Жорж Сименон - Кабачок нью-фаундлендцев
— А все-таки капитана убили.
Хозяин пожал плечами. Он сел напротив Мегрэ. Малыш Луи вернулся, подошел к стойке и снова заказал стопку. А его товарищ продолжал его урезонивать на нижнебретонском наречии.
— Не обращайте внимания. Они всегда так: как только сойдут на берег, сразу начинают пить, драться, бить стекла. А на борту работают вовсю. Взять, к примеру, Малыша Луи. Только вчера главный механик с «Океана» говорил, что вкалывает Луи за двоих… Как-то во время рейса на судне полетел паровой вентиль. Исправлять его — дело опасное. Никто не хотел за это браться. Отважился только Малыш Луи. Пока им не дают пить… — Леон понизил голос и недоверчиво оглядел своих клиентов. — На этот раз у них, вероятно, есть другие причины устроить пьянку. Вам-то они ничего не скажут: вы не имеете отношения к морю. А я слышу, что они говорят. Я ведь бывший лоцман. Тут такое дело…
— Какое?
— Это трудно объяснить. Понимаете, в Фекане не хватает рыбаков на все траулеры. Приходится нанимать в Бретани. У этих парней свои причуды, они суеверны. — Он заговорил еще тише, едва слышно: — Похоже, на этот раз их сглазили. Началось еще в порту, когда отплывали. Какой-то матрос влез на грузовую стрелу, хотел помахать жене. Ухватился за пеньковый трос, а тот лопнул. И в результате человек на палубе с раздробленной ногой. Пришлось отправить его обратно на землю в лодке. А один юнга не хотел уходить в море: так плакал, так рыдал! И что вы думаете? Три дня спустя приходит радиограмма: смыло волной. А парнишке пятнадцать лет! Светловолосый, маленького роста, худенький, и имя-то почти женское — Жан-Мари. Ну и дальше… Налей-ка нам кальвадоса, Жюли. Из той бутылки, что справа. Нет, не эта. Вон та, со стеклянной пробкой.
— Все дурной глаз действовал?
— Точно ничего не знаю. Можно подумать, что все они боятся об этом говорить. Однако же радиста сейчас арестовали, потому что полиции стало известно, будто за весь рейс они с капитаном друг другу слова не сказали. Жили словно кошка с собакой.
— А что еще?
— Да разное. В общем пустяки. Вот, например, капитан заставил забросить сеть в таком месте, где никогда никто не видел ни одной трески. Рыбмейстер отказался подчиниться. Капитан рычал от гнева, вытащил револьвер… Они были словно одержимые. За месяц не выловили и тонны рыбы. Потом вдруг пошел хороший улов. И все-таки треску пришлось продать за полцены — она была плохо засолена. И вот так всё! Даже когда прибыли в порт, два раза подходили к берегу неудачно и потопили шлюпку. Словно их кто-то проклял. А капитан отпускает всех на берег, не оставляя на судне охраны, и вечером остается на борту один.
И вот в тот день, примерно часов в десять, они все уже были здесь и перепились. Радист поднялся к себе в комнату. Потом спустился вниз. Видели, как он пошел по направлению к «Океану». Тогда все это и случилось. Какой-то рыбак, собиравшийся отправиться в море, стоял в глубине порта, услышал шум от падения в воду и бросился туда вместе с таможенником, которого встретил по дороге. Зажгли фонари. В гавани нашли тело, зацепившееся за якорь «Океана». Это был капитан. Его извлекли уже мертвым. Попробовали сделать искусственное дыхание. Не могли понять, в чем дело: он ведь пробыл в воде не больше десяти минут. Явился врач и все объяснил: капитана задушили до этого. Смекаете? А радиста нашли в его каюте, которая за трубой. Она видна отсюда. Ко мне пришли полицейские, перерыли все у него в комнате и обнаружили сожженные бумаги. Попробуй тут разобраться!.. Два кальвадоса, Жюли! Ваше здоровье.
Малыш Луи, схватив зубами стул, поднял его горизонтально, бросив вызывающий взгляд на Мегрэ.
— А капитан из местных? — спросил комиссар.
— Да! Странный человек. Не выше и не толще Малыша Луи. При этом всегда вежливый, всегда любезный. Такой подтянутый. Его никогда и не видели в кабачке. Он не был женат и потому жич на пгчном пансионе у вдовы таможенного чиновника на улице Этрета Поговаривали даже, что это закончится свадьбой. Вот уже пятнадцать лет как он ходил к Ньюфаундленду, всегда от одной и той же компании — «Французская треска». Фамилия его Фаллю. Теперь компания в затруднительном положении: там не знают, как отправить «Океан» на лов. Капитана-то нет! А половина экипажа не хочет наниматься на это судно.
— Почему?
— Я вам уже говорил: боятся дурного глаза. Подумывают даже отложить рейс до будущего года. Да и полиция предложила никому из экипажа не уезжать без ее ведома.
— Радист в тюрьме?
— Да. Его отвели сразу же в наручниках, и все как полагается. Я стоял на пороге. Не скрою, моя жена, видя это, заплакала. Да я и сам… Хотя клиент он не бог весть какой. Я брал с него недорого. Он почти ничего не пил.
Их разговор прервал внезапный шум: Малыш Луи бросился на бретонца. Видно, тот ни за что не давал ему больше пить. Теперь они оба катались по полу. Моряки расступились.
Мегрэ разнял их, схватив Малыша Луи одной рукой, бретонца — другой.
— Ну, что? Подраться захотелось?
Бретонец, у которого руки были свободны, выхватил из кармана нож. Комиссар вовремя заметил это и ударом каблука отбросил бретонца метра на два. Ботинок задел подбородок, потекла кровь. Малыш Луи кинулся к товарищу, все так же шатаясь, стал просить у него прощения и плакать.
Леон подошел к Мегрэ с часами в руках.
— Пора закрывать. Иначе сюда нагрянут полицейские. Каждый вечер одна и та же комедия. Никак их отсюда не выставить.
— Они ночуют на «Океане»?
— Да. Если не остаются спать в канаве, как это случилось с двумя. Я увидел их там сегодня утром, когда открывал ставни.
Люди уходили группами, по три-четыре человека. Только Малыш Луи и бретонец не двигались. Служанка собирала со столов стопки.
— Хотите взять комнату? — спросил Леон у Мегрэ.
— Спасибо, нет. Я остановился в гостинице «Взморье».
— Послушайте…
— Что?
— Я, конечно, не хочу давать вам советы. Это меня не касается. Просто мы все хорошо относимся к радисту. Быть может, здесь замешана женщина, как говорится в романах. Я слышал, об этом шептались.
— У Пьера Ле Кленша была любовница?
— У него? Что вы, нет. Он помолвлен с девушкой из своего городка и каждый день посылал туда письма на шести страницах.
— Тогда кто же?
— Понятия не имею. Быть может, все гораздо сложнее, чем кажется. Кроме того…
— Что, кроме того?
— Нет, ничего… Будь умницей, Малыш Луи. Иди спать.
Но Малыш Луи был в стельку пьян. Он причитал. Обнимал своего товарища, у которого все еще текла кровь из подбородка, просил у него прощения.
Мегрэ вышел, засунув руки в карманы и подняв воротник: на улице было свежо.
В вестибюле «Взморья» Мегрэ заметил сидевшую в плетеном кресле девушку. Какой-то мужчина встал с кресла, смущенно улыбнулся комиссару. Это был Жориссан, учитель из Кемпера. Мегрэ не видел его уже пятнадцать лет, и тот постеснялся обратиться к комиссару на «ты».
— Извините. Извините меня. Я… Мы только что приехали, мадемуазель Леоннек и я. Я искал по разным гостиницам. Мне сказали, что вы… что ты скоро вернешься. Это невеста Пьера Ле Кленша. Она обязательно хотела…
Высокая девушка, немного бледная, робкая. Однако, когда она пожала Мегрэ руку, ему показалось, что, несмотря на вид провинциалочки, на ее неловкое кокетство, характер у девушки волевой.
Она молчала, видимо стесняясь. Жориссан, так и оставшийся скромным учителем, тоже был взволнован встречей с бывшим товарищем, который занимал теперь высокий пост в уголовной полиции.
— Мне показали сейчас в гостиной госпожу Мегрэ. Я не осмелился…
Мегрэ смотрел на девушку, которая не была ни красавицей, ни уродкой, держалась просто и тем располагала к себе.
— Вы же знаете, что он невиновен, правда? — произнесла она, ни на кого не глядя.
Портье торопился поскорее снова лечь спать. Он уже расстегнул куртку.
— Завтра посмотрим. Есть у вас комната?
— Есть. Комната соседняя с ва… с твоей, — смущенно пробормотал учитель из Кемпера. — А мадемуазель Леоннек устроилась этажом выше. Мне придется завтра уехать из-за экзаменов. Как ты думаешь?
— Завтра увидим, — повторил Мегрэ. Когда он ложился спать, жена его прошептала в полусне:
— Не забудь погасить свет.
Глава 2
Желтые ботинки
Они шли рядом, не глядя друг на друга, сначала по пляжу, пустынному в этот час, потом по набережным. И мало-помалу паузы в их беседе становились все реже. Мари Леоннек заговорила почти спокойным голосом:
— Вот увидите, он вам сразу понравится. Иначе быть не может. И тогда вы поймете, что…
Мегрэ украдкой бросал на нее любопытные взгляды. Он любовался ею. Жориссан рано утром вернулся в Кемпер, оставив девушку в Фекане.
— Я не настаиваю, чтобы она ехала со мной! С ее характером это бесполезно, — сказал он.
Накануне вечером Мари казалась спокойной, какой должна быть девушка, воспитанная в тишине маленького городка. Еще не прошло и часа, как они с Мегрэ покинули гостиницу «Взморье». Вид у комиссара был грозный. Тем не менее она не испугалась и, не веря, что он в самом деле такой суровый, улыбалась и с восторгом рассказывала о радисте:
