Джон Гришэм - Дело о пеликанах

— Сто семьдесят, пятьдесят четыре килограмма, длинные ноги, джинсы в обтяжку, независимая, без претензий, этакая типичная западная девочка.

— Я должен найти себе такую. Ты собираешься жениться на ней?

— Конечно, нет. Допивай свой стакан.

— Она у тебя одна?

— А у тебя?

— Конечно, нет. Никогда не ограничивался одной. Но мы говорим не обо мне, Томас, мы говорим здесь о Питере Пэне, Каллагане Холодной Руке, человеке с ежемесячно меняющимся представлением о женской красоте. Скажи мне, Томас, но только не лги своему лучшему другу, а просто посмотри мне в глаза и скажи: неужели ты докатился до моногамной связи?

Навалившись на стол всем телом, Вереек смотрел на него во все глаза и глупо улыбался.

— Не так громко, — сказал Каллаган, оглядываясь по сторонам.

— Ответь мне.

— Назови остальные имена из списка, и я отвечу тебе.

Вереек отвалился от стола.

— Прекрасный ход. Я думаю, что твой ответ должен быть утвердительным. Ты влюбился в эту девицу, но не хочешь признаться в этом. Мне кажется, что ты у нее на крючке.

— О’кей, я у нее на крючке. Тебе стало легче?

— Да, намного легче. Когда я смогу увидеть ее?

— Когда я смогу увидеть твою жену?

— Ты запутался, Томас. Это совершенно разные вещи. Ты не хочешь видеть мою жену, я же горю желанием посмотреть на Дарби, понимаешь? Заверяю тебя, они совершенно разные.

Каллаган улыбнулся и отпил из стакана. Развалившись на стуле, Вереек скрестил ноги в проходе и поднес к губам зеленую бутылку.

— Ты уже хорош, дружище, — сказал Каллаган.

— Мне жаль. Я пью слишком быстро.

Грибы подали в шипящих кокотницах. Вереек отправил в рот сразу два из них и теперь яростно жевал. Каллаган наблюдал. Шивас приглушил чувство голода, и он решил подождать с едой несколько минут. В любом случае алкоголь ему нравился больше, чем пища.

Четверо арабов шумно уселись за соседний столик, громко тараторя на своем языке. Все четверо заказали виски «Джек Даннель».

— Кто убил их, Гэвин?

С минуту тот продолжал жевать, затем с усилием проглотил.

— Даже если бы я знал, то не сказал. Но, клянусь, я не знаю. Это уму непостижимо. Убийцы исчезли бесследно. Все было тщательно спланировано и безупречно исполнено. Ни одной улики.

— Почему такое сочетание?

Он отправил в рот очередной кусок.

— Здесь все очень просто. Просто настолько, что можно не обратить внимания. Они были легкоуязвимы. У Розенберга не было охраны в его городском доме. Любой воришка мог войти и выйти. А несчастный Джейнсен слонялся ночами по таким местам… Они были беззащитны. В точно назначенное время каждый из них умер, остальные семеро судей имели агентов ФБР у себя дома. Вот почему были выбраны эти двое. Они были глупые.

— Тогда кто выбрал их?

— Кто-то с большими деньгами. Убийцы были профессионалами, которые, вероятно, убрались из страны в течение нескольких часов. Мы предполагаем, что их было трое или даже больше. Побоище в доме Розенберга мог устроить один человек, а над Джейнсеном работало, по нашим предположениям, не менее двух. Один или два вели наблюдение, пока парень со шнурком делал свое дело. Несмотря на то что это был грязный притон, он был открыт для публики и довольно опасен. Но они очень хорошо справились с заданием.

— Я читал версию об убийце-одиночке.

— Забудь ее. Один не мог убить обоих. Это невозможно.

— Сколько эти убийцы могли потребовать денег за свою работу?

— Миллионы. Кроме того, уйма денег пошла на то, чтобы спланировать все это.

— И вы не имеете понятия, кто стоит за этим?

— Послушай, Томас, я не участвую в расследовании, поэтому ты обращаешься не по адресу. Я уверен, что те, кто его проводит, знают гораздо больше меня. Я всего лишь маленький правительственный адвокат.

— Да, который просто случайно оказался на ты с Главным судьей Верховного суда.

— Он заходит временами. Это не интересно. Давай лучше вернемся к женщинам. Я ненавижу разговоры адвокатов.

— Ты разговаривал с ним в последнее время?

