Эллери Куин - Трагедия Икс. Смерть Дон Жуана. Е=убийство

— Выходит, он надул мисс Черри? Как и всех остальных. У него есть родственники?

— Нет. Тамм, старина, с распределением виртуального состояния Лонгстрита возникнет та еще путаница. — Бруно скорчил гримасу. — Он оставил одни долги и долю в брокерском бизнесе фирмы «Де Витт и Лонгстрит». Конечно, если де Витт выкупит долю Лонгстрита, мы получим нечто осязаемое…

— Входите, док.

Доктор Шиллинг в шапочке на макушке — все подозревали, но никто не мог доказать, что макушка была лысой, — вошел в кабинет инспектора, ковыряя в зубах весьма негигиеничной на вид зубочисткой из слоновой кости. Его глаза под круглыми стеклами очков покраснели от усталости.

Тамм и Бруно быстро прочитали аккуратно написанный рапорт.

— Ничего, — пробормотал Тамм. — Обычная чепуха… Эй, док! — внезапно рявкнул он, и Шиллинг с трудом открыл маленькие глазки. — Тут вам не ночлежка. Если хотите спать, отправляйтесь домой. Я постараюсь, чтобы в течение суток не было новых убийств.

Шиллинг со стоном поднялся.

— Ja, пожалуйста, сделайте это. — Он заковылял к двери, но остановился.

Дверь открылась — на пороге стоял улыбающийся Друри Лейн. Доктор Шиллинг пробормотал извинение и шагнул в сторону. Лейн прошел мимо него, и медэксперт удалился, зевая.

Тамм и Бруно встали.

— Входите, мистер Лейн, — мрачно улыбнулся Бруно. — Я думал, вы дематериализовались прошлой ночью. Куда вы исчезли?

Лейн опустился на стул, зажав трость между коленями.

— От актера следует ожидать театральных эффектов, мистер Бруно, а самый впечатляющий из них — драматичный уход со сцены. К несчастью, в моем исчезновении не было ничего зловещего. Я видел все необходимое, и мне оставалось только вернуться в «Гамлет»… А, инспектор! Как вы себя чувствуете этим пасмурным утром?

— Так себе, — без энтузиазма ответил Тамм. — Не рано ли вы поднялись для ветерана сцены? Я думал, актеры спят до полудня.

— Вы несправедливы, инспектор. — Ясные глаза Друри Лейна блеснули. — Я представитель самой активной профессии с тех пор, как охота за Граалем[23] вышла из моды. Этим утром я поднялся в половине седьмого, проплыл обычные две мили перед завтраком, удовлетворил всегдашний аппетит, обследовал новый парик, который Куоси изготовил вчера и которым справедливо гордится, посовещался с моим режиссером Кропоткиным и художником-декоратором Фрицем Хофом, насладился объемистой почтой, провел увлекательное исследование периода 1586–1587 годов в связи с Шекспиром и прибыл сюда в половине одиннадцатого. Достаточно деятельное начало обычного дня, не так ли, инспектор?

— Конечно, — отозвался Тамм, стараясь казаться любезным. — Но у вас, людей на покое, нет головных болей, которые мучают нас, трудящихся. Например, кто убил Вуда? Не стану снова спрашивать вас об этом парне, Иксе, мистер Лейн, — вы ведь уже знаете, кто убил Лонгстрита.

— Инспектор Тамм, — вздохнул актер, — вы вынуждаете меня ответить словами Брута: «И выслушать готов, что остается тебе сказать. Чтоб говорить о деле, удобнее должны мы выбрать время. А до того довольствуйся и этим».[24] — Он усмехнулся. — Вы уже получили рапорт о вскрытии тела Вуда?

Тамм посмотрел на Бруно, а Бруно — на Тамма, и оба рассмеялись, восстановив бодрость духа. Инспектор подобрал рапорт доктора Шиллинга и молча передал Лейну.

Актер поднес его к глазам, внимательно изучая. Лаконичный документ был написан с чисто немецкой скрупулезностью. Иногда Лейн прерывал чтение и с сосредоточенным видом закрывал глаза.

Рапорт сообщал, что Вуд был без сознания, но жив, когда его бросили за борт. Об этом свидетельствуют признаки удара на той части головы, которая не была размозжена. Теорию также поддерживает малое количество воды в легких Вуда, указывающее, что он прожил еще несколько секунд, упав в реку. Очевидно, Вуда оглушили по голове ударом тупого орудия и бросили еще живого в реку, где он вскоре был раздавлен бортом «Мохока» и сваями причала.

