Морис Леблан - Виктор из светской бригады
На следующий день после того маленького происшествия прочел в газете отчет об аресте, рассказанный главным инспектором Эдуэном со всеми подробностями, и переключился на другую заметку, из которой узнал, что город на востоке страны, где видели Люпена, это Страсбург. А ведь боны были похищены именно в Страсбурге. Очевидно, простое совпадение, подумал он, так как не находил ничего общего между этим тюфяком Одиграном и Арсеном Люпеном. Но все же…
Сразу же после обеда он принялся за дело, которое еще незадолго до этого абсолютно не интересовало. Он порылся в справочнике, разыскал адреса фирм, которые связаны с химическими товарами, и к пяти часам обнаружил, что некая Эрнестина работает в Центральной химической конторе на улице Мен-Табор.
Виктор позвонил начальнику конторы и услышанные им ответы побудили его немедленно отправиться на улицу Мен-Табор. Контора состояла из двух маленьких комнат, которые для экономии места разделялись легкими жалюзи. В директорской комнатушке он сразу же столкнулся с недоверием.
— Эрнестина Пинэ — воровка? Та самая, о которой я сегодня читал в газетах? Невозможно, господин инспектор! Родители ее почтенные люди… Она живет с ними…
— Я могу задать ей несколько вопросов?
— Конечно, если это необходимо…
Директор позвонил и сказал вошедшему сотруднику:
— Пригласите мадемуазель Пинэ.
Вскоре в кабинет вошла скромная на вид девушка.
Однако, когда Виктор спросил, что она сделала с пакетом, вытащенным накануне из кармана соседа в кино, она мгновенно залилась слезами и не отпираясь пробормотала:
— Это неправда… Я увидела на полу желтый пакет и подняла его, а сегодня утром узнала из газет, что меня обвиняют…
Виктор протянул руку.
— Пакет! Он при вас?
— Нет. Он на моем столе, возле пишущей машинки…
— Пройдемте, — сказал Виктор.
Порывшись в пачке писем, лежавших на столе, она с недоумением выпрямилась. Потом еще раз перебрала все бумаги.
— Нет! — нервно проговорила она. — Пакета здесь больше нет!
— Прошу всех оставаться на местах, — приказал Виктор десятку служащих, сидевших в той же комнате. — Господин директор, когда я вам звонил, вы были одни в кабинете?
— Кажется, да… Или нет… Вспомнил! Около меня была счетовод мадам Шассен…
— В таком случае по некоторым фразам из нашего разговора она могла понять суть дела, — заметил Виктор. — Пару раз вы назвали меня инспектором и произносили имя мадемуазель Эрнестины. Вероятно, мадам Шассен знала, как и все, из газет, что подозревают мадемуазель Эрнестину… Кстати, она здесь?
Кто-то из служащих ответил:
— Мадам Шассен всегда уходит без двадцати шесть, чтобы не опоздать к шестичасовому поезду. Она живет за городом, в Сен-Клу.
— Она ушла именно в тот момент, когда я пригласил машинистку в кабинет?
— Нет, чуть позже.
— Вы видели, как она собиралась? — спросил Виктор Эрнестину.
— Да, — ответила та. — Мы как раз разговаривали с ней в это время.
— А когда вас позвали, спрятали желтый конверт под бумаги?
— Да. А до этого я хранила его в корсаже.
— Мадам Шассен заметила этот жест?
— Вполне возможно.
Виктор взглянул на часы, выяснил приметы мадам Шассен — сорокалетней блондинки, одетой в зеленый жакет, — и вышел из конторы.
Внизу он столкнулся с главным инспектором Эдуэном. Смутившись, Эдуэн воскликнул:
— Как, вы уже здесь, Виктор? Вы видели любовницу Одиграна? Мадемуазель Эрнестину?
— Да, все в порядке…
Не задерживаясь больше, он вскочил в такси и успел как раз к отходу шестичасового поезда. С первого взгляда он определил, что в этом вагоне дамы в зеленом не было.
Поезд тронулся.
Все пассажиры читали вечерние газеты. Рядом с ним двое болтали между собой о желтом конверте, проявляя полную осведомленность в мельчайших деталях.
Через пятнадцать минут поезд прибыл в Сен-Клу. Виктор выскочил первым на перрон и стал рядом с контролером, отбиравшим билеты.
Пассажиров было много. Когда наконец появилась блондинка в зеленом жакете, Виктор тихо сказал ей:
— Следуйте за мной, мадам. Я из полиции.
Дама вздрогнула, что-то пробормотала и пошла за инспектором, который пригласил ее в кабинет начальника станции.
— Вы служите в конторе химических товаров, — заявил Виктор, — и по ошибке захватили конверт, который машинистка Эрнестина оставила на своем столе.
— Я? — удивилась она. — Вы ошибаетесь, сударь.
— Я буду вынужден…
— Обыскать меня? Пожалуйста! Я в вашем распоряжении.
Она держалась так уверенно, что это поколебало инспектора. Он попросил ее пройти в соседнюю комнату с одной из сотрудниц вокзала.
Никакого конверта и никаких бон при ней найдено не было.
— Дайте мне ваш адрес, — сурово сказал Виктор.
В это время из Парижа прибыл другой поезд. Главный инспектор Эдуэн соскочил с подножки и направился к Виктору, который спокойно произнес:
— Госпожа Шассен имела время спрятать желтый конверт в надежное место. Если бы вы не болтали вчера в префектуре с журналистами, публика не знала бы о существовании этого конверта, содержащего целое состояние, у мадам Шассен не было бы и мысли о похищении, и я обнаружил бы его в корсаже Эрнестины. Вот к чему приводят необдуманные поступки…
Эдуэн недовольно нахмурился, но Виктор все же закончил:
— Я делаю вывод: Одигран, Эрнестина, Шассен. В течение суток трое воспользовались этим лакомым куском… Перейдем к четвертому.
И он вскочил в парижский поезд, оставив на перроне своего растерявшегося начальника.
3
Утром во вторник Виктор отправился на машине в Сен-Клу для тщательного расследования. Он исходил из простого умозаключения, что мадам Шассен не могла положить такой важный предмет в первое попавшееся место. Скорее всего, она кому-то его передала. Но где она могла встретить этого «кого-то», если не на пути из Парижа в Сен-Клу? Нужно опросить всех людей, ехавших с ней в одном купе, особенно тех, с кем мадам Шассен была хорошо знакома.
Мадам Шассен, которую Виктор посетил, впрочем, совершенно бесполезно, проживала уже около года у матери, после развода с мужем. Мать и дочь пользовались прекрасной репутацией и принимали у себя лишь трех старых приятельниц, но ни одна из них не была накануне в Париже.
В среду расследование Виктора было не более результативным. Это начало внушать ему беспокойство. Вероятно, «номер четыре», побуждаемый неудачным примером трех своих предшественников, решил принять все меры предосторожности.
В четверг Виктор избрал своей базой маленькое кафе «Спорт» в Гарте, соседнем с Сен-Клу местечке, откуда весь день разъезжал по окрестностям.
Обедать он вернулся в кафе «Спорт», где неожиданно встретил инспектора Эдуэна, который, увидев его, недовольно пробурчал:
— Наконец-то! Я ищу вас с самого утра по всему этому району, шеф сердится, а вы не подаете признаков жизни. Какого черта, неужели трудно было позвонить по телефону? Где вас носило, и узнали ли вы что-нибудь?
— А вы? — осведомился Виктор.
— Ничего!
Виктор залпом проглотил два консоме, затем, потягивая портвейн, заметил:
— У госпожи Шассен есть друг.
Эдуэн вскочил.
— Вы с ума сошли! С такой-то рожей!
— Мать и дочь каждое воскресенье совершают пешие прогулки, и в позапрошлое воскресенье их видели в компании с одним господином. Неделю они гуляли втроем в лесу под Вокрассоном. Это некий Ласко, содержатель павильона Бикок. Я видел его через изгородь сада. Лет пятидесяти пяти. Худощавый. С седой бородкой.
— Сведения довольно скудные…
— Один из соседей, Вайян, железнодорожник, может рассказать что-либо более ценное. Но он повез жену в Версаль к больному родственнику. Я ожидаю его возвращения.
Они молча прождали несколько часов. Виктор дремал, Эдуэн нервно курил сигарету за сигаретой.
Наконец, в половине первого ночи появился железнодорожник, который в ответ на их вопросы сразу же воскликнул:
— Знаю ли я папашу Ласко? Да мы живем в ста метрах друг от друга! Этот дикарь занимается только своим садом. Иногда поздно вечером какая-то дама проскальзывает в его павильон и остается там на час или два. Он же выходит только пару раз в неделю: в воскресенье, чтобы прогуляться, и в другой день, чтобы съездить в Париж.
— В какой день недели?
— Обычно в понедельник.
— Так значит, в этот понедельник…
— Он был там, насколько я помню. Да, я как раз проверял его билет — туда и обратно.
— В котором часу?
— Всегда одним и тем же поездом, который прибывает в Гарт в шесть девятнадцать вечера.
Полицейские переглянулись. Потом Эдуэн спросил:
— Вы после этого видели его?
— Не я, но моя жена. Она разносит хлеб. Она мне говорила, что два последних вечера, когда я был на службе, во вторник и среду какие-то типы бродили вокруг Бикока. Ласко держит старую дворнягу, и та неистово лаяла в своей конуре. И жена уверяла, что это на человека в серой каскетке…