— Выведываешь, Томас, все выведываешь. Да, мы перекинулись с ним парой слов сегодня утром. Он бросил всех своих клерков на поиски разгадки в судебных делах как высшей, так и низших инстанций. Это бесполезно, и я сказал ему это. Каждый случай, достигающий Верховного суда, имеет по меньшей мере две стороны, и какая-нибудь из заинтересованных сторон наверняка выиграет, если один, два или три судьи вдруг исчезнут и будут заменены одним, двумя или тремя более сочувственно настроенными к ней. Существуют тысячи апелляций, которые в конечном итоге могут быть поданы, и нельзя просто взять одну и сказать: «Вот та, которая убила их». Это глупо.

— Что он сказал на это?

— Конечно же, он согласился с моим блестящим анализом. Мне кажется, что он звонил после того, как появилась эта статья в «Пост», и наверняка, чтобы выжать из меня еще что-то. Ты можешь поверить в такую наглость?

Официант склонился над ними в ожидании. Вереек бросил взгляд на меню, закрыл его и передал Каллагану.

— Жареная рыба-меч с сыром без овощей.

— Я буду есть грибы, — сказал Каллаган.

Официант исчез.

Каллаган засунул руку в карман пиджака и достал толстый конверт. Он положил его на стол рядом с пустой бутылкой пива:

— Взгляни на это, когда будет возможность.

— Что это?

— Это своего рода изложение судебного дела.

— Я ненавижу судебные дела, Томас. В действительности я ненавижу юриспруденцию, адвокатов и, за исключением тебя, ненавижу профессоров права.

— Это написала Дарби.

— Тогда я прочту его сегодня вечером. О чем оно?

— Мне кажется, я уже говорил тебе, она очень напористая и умная. И к тому же очень напористая студентка. Она излагает лучше, чем многие. Ее страсть, кроме меня, конечно, — это конституционное право.

— Бедняжка.

— Она три дня не показывалась на занятиях на прошлой неделе, начисто отрешилась от меня и всего остального мира и разработала свою теорию, от которой теперь отказалась. Но ты все равно прочти. Это любопытно.

— Кого она подозревает?

Арабы разразились взрывом пронзительного смеха с похлопыванием друг друга по плечам и с расплескиванием виски. Они смотрели на них с минуту, пока те не затихли.

— Как можно терпеть такую пьянь? — спросил Вереек.

— Отвратительная компания.

Вереек засунул конверт в пиджак, висевший на спинке стула.

— Так в чем заключается ее теория?

— Она несколько необычна. Но прочти. Я считаю, не повредит. Вам, ребята, надо помогать.

— Я прочту только потому, что ее написала Дарби. Как она в постели?

— А как твоя жена в постели?

— Как богачка. Она богачка во всем, что делает. Под душем, на кухне, в гастрономе.

— Это не может долго продолжаться.

— Она подает на развод в конце года. Возможно, я получу городской дом и еще какую-нибудь мелочь.

— У вас нет брачного контракта?

— Как же, есть. Но я же адвокат, как ты помнишь. И в нем оказалось больше лазеек и уверток, чем в целом законе о налоговой реформе. Мой приятель удружил, когда готовил его. Ну чем тебе не нравится юриспруденция?

— Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— О женщинах?

— У меня есть идея. Ты хочешь увидеть девочку, так?

— Ты говоришь о Дарби?

— Да, о ней.

— Я с удовольствием.

— Мы собираемся в Сент-Томас на День благодарения. Почему бы тебе не присоединиться к нам?

— Должен ли я взять с собой жену?

— Нет. Она не приглашается.

— Будет ли твоя подруга разгуливать по берегу в бикини? Так, чтобы позабавить нас?

— Возможно.

— У-у, я не могу поверить этому.

— Ты можешь снять домик рядом с нами, и мы устроим бал.

— Прекрасно. Просто прекрасно.

Глава 13

Телефон прозвонил четыре раза, включился автоответчик, на всю квартиру прозвучал записанный на пленку голос, раздался сигнал, но сообщения не последовало. Вновь четыре звонка, та же последовательность, и вновь тишина. Через минуту он зазвонил опять, и Грэй Грантэм схватил его, протянув руку из кровати. Он сел на подушку и попытался что-либо разглядеть.

— Кто это? — спросил он с болью в голосе.

За окном стояла непроглядная темень. Голос на другом конце был тихим и робким.

— Это Грэй Грантэм из «Вашингтон пост»?

— Да, это я. Кто звонит?

— Я не могу сообщить свое имя, — медленно произнесли на другом конце.

Пелена с глаз спала, и он смог разглядеть часы. Они показывали пять сорок.

— О’кей, забудьте об имени. Почему вы звоните?

— Я видел вчера вашу статью о Белом доме и кандидатах на назначение.

— Это хорошо. Не только вы, но и миллионы других. Почему вы звоните мне в такое неприличное время?

— Извините. Я звоню по пути на работу из телефона-автомата. Я не могу это делать из дома или из конторы.