот держал в руке пакетик с хрустящим картофелем. Он предложил картофель Пьеру. Но Пьер отказался.
— Вы совершенно правы, месье, — сказал бельгиец.— Картофель здесь гораздо хуже, чем в Брюсселе... и, знаете ли, гораздо дороже, — добавил он.
После аварии «Альфа» Милсента почти сразу же продолжила гонку, а «Феррари» Мазини ремонтировалась около часа.
— Для него гонки закончены, — прокомментировал сосед Пьера.
С наступлением вечера блеск «Хонды» потускнел. Между восемью и десятью часами все они покинули трассу. Лабрус на своей «Матре» возглавил гонку, к огромному удовольствию болельщиков. Однако «Игл» Левиса и Стоуна отставала ненамного. Другая «Игл» шла на третьем месте. «Порш» — на четвертом, а вторая «Матра» (третья еще раньше выбыла из соревнований) была пятой. Что касается «Феррари», то создавалось впечатление, будто авария Мазини подрезала им крылья.
«"Матра", "Игл", "Порш" — гонка вырисовывается, — подумал Сен-Жюст. — Победу будут оспаривать эти три марки. Кто победит? Кто будет жертвой?»
Вдруг ему в голову пришла ужасная мысль: «А что, если преступление уже совершено? Может быть, мы увлеклись большими именами? Может быть, их интересовали один или два гонщика?»
Это испортило все удовольствие. Смотреть состязания больше не хотелось. Он простился с бельгийцем и исчез в темноте, погруженный в свои мысли.
Было около полуночи, когда он пришел в комнату Фабиена. «Игл» Левиса и Стоуна только что обошла «Матру» Лабруса. Доротея сидела с наушниками, Риотт был в ложе прессы, Кандидо следил за рестораном Танаки. Фабиен отсутствовал.
В половине первого, выпив две чашечки крепкого кофе, Сен-Жюст решил позвонить Лоретте. Она только что вернулась домой.
— Ты что, следишь за мной?—спросила она Пьера.
— Совсем нет!
— Ну хорошо. Поскольку ты беспокоишься обо мне, знай, что я провела весь вечер с Гонином.
— С Гонином?!
— Совершенно верно. Он так настаивал, что я не могла ему отказать. А потом я подумала о тебе. Незачем портить ваши отношения.
— Это очень любезно с твоей стороны, — ответил Сен-Жюст, невольно раздражаясь.
Лоретта пребывала в отличнейшем настроении, она продолжала:
— В ресторане я нарочно заказывала все самое дорогое! — и громко рассмеялась. — А потом я повела его в кино. Мы смотрели индусский фильм. Какой у него был вид, когда мы вышли после сеанса! Еще хуже, чем у тебя в подобной ситуации. И вот я только что вернулась. — Она заговорила серьезным тоном:— Он говорил в твой адрес только комплименты. Твоя идея позвать на помощь Гримбера была гениальной.
Разговор с Лореттой приподнял Пьеру настроение. Он представил себе, как Гонин вынужден был разориться в ресторане, а затем смотреть индусский фильм. Эти мысли его развеселили, и ему захотелось поделиться с Доротеей, которая знала Гонина. Рассказ этот позабавил и ее:
— И я бы лучше не придумала!
... Было немногим больше часа ночи, когда события стали развиваться быстрее. В это время обычно веки тяжелеют, в ногах появляется усталость и наступление утра ждут как выхода из длинного туннеля.
Кандидо сидел с наушниками, а Фабиен и Сен-Жюст начинали четвертую партию в белот[3], когда в кабинет влетел Риотт.
— Все в порядке! — закричал он.
— В чем дело? — спросил Сен-Жюст, бросая карты.
— Милсент столкнулся с «Игл» на вираже у Красного холма, — Риотт перевел дыхание. — Обе машины годятся в металлолом.
—А гонщики? Риотт улыбнулся:
— Милсент цел. Что касается Костелло — он на своей «Игл» шел третьим после «Игл» Левиса и Стоуна и «Матры» Лабруса, — у него сломано два ребра. Ничего страшного.
— Как это произошло?
— Когда Костелло обогнал Милсента, он, должно быть, чересчур быстро свернул. Короче, передняя часть машины Милсента задела кузов автомобиля Костелло. А потом обе машины врезались в защитное ограждение.
Сен-Жюст спросил взволнованно:
— По-твоему, Милсент это сделал нарочно?
Тот же вопрос, что и несколько часов назад при столкновении с «Феррари». И Риотт ответил так же неуверенно:
— Я ничего не видел. И Готье тоже. По мнению комиссара, который там находился, виноват, скорее, случай.
Сен-Жюст взглянул на Фабиена. Уставившись в землю, нахмурив брови, детектив о чем-то размышлял. Почувствовав на себе взгляд Пьера, он вопросительно посмотрел на него.
— Мне лично, — сказал журналист, — все ясно: столкновение с «Феррари» было случайным, непредвиденным, а с «Игл» — запланированным. Мишень преступников — это «Игл».
Фабиен, казалось, сомневался:
— Ты, наверное, забыл, что Танака приятель Ричардсона?
— Ну и что? Во всяком случае, надо выбрать след и идти по нему. В этом деле надо поступать как в игорном зале: задумать какой-то номер и надеяться, что не ошибешься.
Чтобы окончательно убедить Фабиена и Риотта, Сен-Жюст добавил:
— До того как Милсент спровоцировал аварию — я повторяю, спровоцировал, — положение «Игл» было блестящим: одна машина впереди, другая идет третьей и выжидает. Их положение могло только улучшиться, если бы не вмешались преступники. Стартовало четыре «Игл». В начале вечера одна машина выбыла из состязаний из-за лопнувшей шины. Другая вследствие разных причин шла с большим опозданием. Ее Милсент не стал трогать. А то, что Танака приятель Ричардсона, — это лучший способ отвести подозрения.
На этот раз Фабиен и Риотт, казалось, согласились. Детектив даже добавил:
— Кстати, надо проверить «Игл», у которой лопнула шина. Может, это тоже дело преступников?
Они собирались идти, когда в комнату вошел Ронжье. Увидев на голове Кандидо наушники, он нахмурил брови:
— У вас тайная радиостанция?
Фабнен не отказал себе в удовольствии дать комиссару некоторые объяснения.
— Неглупо, — неохотно одобрил полицейский. Нелегко ему было признать заслугу Фабиена, которого он продолжал считать несерьезным любителем.
Повернувшись к Cен-Жюсту, он заметил:
— Вы могли бы держать меня в курсе. На это ответил Фабиен:
— Я знаю, что вы не принимаете меня всерьез, поэтому я хотел сначала убедиться, что микрофон работает, а потом рассказать вам. У меня тоже есть самолюбие.
Ронжье невнятно пробормотал: «Ладно, ладно» — и вернулся к цели своего визита.
