Джун Томсон - Секретные дела Холмса
Это был высокий человек плотного телосложения, лет пятидесяти, с властными манерами, не терпящий никаких возражений и, казалось, настолько переполненный энергией, что она, того и гляди, вырвется из него наружу, как пар из закипевшего чайника. Широкое лицо с грубыми чертами и копна рыжеватых волос говорили о холерическом темпераменте.
Едва мы представились, Хардерн тут же приступил к делу.
— Как вы понимаете, джентльмены, — заявил он, — я человек дела и не привык тратить слова даром. Мне дорого и ваше время, и мое. Я изложу вам все факты как можно более коротко. Первое письмо с угрозами я получил через несколько дней после того, как поселился в этом доме.
— Так быстро? — пробормотал Холмс, искоса посмотрев на меня. — Считаю, что эта деталь заслуживает всяческого внимания.
— Я тоже так считаю, сэр! Я тоже! Почему стоило мне ступить на берег Англии, как какой-то негодяй нагло заявляет мне, чтобы я немедленно отсюда убирался, иначе, видите ли, очень пожалею?
— Вы не знаете, кто бы это мог быть?
— Не имею ни малейшего представления, сэр! Если бы знал, кто это, мне не понадобилась бы ваша помощь. Я сам разыскал бы негодяя и устроил ему хорошую взбучку.
— Соверши вы подобный поступок, ваши действия вряд ли можно было бы назвать разумными, — холодно заметил Холмс. — Могу ли я взглянуть на письма? Надеюсь, вы их сохранили?
— Все, кроме первого. Я не придал ему значения и сжег тотчас же после получения.
— В вашей телеграмме говорилось о нескольких письмах. Сколько всего их было?
— Четыре. Следующие три письма я сохранил. Вот они.
Хардерн быстрыми шагами пересек гостиную, рывком выдвинул ящик из бюро и, достав оттуда письма, вручил их Холмсу.
— Я вижу, все они отправлены из Мэйдстоуна, — заметил мой друг, осмотрев конверты, — и адреса на всех конвертах написаны печатными буквами одной и той же рукой. А как насчет содержания?
Вынув письма из конвертов, он молча перечитал их и лишь затем передал мне, заметив:
— Обратите внимание на качество бумаги, Ватсон, и на правописание. Вряд ли мне нужно говорить, чтобы вы обратили внимание на отпечаток пальца в нижнем углу каждой страницы.
Действительно, не обратить внимание на особенности, о которых упомянул Холмс, было просто невозможно. В конце каждого письма, там, где обычно должна была бы находиться подпись, красовался отпечаток пальца, вымазанного черными чернилами.
Они выделялись на фоне белой дешевой бумаги того сорта, который можно купить в любой лавочке. Однако в правописании я ничего особенного не заметил, разве что не было ошибок. Текст самих писем был, как и на конвертах, словно напечатан четкими буквами, выведенными теми же черными чернилами, которыми сделаны отпечатки пальцев.
Письмо с отпечатком безымянного пальца гласило:
«Тебя предупреждали, Хардерн. Убирайся из Англии, покуда цел».
Следующее письмо с отпечатком среднего пальца развивало ту же тему несколько подробнее:
«Покуда ты в Англии, твоя жизнь в опасности. Это — не пустое предупреждение».
Наиболее угрожающим было последнее письмо с отпечатком указательного пальца:
«Ты дурак, Хардерн, но из твоего упрямства ничего хорошего не выйдет. Я не намерен ждать дольше. Укладывай вещи и отчаливай, иначе, клянусь, можешь считать себя покойником».
Хардерн, с видимым нетерпением ожидавший, пока мы закончим читать письма, не мог больше сдерживаться.
— Ну, мистер Холмс, к каким выводам вы пришли? Кто этот мерзавец? И почему он меня преследует таким способом?
— Уважаемый сэр, я не ясновидец, — спокойно ответствовал Холмс, и в его глубоко посаженных глазах мелькнула насмешливая искорка. — Я не могу назвать вашего неизвестного корреспондента по имени. Для этого потребуется более подробное расследование. Однако уже сейчас готов сообщить вам кое-какие детали, которые я установил. Отправитель писем, несомненно, мужчина лет тридцати, правша и клерк, если не по профессии, то по своей подготовке. Кроме того, он британский подданный.
— А не американец, Холмс? — вмешался я, несколько задетый тем, что моя теория относительно национальности отправителя писем отвергнута.
— Нет, Ватсон, решительно нет. Именно поэтому я и попросил вас обратить внимание на правописание. Все слова написаны на английский манер. Как вы знаете, американцы иногда пропускают «лишние» гласные.
