Жорж Сименон - Исчезновение Одиль
– Мой котенок...
Он называл ее так иногда, когда впадал в чувствительность.
– Дай-ка я посмотрю на тебя. Нет. Ты выглядишь неплохо.
Она чувствовала себя легко, непринужденно. У нее в номере находились два человека, а ведь у нее были все шансы проваляться в ванне до завтрашнего утра.
– Познакомься, это...
Она повернулась к студенту.
– Прошу прощения, но я даже забыла спросить, как вас зовут.
– Альбер Галабар.
– Мой брат Боб.
– Очень рад.
– Взаимно.
С принужденным видом они, казалось, изучали друг Друга.
– Если я правильно понял, вы приехали в Париж, чтобы начать поиски своей сестры?
– Мы с ней немного разминулись. Сначала в ночном кабачке, где мне сказали, что видели ее там накануне вечером. Затем сегодня днем, в гостинице напротив Лионского вокзала, откуда она только что выехала.
– Ты раскопал гостиницу «Элиар»?
– Мне было не по силам обойти все гостиницы на Левом берегу. Я догадывался, что ты, возможно, побоишься столкнуться со мной. Выйдя с вокзала, ты ринулась в первую попавшуюся гостиницу, думая, что никому не придет в голову тебя здесь искать.
Она вздрогнула, вспомнив свой номер там.
– Там было очень мрачно.
– И ты не побоялась поселиться так близко к улице Гей-Люссака?
– Я ничем не рисковала, поскольку решила, что покончу с собой сегодня.
– Что же произошло?
Боб держал ее за плечи: чувствовалось, он испытывает такое наслаждение, что нашел ее! Он даже больше походил на влюбленного, чем на брата.
– Я вскрыла себе вены и, похоже, громко вскрикнула. Альбер Талабар занимает соседний номер. Я этого не знала. Я никогда его не видела. Когда я открыла глаза, я по-прежнему лежала в ванне, а он накладывал мне жгут. Он студент-медик и работает в больнице.
Мужчины снова обменялись взглядом.
– Это чистая случайность, что я оказался у себя в номере.
– Рана могла оказаться смертельной?
– Весьма вероятно, что да.
– Это письмо мне? – спросил Боб, указав на конверт на столе. – Почему на нем лежит мелочь?
– Чтобы заплатить за марку.
– А это что за деньги?
– За номер.
Они оба удивленно уставились на нее.
– И прежде чем вскрыть себе вены, ты обо всем этом подумала?
– Я была спокойна, я совсем не волновалась. Перед этим я сходила в ресторан, чуть дальше по этой улице, и вкусно пообедала. После я чуть было не вымыла волосы в парикмахерской и не попросила сделать мне укладку, но нужно было слишком долго ждать.
– Можно я возьму письмо?
– Оно твое. Не показывай его никому, особенно родителям.
– Может, позвоним сейчас папе?
– По-моему, это необходимо сделать.
Она нахмурила брови. Это уже было контактом с авеню де Жаман, и ей казалось, что она снова окажется в прошлом.
– Я не стану ему обещать, что собираюсь вернуться. Просто поговорю с ним.
Он заказал разговор. Ответила Матильда.
– Матильда, это Боб. Я хотел бы поговорить с отцом. Мама в гостиной с приятельницами?
– Нет. Она вышла за покупками.
– Тем лучше. Отец сам ей все сообщит.
– У тебя ведь хорошие новости, да? Я поняла это по твоему голосу.
Спустя несколько мгновений в трубке раздался голос отца:
– Есть новости. Боб?
– Превосходная новость. Я нашел Одиль. Или, вернее, она меня нашла.
– Ну как она?
– С ней все в порядке, за исключением пореза на запястье. Это не страшно, она получила необходимую медицинскую помощь.
– Когда вы возвращаетесь?
– Я, вероятно, вернусь завтра, я и так пропустил уже много важных занятий. Ну а она, не знаю.
Он сделал знак сестре, чтобы та взяла трубку.
– Даю ее тебе.
– Алло, папа.
– Что же ты так нас напугала? Когда это произошло?
– Сегодня днем.
– И ты уже на ногах?
– Конечно. Никогда еще я не чувствовала себя так хорошо.
Говоря это, она бросила заговорщицкий взгляд на своего студента.
– Ты не вернешься с братом?
– Хочу подождать, пока окончательно приду в норму и затянется моя рана.
Она почувствовала в голосе отца если не грусть, то, во всяком случае, покорную меланхолию.
– Понимаю, – сказал он. – Ты в гостинице на улице Гей-Люссака?
– Нет. Если захочешь позвонить мне, то я в «Отеле Модерн» на улице де ла Арп.
– Надеюсь, ты скоро будешь дома. Ты не представляешь себе, каким он кажется пустым.
– Но ведь если бы я вышла замуж, было бы то же самое, разве нет?
– В твои намерения не входит окончательное возвращение?
– Нет.
– Хочешь остаться в Париже?
– Да. Ты прекрасно знаешь, что это всегда было моей мечтой.
Наступило молчание. Кто-то на линии спросил:
– Закончили?
– Нет, мадемуазель. Не отключайте, пожалуйста.
– Я приеду и обниму вас на следующей неделе, затем вернусь в Париж, чтобы подыскать работу. Я знаю, что багаж у меня тощий: у меня нет никакого диплома, но надеюсь, что все же найду себе какое-нибудь занятие. Ты виделся с доктором Вине?
– Я попросил его зайти ко мне. Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Потому что я была уверена: ты к нему обратишься. Не по поводу себя, а из-за меня. Ты спросил у него, что он думает о моем бегстве и действительно ли я собираюсь покончить с собой.
– Да, это так.
– И что он ответил?
– Он не выказал особого оптимизма. Я ему сразу же позвоню, чтобы сообщить хорошую новость.
– Да. Скажи ему, что я целую его в обе щеки. Тебя тоже, папа, я крепко-крепко целую. Я много думала о тебе, и я люблю тебя больше, чем прежде.
– Спасибо, дорогая малышка. Оставайся у телефона. Я слышу, кто-то возвращается. Наверняка это твоя мать.
Она услышала отдаленные голоса в трубке, затем голос матери произнес:
– Так ты жива! Слава Богу! Расскажи мне быстро, что произошло.
– Это сделает папа, я сейчас немного устала. А главное – она не знала, что сказать матери.
– Ты возвращаешься завтра?
– Нет. Я приеду навестить вас через несколько дней. Папа тебе объяснит. А Боб уезжает завтра, от него вы узнаете подробности.
На лице будущего врача отражалось удивление. Она только что избежала добровольной смерти и уже была занята тем, что улаживала будущее.
Она повесила трубку.
– Уф, – выдохнула она, падая в единственное в комнате кресло. Ну вот, одно дело сделано.
Казалось, она скинула с себя тяжкий груз и к ней вновь возвращался ее энтузиазм. Она прикурила сигарету.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Альбер Галабар. Моя семья родом из Тулузы.
– Чего я не понимаю, – прошептал Боб с запоздалым страхом, – так это почему ты выждала четыре дня, даже пять...
– Это были мои каникулы.
– И что ты делала?
– А ты разве недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы угадать? Ходила по ночным ресторанчикам...
– Одна?
– В Лозанне со мной такое тоже случалось.
– Много пила?
– Вовсе нет. Выпивала несколько рюмок джина. От этого у меня сейчас появилось желание еще раз пригубить коньяк. Вы позволите, мсье Галабар?
– Конечно, но зовите меня просто Альбером.
– Ладно, пусть будет Альбер. Я слыву скорее излишне фамильярной особой, чем наоборот.
Она не была пьяна, но делалась возбужденной. Разве не стоило отпраздновать такое событие? Ей казалось, что она окончательно спасена, освободилась от самого дурного, что в ней было.
– Перейдем к делу: ты попросишь отца от моего имени, чтобы он выслал мне перевод. Я уехала с шестьюстами франками в кармане. Я их поменяла в первом отеле, где остановилась, но у меня почти ничего не осталось.
– Я сейчас дам тебе немного.
Он достал из кармана бумажник, пересчитал банкноты и взял три.
– Тебе хватит до отъезда?
– Думаю, да. Я рассчитываю сохранить за собой этот номер, так что мне не нужно будет сразу за него платить.
– Я вас покидаю, – сказал Галабар, поднимаясь со стула, и, обращаясь к Одиль, добавил: – Я навещу вас завтра. В котором часу мне лучше это сделать, чтобы не причинять вам лишнего беспокойства?
– Вы же знаете, я ночная пташка.
– Было бы лучше, если бы вы сегодня не слишком переутомлялись. Купите градусник в аптеке, она в двух шагах отсюда. Когда вернетесь, измерьте температуру, и если она у вас будет высокой, не колеблясь, постучите ко мне в дверь.
– Спасибо. И спасибо за то, что вы для меня сделали.
– Благодарите лучше случай, по воле которого я оказался у себя в номере сегодня днем.
Он пожал ей здоровую руку.
– Все же не пейте слишком много.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Может статься, у меня больше не будет возможности увидеться с вами до вашего отъезда. Я рад был с вами познакомиться.
– Взаимно.
Когда они остались одни, она бросилась на шею брату.
– Это так хорошо, Боб.
– Ты не представляешь, как я испугался.
– Ты думал, я это сделаю?
– Но я ведь тебя знаю, а?
– Думаю, ты именно тот, кто знает меня лучше всех.
– Дай-ка я еще на тебя посмотрю. Ты совсем не изменилась, только вот в глазах появился огонек.