Количество никотина в легких не превышало норму, учитывая, что покойный был курильщиком. Шрам на левой ноге был минимум двадцатилетней давности — он остался после глубокой, непрофессионально обработанной раны. Небольшие следы сахара в крови недостаточны, чтобы определить жертву как диабетика. Имеются определенные признаки алкоголизма, хотя и в мягкой форме. Тело принадлежит мужчине средних лет, крепкого сложения, с рыжими волосами, кривыми пальцами и неровными ногтями, указывающими на занятия ручным трудом.

Наличествуют признаки давнего перелома правого запястья и трещины ребра по крайней мере семилетней давности — в обоих местах кости хорошо срослись. На левом бедре маленькое родимое пятно, на животе шрам от операции аппендицита два года назад. Вес тела — двести два фунта, рост — шесть футов и полдюйма.

Закончив изучение документа, Друри Лейн улыбнулся и вернул его инспектору Тамму.

— Это вам что-нибудь дало, мистер Лейн? — спросил Бруно.

— Доктор Шиллинг весьма методичен, — ответил Лейн. — В высшей степени похвальный рапорт. Удивительно, что ему удалось так тщательно обследовать настолько изувеченное тело. Как этим утром поживают ваши подозрения по адресу Джона де Витта?

— Вас это очень интересует? — осведомился Тамм.

— Очень интересует, инспектор.

— Его вчерашние передвижения были отслежены, — добавил Бруно, словно это был ответ на вопрос.

— Вы ничего не утаиваете от меня, мистер Бруно? — Лейн приподнялся и поправил капюшон на плече. — Хотя я уверен, что нет… Благодарю вас, инспектор, за то, что прислали мне четкую фотографию Лонгстрита. Она может оказаться полезной, прежде чем опустится занавес.

— Не стоит благодарности, — отозвался сразу подобревший Тамм. — Думаю, мистер Лейн, будет справедливым сообщить вам, что Бруно и я по-прежнему подозреваем де Витта.

— В самом деле? — Серо-зеленые глаза Лейна скользнули от Тамма к окружному прокурору. Потом они затуманились, и он крепче стиснул трость. — Ну, не буду отрывать вас от работы, джентльмены. У меня тоже насыщенный день. — Он подошел к двери и повернулся. — Однако позвольте вам посоветовать на этой стадии не предпринимать решительных мер против де Витта. Мы приблизились к критическому моменту. Уверяю вас, я говорю «мы» в буквальном смысле.

Инспектор и окружной прокурор озадаченно покачали головами, когда Лейн закрыл за собой дверь.

Сцена 5

Если бы инспектор Тамм и окружной прокурор Бруно присутствовали в «Гамлете» в четверг в половине первого, они бы не поверили своим глазам.

Они бы увидели Друри Лейна, чьи глаза и речь оставались нормальными, но чья одежда абсолютно не походила на обычную, а лицо под ловкими руками старого Куоси подвергалось удивительной трансформации.

Актер сидел на жестком стуле с прямой спинкой перед трельяжем, отражавшим его лицо полностью в профиль, в три четверти, а также виды сзади под различными углами. Яркая голубовато-белая электрическая лампа светила ему прямо в лицо. Два окна были полностью закрыты черными жалюзи, чтобы ни один лучик дневного света не проникал в эту комнату чудес. Горбун стоял, опустившись коленями на скамейку, лицом к хозяину; его кожаный фартук был испачкан румянами и усыпан пудрой. На столе справа от Куоси находились баночки и горшочки с пигментами, порошками и румянами, тонкие, почти невидимые кисточки, пучки человеческих волос различного цвета, а также фотография мужской головы.

Они походили на актеров со средневековой картины, а комната могла бы служить лабораторией Парацельса.[25] Просторное помещение было захламлено мусором; стенные шкафы с полками, заполненными причудливыми предметами, были открыты настежь; пол был усыпан прядями волос и покрыт следами порошков и мазей. В углу стоял аппарат, выглядевший пародией на электрическую швейную машинку. Вдоль одной из стен тянулась проволока, с которой свисало не менее пятидесяти париков различного размера, формы и цвета. В нише другой стены виднелись дюжины гипсовых человеческих голов в натуральную величину, негроидной, монголоидной и европеоидной рас, с волосами и лысых. Некоторые лица были спокойны, а некоторые выражали страх, радость, удивление, печаль, боль, насмешку, гнев, решимость, покорность, любовь, ненависть…

За исключением огромной лампы над головой Друри Лейна, в лаборатории не было света. В комнате находилось множество настольных ламп, но ни одна из них не горела. Фигура Лейна была неподвижна, его огромная тень на стене не шевелилась. Зато маленькая скрюченная фигурка Куоси прыгала, как блоха, и его тень то сливалась с тенью Лейна, то отделялась от нее.