Энтони Беркли - Перепуганная компания

— Кажется, слонов… или горилл. Где-то в Африке. Он все время снимается в кино. Он тоже ягненочек.

— Ага, припоминаю…

И в голове у Роджера возник образ крупного сильного мужчины с легким загаром, добавляющим ему привлекательности, в белом тропическом шлеме и шортах, с томной улыбкой склонившимся над каким-нибудь зверем. Звери меняются, а его улыбка остается все той же.

— Да уж, ягненочек! — протянул он.

— Ну, может, и не совсем, — задумчиво согласилась миссис Вэйн. — В любом случае он милашка. Ну что же, кажется, все? Один, два, три, четыре… А, еще сэр Джон Бирч.

— Никогда не слышал о нем. Чем он хорош?

— Его конек — виски. В этом он неподражаем.

— А он тоже ягненочек?

Миссис Вэйн лишь кивнула:

— Думаю, на самом деле все мужчины — ягнятки, а?

— И я тоже? — поинтересовался Роджер.

— Ты? Дорогой! Ты — самый расчудесный бяша из всех блеющих.

— Да, это просто удача, что у меня такой талант — блеять. Что ж, буду блеять при каждом удобном случае. — резковато ответил Роджер. — Теперь все?

— Таковы главные действующие лица.

Миссис Вэйн пригладила свои вьющиеся волосы и вопросительно взглянула на Роджера.

— И что теперь? — спросил Роджер.

— Тебе больше нечего сказать?

— Ничего, кроме того, что ты и твой ягненочек Гай просто свихнулись. Я в жизни не встречал такой разношерстной компании.

Миссис Вэйн весело засмеялась:

— Я была уверена, что ты именно так это и воспримешь. Конечно, состав забавный. Ничего более экстравагантного мы не смогли придумать. Милый, мы часами прикидывали так и эдак, кого взять.

— И для чего все это?

— Посмотреть, что из этого получится к концу путешествия. Это все равно что приготовление ливера. Тебе приходилось готовить ливер, малыш? Берешь большую посудину, закладываешь туда все, что придет в голову, доводишь до кипения и уповаешь на лучшее. Думаю, из нас получится отличный ливер после четырех недель кипения. Ты не согласен?

— Выходит, мы с тобой — ингредиенты для ливера? — холодно осведомился Роджер.

— Я, во всяком случае, ответственна за приготовление блюда. Ну и плюс чисто профессиональный аспект. В "Дейли дистресс" мне заказали ряд материалов. "Круиз новоиспеченного миллионера", "Известного поэта спасает от самоубийства отважный следопыт", "Именитый литератор рекомендует Sicco для морского путешествия": "Я никогда не расстаюсь с ним!", — говорит Роджер Шерингэм, склоняясь над судовым компасом. Тысяча слов дважды в неделю, мой ангел. Темы — на мое усмотрение.

— Я так понимаю, — сказал Роджер с еще большим холодком, — что ты будешь писать и обо мне — наравне с прочими ингредиентами ливера?

Миссис Вэйн непринужденно рассмеялась:

— Ягненочек, ты же принимаешь участие в этой затее. Но на твои писательские лавры я не посягаю. Я пишу о тебе, а ты можешь писать обо мне.

— Так ты будешь читать свой "Вог", Кристл? — сказал Роджер. — А я хочу полистать "Лондон меркьюри"

Мистер Гай Пиджин снял залу для приемов в отеле "Магнифисент", где съезжающиеся гости могли выпить чаю перед переездом на борт яхты. Однако Роджер и миссис Вэйн, приехавшие заранее, отправились прямо на яхту, чтобы выбрать себе каюты.

Мистер Пиджин встречал их на борту: сухопарый, высокий, угловатый классический ментор и гроза студентов, но ухмылялся он плутовски, чего не позволяют себе преподаватели. Роджера удивило, что за тридцать лет преподавательской карьеры он не разучился озорно ухмыляться. Несмотря на прохладу апрельского дня, мистер Пиджин был одет по летней моде яхтсменов: кепи, жакет и белые свободные брюки.

— Привет, Шерингэм, — осклабился мистер Пиджин.

— Привет, — сказал Роджер, испытывая некоторую неловкость, — все же тот когда-то был его наставником. — Славно, что вы вспомнили обо мне.

— Еще бы, — кивнул мистер Пиджин. — Если честно, то я думаю, что выиграю от этого больше, чем вы. Если, конечно, время вас не изменило, Шерингэм. Но это вряд ли.

— То же самое можно сказать и о вас, — дипломатично ответил Роджер. Мистер Пиджин ухмыльнулся в ответ:

— В самом деле? Вы проницательны, Шерингэм, и не такой простофиля, как я думал. Так значит, я ничуть не изменился?

— Ну, я имею в виду не внешность…

Мистер Пиджин осклабился.

