Жорж Сименон - Дама из Байе
Запах горящего воска и хризантем уже создавал должную атмосферу. К этому добавлялось ощущение торжественности, охватывающее людей перед лицом правосудия и смерти…
Сесиль Ледрю стояла на коленях в углу. Лицо ее было закрыто черной вуалью, достаточно прозрачной, чтобы подчеркнуть серьезность ее лица. Губы ее шевелились, а пальцы непрерывно перебирали янтарные четки.
Мужчина, весь в черном, с припухшими красными веками, смотрел на Мегрэ, словно взвешивая, какое право имел тот присутствовать здесь.
— Месье Филипп Делижар?
— Я — инспектор Мегрэ. Если бы вы могли уделить мне несколько минут…
Мегрэ показалось, что Филипп бросил неприязненный взгляд на девушку.
— Следуйте за мной, инспектор. Мой кабинет на втором этаже.
Мраморная лестница с прекрасными коваными перилами. Шелковые обои на стенах. Затем громадный кабинет с мебелью времен империи, тремя окнами, выходящими в сад, больший, чем можно ожидать в центре города.
— Садитесь пожалуйста. Я полагаю, что обязан вашему визиту махинациям этой девицы?
— Вы имеете в виду мадемуазель Сесиль Ледрю?
— Да, я действительно имею в виду эту подвальную заговорщицу, которой, кстати, удалось в течение некоторого времени оказывать отрицательное влияние на мою тетю. Желаете сигару?
— Нет, спасибо. Вы говорите: в течение некоторого времени… Значит ли это, что влияние было непродолжительным?
Мегрэ не было никакой нужды изучать Филиппа внимательно. Он был типичен для любого провинциального города. Богатый буржуа, больше всего заботящийся о внешнем виде, об идеальном покрое костюмов, об изысканности разговора и манер, выделяющих его из среды простых смертных. Он сохранял элегантность даже в трауре.
— Вы должны понять, инспектор, как тяжело видеть в своем доме полицейского в такой печальный момент. Однако я отвечу на все ваши вопросы. Я хочу, чтобы это дело было окончено как можно скорей и Сесиль получила заслуженное наказание.
— Что вы хотите этим сказать?
— Когда тетя решила погостить у нас, я предложил ей взять с собой и компаньонку. Наш дом достаточно вместителен. Но тетя решительно отказалась. Больше того, она по секрету поведала мне, что давно мечтает отделаться от Сесиль.
Мегрэ не сдержался. Обстановка кабинета, манера Филиппа выражаться заставили его буркнуть: «До чего же лживы бывают люди!» Хозяин не заметил иронии в словах инспектора.
— Рано или поздно моя тетя порвала бы с этим созданием, которое старалось внести раздор в наши отношения.
— И даже это?
— Да, она, например, донесла тете, что у меня есть любовница. Давайте же говорить как мужчина с мужчиной, инспектор. Неужели непонятно, что в моем возрасте и при моем положении совершенно естественно… ну, конечно, без огласки… как светский человек… Но моя бедная тетя с ее идеями о чистоте не могла этого понять.
— И Сесиль ей рассказала?
— А откуда же еще тетя могла об этом узнать? Но, скажу я вам, это был глупый ход с ее стороны. Предательство обернулось против Сесиль. Когда тетя узнала, что ее целомудренная компаньонка встречается под крышей ее же дома с молодым человеком, о котором достаточно сказать, что он происходит далеко не из лучшей семьи…
— У Сесиль есть возлюбленный?
Если даже возмущение Мегрэ не было искренним, то по крайней мере он убедительно изобразил его. И воспользовался случаем, чтобы вытащить из кармана трубку.
— По крайней мере два года! Два года, как они встречаются каждый вечер! Его зовут Жак Мерсье. У него с приятелем какое-то транспортное предприятие. И необходимо заметить, что его родители полностью разорились несколько лет назад.
— Трудно поверить! И вы рассказали об этом тете?
— Разумеется. А почему бы и нет? Разве это не мой долг?
— Без сомнения.
— И именно тогда моя тетя окончательно решила расстаться с Сесиль. Но не объявляла об этом, потому что боялась мести. Я предложил ей переехать к нам в дом. Я готов был предоставить в ее распоряжение второй этаж.
— И когда же вы говорили с тетей об этом?
— Ну… да, это было позавчера.
— И достигли соглашения?
— Не формально. Но договорились в принципе.
— И все-таки вы, насколько я понимаю, не обвиняете Сесиль в убийстве вашей тети?
Филипп резко вскинул голову.
— Я и слова не сказал об убийстве. Если она говорила вам об этом, то, значит, она просто сошла с ума от злости. Моя тетя скончалась от сердечного приступа. Доктор засвидетельствовал это в своем сертификате.
— Итак, значит, вы не обвиняете Сесиль в убийстве вашей тети?
— Я наверняка бы это сделал, если бы не был уверен, что моя тетя умерла своей смертью.
— Еще один вопрос, месье Делижар. Ваша тетя умерла около пяти часов, не так ли?
— Вскоре после пяти. По крайней мере так мне сказала жена. Я сам здесь в это время не был.
— Так. Но в четыре часа мадам Круазье не было дома?
— Каждый день к четырем часам она ходила к дантисту.
— Вы не знаете, когда ваша тетя вернулась домой?
— Около пяти, насколько мне известно. Приступ начался, как только она пришла. Она скончалась прежде, чем ей смогли помочь.
— Это случилось в ее спальне?
— Да. В комнате в стиле Людовика Четырнадцатого, на втором этаже.
— И ваша жена была рядом?
— Она поднялась наверх сразу, как только тетя открыла дверь и позвала на помощь.
— Разрешите спросить, а где вы были в это время?
— Я надеюсь, инспектор, что эти вопросы не значат, что вы меня допрашиваете? Учтите, что я не потерплю никакого допроса.
— Разумеется, нет. Но мы должны же доказать абсурдность заявлений мадемуазель Сесиль.
— О, конечно… Я был в моем клубе. Я выхожу из дома в половине пятого или без четверти пять и для моциона иду через город пешком. В пять я сажусь за бридж, а в половине восьмого за мной приезжает машина и отвозит меня домой.
— Вы узнали о несчастье в клубе?
— Точно так.
— А когда вернулись домой…
— Моя тетя была мертва, и у нее уже был доктор.
— Ваш доктор?
— Нет. Он слишком далеко живет. Моя жена вызвала врача, живущего по соседству. Но он уже ничего не мог сделать.
— А слуги?
— Арсен, шофер, был выходным. Лакей был на первом этаже. А кухарка, я полагаю, — на кухне. Есть ли у вас еще вопросы, инспектор? Я обязан быть с теми, кто пришел в мой дом, чтобы выразить соболезнование. В любой момент может прийти городской судья, президент моего клуба. Я думаю, что лучше всего строго предупредить Сесиль. Если же она будет и в дальнейшем распускать клевету, я добьюсь ордера на ее арест.
Филипп Делижар, наверно, удивился легкой улыбке, шевельнувшей губы Мегрэ. Инспектор уже несколько минут не сводил взгляда с зеркала, висящего над камином, в котором отражалась закрытая портьерой дверь. Портьера несколько раз шевельнулась, и в какой-то момент инспектор увидел бледное лицо, которое могло принадлежать только мадам Делижар. Мегрэ подумал, слышала ли жена, как ее супруг «по-мужски» исповедовался в жизни светского мужчины.
— До свидания, инспектор. Я надеюсь, что после объяснений, которые я вынужден был сделать, мой траур впредь не будет нарушен. Лакей проведет вас к выходу.
Филипп позвонил, сдержанно поклонился полицейскому и размеренными шагами удалился через закрытую портьерой дверь.
Четверть часа спустя Мегрэ сидел в кабинете прокурора, сдержанный и ироничный Мегрэ, и с сожалением крутил в кармане трубку. Прокурор Кана был не из тех, кто позволяет курить в своем кабинете.
— Ну и как, инспектор? Вы поговорили с девушкой?
— И не только с ней.
— И каково же ваше мнение? Чепуха, не так ли?
— Наоборот. У меня такое чувство, будто бедная старуха покинула наш грешный мир не без посторонней помощи. Но кто помог ей? В этом-то и вопрос… И еще один вопрос: вы в самом деле хотите узнать правду?
Гостиница святого Георгия была одной из тех маленьких гостиниц, которые можно найти в любом городе, гостиниц, о которых вы никогда не услышите, пока кто-нибудь не пошлет вас туда. Постояльцами ее были священники, фанатичные девы, старики — в общем все, кто в той или иной мере связан с истинной верой — от церковных служак до торговцев свечами.
Вестибюль гостиницы был уставлен стульями с соломенными сиденьями. Мегрэ ждал уже полчаса. Старушка, сидевшая рядом, несколько раз отрывалась от своего вязанья и бросала суровые взгляды на синий трубочный дым, обвивавший канделябры.
«А ты, дорогой, ждешь ту же, что и я», подумал Мегрэ сразу, как только увидел молодого человека, нервно ходившего по вестибюлю и через каждую минуту поглядывавшего на часы.
За полчаса ожидания мужчины кое-что узнали друг о друге, хотя и не обменялись ни одним словом. Ход мыслей молодого человека был несложен: «Так вот каков этот знаменитый инспектор, о котором говорила Сесиль. На вид он неопасен… толстоват, добродушен… Что его привело в гостиницу? Наверно, есть какие-нибудь новости…»