— Что же касается всего остального, — продолжал Холмс, повернувшись к Хардерну, — то я изучил множество разных почерков и смею заверить вес, что мои заключения правильны. По выражению вашего лица, сэр, я вижу, что мое описание вам никого не напоминает.
— Нет, мистер Холмс! — возбужденно ответил наш клиент. — С того самого момента, как я прибыл в Англию, мне не доводилось встречать никого из тех, кто подходил бы к данному описанию. Единственные люди, с кем я успел познакомиться в Англии, это Довагер, леди Роксэм и ее сын, но у них нет ни малейшей причины угрожать мне. Скажу больше того. Именно по приглашению лорда Роксэм мы с дочерью решили отправиться в Англию.
— При каких обстоятельствах вы получили приглашение? — поинтересовался Холмс.
— Впервые я встретил Джеральда, то есть лорда Роксэма, года полтора назад, когда он навещал в Соединенных Штатах своих родственников. Его тетушка замужем за одним из моих старинных друзей, Брайтли, из виргинского аристократического рода, который может проследить свое происхождение до времен Тюдоров. Мы получили приглашение на прием, устроенный Брайтли в честь их родственника из Англии. На этом приеме Эдит и я были представлены Джеральду Роксэму.
Нужно ли говорить, мистер Холмс, что молодые люди сразу же воспылали любовью друг к другу. Мне стали намекать на возможность брака, но я возражал, считая, что они недостаточно долго знают друг друга. Тогда Джеральд Роксэм и предложил мне привезти дочь в Англию, где бы он мог познакомить ее со своей матерью и ввести в светское общество Лондона. Если по истечении более продолжительного срока молодые люди не охладеют друг к другу, то в конце сезона будет объявлена официальная помолвка.
Довагер, леди Роксэм, одобрила такое решение и вызвалась подыскать подходящие апартаменты в Лондоне и загородную резиденцию, где Эдит и я могли бы остановиться. Нам очень повезло, что это поместье неожиданно появилось на рынке. Оно принадлежало престарелому джентльмену сэру Седрику Форстер-Драйку, которого родственники решили поместить в приют. Он полностью оглох и прикован к постели. Семья сэра Седрика была очень рада найти нанимателя, готового снять поместье на целый год, и оставить прежнюю прислугу.
С моей точки зрения, это было особенно удачно по двум причинам. Во-первых, поместье леди Роксэм — Уайтхэвен-Мэнор — находится всего в трех милях отсюда, а это означало, что молодые люди могли часто встречаться, и Эдит предоставлялась возможность познакомиться с семьей и друзьями Джеральда. Во-вторых, договор об аренде дома в Суссексе, который леди Роксэм сняла для нас раньше, пришлось неожиданно расторгнуть из-за пожара, случившегося в том крыле, где располагались комнаты прислуги.
Все это произошло, когда Эдит и я уже находились на борту судна, доставившего нас в Англию. По прибытии в Лондон мы были встречены на вокзале Джеральдом Роксэмом, от которого и узнали о пожаре в Суссексе и о неожиданно представившейся возможности снять Маршэм-Холл.
Холмс прервал нашего клиента, воскликнув:
— Мистер Хардерн, ваш рассказ, по существу, приводит лишь к одному возможному заключению!
— К какому же, мистер Холмс?
— Кто-то из ваших врагов в Штатах нанял сообщника здесь, чтобы тот посылал вам письма с угрозами от его имени. А поскольку вы сами узнали, что ваша загородная резиденция будет не в Суссексе, а в Кенте только по прибытии в Лондон, он вряд ли мог заранее подготовиться к тому, чтобы преследовать вас здесь. Но я прервал вас, мистер Хардерн. Прошу простить меня и продолжить рассказ.
— Мне осталось сообщить совсем немного, сэр. По совету Джеральда Роксэма мы остановились на несколько дней в лондонском отеле, пока в Маршэм-Холле все не было готово к нашему приезду. Джеральд проводил нас до самого Маршэм-Холла и проследил за тем, чтобы мы устроились с комфортом. Первое письмо с угрозами пришло через четыре дня.
— С меткой! Я имею в виду — с чернильным отпечатком мизинца.
— Именно так, мистер Холмс!
— Вы уведомили полицию?
— Только по получении второго письма. Инспектор Уиффен из полиции графства Кент прибыл, осмотрел второе письмо и последующие, но не смог предложить никаких объяснений. По-видимому, он считал все происшествие чьей-то хитроумной шуткой или розыгрышей.
— Дело гораздо серьезнее, — заметил Холмс— Я убежден, что аноним ничуть не шутит. Я также не сомневаюсь, что вскоре вы получите еще одно письмо, на этот раз — с отпечатком большого пальца, и соберете таким образом отпечатки всей пятерни. Черная Рука, мистер Хардерн. Говорит ли это вам о чем-нибудь?