— Хватит вам, — прервала миссис Вэйн их обмен любезностями. — Гай, дорогой, ты забыл меня поцеловать. Не буду возражать, если ты сделаешь это на глазах у команды.

— Я тоже не буду, дорогая, — галантно сказал мистер Пиджин и по-вороньи клюнул Кристл в подставленную щеку.

Роджер не знал, смеяться ему или изумляться. Двадцать лет назад это был полный сарказма, грозный, словно Дамоклов меч, наставник, который как-то жестоко отчитал Роджера за то, что он однажды пригласил на чай в свою комнату знакомую девушку.

— Ну и дела! — подумал Роджер.

— Пошли, — позвала его Кристл. — Время поджимает, и если ты хочешь осмотреть яхту до приезда гостей, то лучше это сделать сейчас.

Они обошли всю яхту.

Роджера поразили ее размеры и роскошь. На самом деле это был небольшой прогулочный лайнер водоизмещением в 1250 тонн, на котором с легкостью могла разместиться большая компания. Мистер Пиджин, который клялся, что ничего не знает о своей яхте, все же сказал, что ее длина составляет 270 футов, а ширина — 33. Здесь было три палубы: главная, на которой помещалась обеденная зала и каюты пассажиров; прогулочная палуба с курительной, главным салоном и другими помещениями, и верхняя, корабельная палуба, она была вдвое короче, чем две другие. Здесь располагались штурманская рубка и капитанский мостик прямо перед единственной трубой.

Кают для пассажиров было шестнадцать — небольшие, но очень уютные, они были отделаны роскошно и изобретательно. На прогулочной палубе была еще небольшая комната для карточных игр на два стола и даже крохотный коктейль-бар.

— Я потрясен! — с благоговением произнес Роджер, все осмотрев. — Она явно стоит целое состояние.

— Это уж точно, — беспечно отозвалась миссис Вэйн. На нее такие вещи не производили впечатления. Зато она с гордостью сообщила Роджеру, что команда состоит из двенадцати человек плюс капитан, два офицера, механики, кочегары, шесть стюардов и стюардесс, три повара, бармен и бог знает кто еще.

— Так что содержать ее тоже влетает в копеечку, — сказала Кристл Роджеру, когда мистер Пиджин отошел, чтобы поговорить с капитаном. — Но Гай говорит, что он уже слишком стар, чтобы экономить и откладывать на будущее. Так почему бы ему не транжирить денежки в свое удовольствие? Я согласна с ним. Кроме того, у него нет детей, о ком он мог бы печься.

— Вот счастливчик! — сказал Роджер с явной завистью. — А кто его ближайшие родственники?

— Думаю, его кузен — тот, который приглашен в круиз. Но он ничего не получит. Лишь мы с Гаем знаем об этом.

— Ну и ну! — выдохнул Роджер. — На месте твоего Гая я бы дважды подумал, прежде чем приглашать наследника, лишенного наследства, в длительный круиз по морям, кишащим акулами и всякой всячиной. Это рискованно.

— Роджер, милый, не заводись. Лучше думай об отдыхе и выкини криминал из головы. Ты ведь собрался отдать. Вилли Фэйри (так зовут кузена) ничего не получит. Гай с ним почти не общается, а его жену терпеть не может. Он сказал, что уж лучше завещает состояние в пользу государства, чем позволит Энид Фэйри транжирить его денежки. Так оно и вышло.

— Что?

— Ну да. Он завещал все состояние на погашение национального долга. Все, до последнего пенни. И отослал Вилли копию завещания, чтобы тот не питал на этот счет никаких иллюзий. Иногда Гай такой бессердечный. Может быть, за это я так люблю бедного ягненочка, — с чувством сказала Кристл.

Миссис Вэйн торопила их, и они успели добраться до отеля еще до прихода поезда с остальными гостями. Однако два гостя уже ждали их в зале, отделанной в стиле эпохи Людовика XV, которую снял мистер Пиджин. Это были Валентин Комбе и сэр Джон Бирч. Они не были знакомы и с подозрением взирали друг на друга, расположившись в противоположных углах залы. Можно было с натяжкой назвать их общение беседой, правда, со стороны сэра Джона Бирча участие в ней заключалось в недовольном брюзжании.

Валентин Комбе был смуглолицый молодой человек, кареглазый, с черными как смоль волосами, уложенными с нарочитой небрежностью. Двигался он быстро и порывисто. Молодым женщинам нравилась его необузданность, но Роджер, который немного знал его и сильно недолюбливал, считал, что тот просто играет на публику. Он был небогат и жил с женой и двумя детьми в коттедже где-то в Хэмпшире, там он писал свои стихи о природе. Роджер не одобрял его привычку принимать приглашения, подобные нынешнему — когда его приглашали одного, без жены.

Поздоровавшись с Кристл и представившись Гаю, он обратился к Шерингэму: