Агата Кристи - Тайна замка Чимниз
Джимми, не обращая внимания на колкости, двинулся дальше:
— Слышал ли ты о графе Стылптиче?
— Вот это уже разговор, — сказал Энтони. — Многие из тех, кто и слыхом не слыхивал о Герцословакии, пришли бы в восторг при одном упоминании графа Стылптича. Старая Балканская Лиса. Выдающийся политик современности. Величайший злодей, избежавший веревки. Точка зрения зависит от того, какую купить газету. Но можно не сомневаться, что память о графе Стылптиче еще долго будет жить, после того как мы с тобой станем прахом. Не было ни одного важного события в Южной Европе за последние двадцать лет, за которым бы незримо не стоял граф Стылптич. Он был и диктатором, и патриотом, и политиком — но никто в точности не знает, кем он был на самом деле, исключая лишь тот факт, что он был настоящим королем интриг. Так что же граф Стылптич?
— Он был премьер-министром Герцословакии — вот почему я упомянул о ней.
— Джимми, у тебя нет чувства пропорции. Герцословакия — ничто по сравнению с фигурой графа Стылптича. Она для него — лишь место рождения, предоставившее государственный пост. Но я думал, что он умер…
— Да, это так. Он умер в Париже около двух месяцев назад. Я же говорю тебе о том, что случилось несколько лет назад.
— Так с того ли ты начал? — перебил его Энтони.
— Вот как это было. Я был в Париже — как раз четыре года назад, если быть точным. Я шел ночью по безлюдной улице и увидел, как полдюжины французских бандитов избивают приличного старого джентльмена. Не люблю; когда шестеро бьют одного. Я вмешался и разогнал этих бандитов. Думаю, так жарко им еще никогда не приходилось. Они растаяли как снег!
— Отлично, Джеймс! — мягко сказал Энтони. — Хотел бы я взглянуть на это.
— Ничего особенного, — поскромничал Джимми, — но благодарность старикана не имела границ. Он был слегка навеселе, в этом нет никакого сомнения, но все же сообразил спросить у меня имя и адрес и на следующий день явился меня благодарить. Все сделал красиво, ничего не скажешь. Потом уже я узнал, что это был граф Стылптич. У него там был дом в Буа.
— Да, — кивнул Энтони, — после убийства короля Николая Стылптич уехал в Париж. Позже его пытались вернуть и избрать президентом, но он не пошел на это. На словах он остался верен своим монархическим убеждениям, хотя говорят, что он состоял во всех заговорах, которые затевались на Балканах. Хитер был этот последний граф Стылптич!
— Николай IV весьма странно выбрал себе жену, не так ли? — неожиданно спросил Джимми.
— Да, — ответил Энтони. — Это беднягу и погубило. Она была певичкой из парижского мюзик-холла, не годившейся даже для морганатического брака. Но Николай влюбился в нее по уши, а ей страшно хотелось стать королевой. Трудно поверить, но им таки удалось все устроить. Назвали ее графиней Поповской или что-то в этом роде и объявили, что в жилах ее течет кровь Романовых. Николай заставил двух архиепископов обвенчать их в кафедральном соборе Экареста, и она была коронована как королева Варага. Николай подкупил своих министров и, видимо, полагал, что все в порядке — но он не подумал об остальных своих подданных. А они в Герцословакии настроены весьма аристократично и реакционно. Они желают иметь настоящих королей и королев. Пошли разговоры и недовольства, беспощадное их подавление, и в результате — дворцовый переворот: король и королева убиты, провозглашена республика. Республика там держится с тех самых пор, но дела, как я слышал, идут все так же весело. Одного или двух президентов убили, просто, чтобы не забывали о народе. Но вернемся к нашему разговору. Ты остановился на том, что граф Стылптич пришел благодарить тебя за спасение.
— Да. Вот, собственно, и все. Я вернулся в Африку и больше не вспоминал об этом, но две недели назад я получил странную посылку, которая шла за мной с места на место, и одному Богу известно, как долго. В газетах я прочел, что граф Стылптич недавно умер в Париже. А в этой посылке были мемуары, то есть воспоминания или как там вы это называете. В записке говорилось, что если я доставлю рукопись в некую издательскую фирму в Лондоне до 13 октября, мне заплатят тысячу фунтов.
— Тысячу фунтов? Ты сказал тысячу фунтов, Джим?
— Да, старина. Я молю небо, чтобы это не оказалось мистификацией. Как говорится, не верь князьям и политикам. Вот такие дела. Посылка так долго меня искала, что времени терять нельзя. А жаль. Я уже затеял этот поход за золотом, и мне не хотелось бы его отменять. Другого такого случая у меня не будет.
— Джимми, ты неисправим! Тысяча фунтов в кармане лучше груды мифического золота.
— А если это мистификация? Как бы то ни было, я уже здесь и билет до Кейптауна заказан. Все готово — и на счастье ты подвернулся.
Энтони закурил сигарету:
— Я начинаю тебя понимать, Джеймс. Ты отправляешься за своим золотом, а я добываю для тебя тысячу фунтов. И сколько мне за это причитается?
— Что ты скажешь о двадцати пяти процентах?
— Как говорится, 250 фунтов чистого дохода?
— Вот именно.
— Договорились! И можешь теперь кусать себе локти, потому что я согласился бы и на сто фунтов. Скажи-ка мне, Джеймс Макграт, уж не суждено ли тебе умереть в собственной постели, изучая собственный банковский счет?
— Поживем — увидим.
— Да, поживем. Итак, я нанимаюсь. И к черту туристов!
И они торжественно подняли стаканы.
2. Леди в беде
— Значит так, — сказал Энтони, допив свой коктейль и поставив стакан на стол. — Каким судном ты собирался отплывать?
— «Грэнарт Кастл».
— Билет, вероятно, на твое имя, так что лучше, если я отправлюсь как Макграт. С паспортом у нас проблем не будет?
— Вряд ли. Вообще-то мы с тобой не очень похожи, но описывать нас стали бы одинаково. Рост шесть футов, волосы темные, глаза голубые, нос обыкновенный, подбородок обыкновенный.
— Ты полегче с этой обыкновенностью. Позволю себе заметить, что в туристской фирме из нескольких претендентов выбрали именно меня, исключительно благодаря приятной внешности и хорошим манерам.
— Видел я твои манеры нынче утром! — ухмыльнулся Джимми.
— Иди к черту!
Энтони встал и, в раздумье наморщив лоб, зашагал по комнате. Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил.
— Джимми, — сказал он наконец. — Стылптич умер в Париже. Какой ему смысл посылать рукопись из Парижа в Лондон через Африку?
— Не знаю, — покачал головой Джимми.
— Почему бы просто не запечатать рукопись в конверт и не отправить по почте?
— В самом деле, было бы в сто раз умнее.
— Разумеется, — продолжал Энтони, — я знаю, что королям, королевам и сановникам этикет запрещает действовать просто и прямо. Отсюда королевские посланники и прочее. В средние века слуге давали кольцо-знак, нечто вроде «сезам, откройся!». «Королевское кольцо! Проходите, милорд!» Обычно находился кто-нибудь, кто выкрадывал это кольцо. Интересно, почему не нашлось умника, который догадался бы сделать дубликаты кольца? Сделай дюжину и продавай их по сотне дукатов за штуку. Похоже, людям в средние века не хватало инициативы.
Джимми зевнул.
— Мои рассуждения о средневековье тебя, кажется, не занимают? Тогда вернемся к графу Стылптичу. Из Франции в Англию через Африку — это, пожалуй, чересчур даже для дипломатической персоны. Если он хотел только обеспечить тебя тысячей фунтов, он мог бы просто отписать их тебе в завещании. Слава Богу, ни ты, ни я не настолько горды, чтобы отказаться от наследства! Должно быть, Стылптич спятил.
— Ты и вправду так считаешь?
Энтони нахмурился и продолжал вышагивать по комнате.
— А ты, вообще-то, читал эту рукопись? — спросил он.
— Что читал?
— Рукопись!
— Господи! Конечно, нет! Неужели ты полагаешь, что подобное чтиво может доставить мне удовольствие?
Энтони улыбнулся:
— Все это очень интересно. Да будет тебе известно, что мемуары обычно производят немало шума. Нескромные откровения и прочее в том же духе. Люди, которые были всю свою жизнь замкнуты как устрицы, видимо, тешат себя надеждой устроить неприятности другим, после того как сами благополучно скончаются. Это доставляет им какое-то злорадное удовольствие. Джимми, что за человек был граф Стылптич? Ведь ты видел его, говорил с ним, а ты же недурно разбираешься в людях. Похож ли он на мстительного старого дьявола?
— Трудно сказать, — Джимми помотал головой. — Сам понимаешь, что в первый раз, ночью, он был сильно под мухой, но на следующий день передо мной предстал великосветский старикан с изысканными манерами. Он осыпал меня благодарностями, так что мне глаза некуда было девать.
— А ничего интересного он не болтал, когда был пьян?
Джимми задумался и даже наморщил лоб. — Он сказал, что знает, где находится «Кохинор», — ответил он неуверенно.
— Забавно, — сказал Энтони, — это и так всем известно. Он в Тауэре, не так ли? За толстым стеклом и за железной решеткой, а вокруг полно странно одетых джентльменов, которым только и дела, чтобы ты чего-нибудь не стащил.
