Артур Дойль - Красное по белому

— Чистую правду. Он сделал подобную вещь однажды. Я видел собственными глазами. Кажется, он хотел знать, как действуют на труп удары палкой.

— Но ведь вы говорите, что он студент-медик?

— Нет. Один Бог знает цель его занятий и изучений. Но вот мы и прибыли, и вы можете сами составить о нем какое угодно мнение.

Беседуя таким образом, мы повернули в переулок и прошли в маленькую дверь, находившуюся в боковом корпусе госпиталя.

Обстановка госпиталя не была чужда мне, и я не нуждался в проводнике, чтобы ориентироваться и найти дорогу. Я поднялся по широким каменным ступеням, от которых веяло холодом, и пошел по коридору с белыми стенами и отворяющимися налево и направо дверями, выкрашенными в темную краску. К коридору примыкал низенький сводчатый проход, ведущий в лабораторию. Это была громадная и очень высокая комната, сверху донизу заставленная флаконами и бутылями внушительных размеров. Широкие и низкие столы были расставлены по всей комнате там и сям, без всякого порядка. Реторты, ступки и бензиновые лампочки, на которых вспыхивало голубоватое пламя, сплошь загромождали все столы.

В глубине зала, наклонившись над столом и весь углубленный в свои занятия, сидел молодой человек. При шуме наших шагов он быстро поднял голову и бросился к нам, испустив восклицание триумфа и подсовывая под нос моего спутника стеклянную ступку.

— Вот он, вот он, единственный во всем мире реактив, который осаждает гемоглобин! Я нашел его! — воскликнул он.

И если бы он открыл залежи золотого песку, то вряд ли был бы более счастлив, нежели в настоящую минуту.

— Доктор Ватсон, Шерлок Холмс, — произнес Стэмфорд, представляя нас друг другу.

— Как поживаете? — приветливо сказал мне Шерлок Холмс, пожимая мою руку с силой, которой нельзя было подозревать в нем на первый взгляд. — Вы, я вижу, возвращаетесь из Афганистана.

— Каким образом вы можете знать? — совершенно ошеломленный, воскликнул я.

— Ну, это все равно! — ответил он, улыбаясь своим мыслям. — В настоящую минуту меня более всего занимает гемоглобин и его реактив. Надеюсь, что вы понимаете все громадное значение моего открытия?

— Несомненно, что это открытие очень полезно и важно в области химии, но с практической точки зрения…

— Как! Да ведь это именно такое открытие, которое принесет громадную пользу в практической жизни! Подобного ему не было сделано в течение уже многих, многих лет. Разве вы не понимаете, что при помощи этого реактива мы будем безошибочно распознавать пятна, сделанные человеческой кровью? Подите-ка сюда! — и в порыве радости и нетерпения он схватил меня за рукав и потащил к столу, за которым занимался. — Добудем сначала немного свежей крови…

Проговорив это, он сделал ланцетом разрез на своем пальце и взял каплю крови в тоненькую стеклянную трубку.

— А теперь я опущу эту каплю крови в литр воды, — продолжал он. — Заметьте, что вода сохранила совершенно такой же вид, какой имела и раньше. Кровь не составляет и миллионной части ее, и все-таки я не сомневаюсь, что при помощи моего реактива мы получим осадок.

Говоря таким образом, он опустил сначала в сосуд несколько прозрачных кристалликов, а затем влил туда же немного какой-то бесцветной жидкости. В один момент вся вода приняла цвет потемневшего красного дерева, а на дне сосуда появился коричневатый осадок.

— Ха! Ха! — восклицал Холмс, хлопая в ладоши с видом ребенка, которому предложили новую игрушку. — Что вы думаете об этом?

— Думаю, что этот реактив редкой чувствительности, — заметил я.

— Чудесный реактив! Прямо чудесный! Получали и прежде осадок при помощи бакаута, но он очень слабый и несовершенный. Точно такой же слабый результат получался и от исследований кровяной капли под микроскопом, потому что состав крови сильно изменялся уже через несколько часов. А мое средство производит реакцию одинаково хорошо как свежей, так и старой, запекшейся крови. О! Если бы это открытие было сделано раньше, многие и многие сотни людей, совершивших преступления и спокойно разгуливающих теперь по белу свету, понесли бы заслуженное наказание.

— Вероятно, — пробормотал я.

— Ну да, конечно. Мы подошли к главной точке, на которую опирается в большинстве случаев искусство юридических расследований. Бывает так: человек совершил преступление, и только по истечении нескольких месяцев после его совершения на него падает подозрение. Осматривают его платье, белье, находят на них темные пятна; откуда они? Суть ли это пятна грязи, крови, ржавчины или попросту фруктового сока? На этом срезался не один эксперт, а почему? Потому что мы не имели в руках реактива, который бы действовал безошибочно. Но теперь у нас есть реактив Шерлока Холмса, и неизвестности нет более места.

Он говорил это с глазами, сверкающими, как уголь, а затем, окончив свою маленькую речь, приложил руку к сердцу и поклонился, как будто стоял перед многочисленной публикой и благодарил за аплодисменты.

— Поздравляю вас, — сказал я, невольно поддаваясь его искреннему восторгу.

— Не имели ли мы в прошлом году замечательного дела Ришоф де Франфора? Его повесили бы непременно, если бы мой реактив был открыт в то время. А Массон из Брандфорда? А знаменитый Мюллер, а Лефевр и Монпелье? А Самсон из Нового Орлеана?.. Да я мог бы вам перечислить еще с двадцать совершенно аналогичных случаев.

— Вы точно живой список всех преступлений! — смеясь, воскликнул Стэмфорд. — Отчего вы не отпечатаете справочный календарь под названием «Альманах преступлений»?

— Это было бы очень интересно, — пробормотал Шерлок Холмс, заклеивая кусочком пластыря то место на своем пальце, где он сделал разрез ланцетом.

— Я должен принимать меры предосторожности, — смеясь, сказал он мне, — потому что мне приходится постоянно возиться с ядами.

Я взглянул на его руки и увидал, что пальцы во многих местах были покрыты такими же кусочками пластыря и обожжены ядовитыми кислотами.

— Но дело не в этом, — сказал Стэмфорд, садясь на скамейку и подталкивая меня другою ногой. — Мы пришли сюда, чтобы поговорить о серьезном деле. Мой друг, стоящий перед вами, ищет квартиру. Я слышал от вас, что вы не можете найти товарища для совместного жительства, и думаю, что сделаю благо вам обоим, сведя вас.

Шерлок Холмс казался очень обрадованным возможностью поселиться со мною вместе и воскликнул:

— У меня есть квартирка в виду, на Бэкер-стрите, которая нам подошла бы как раз впору. Надеюсь, что вы переносите запах очень крепкого табаку?

— Я сам курю матросскую махорку, — ответил я.

— Отлично. Предупреждаю вас еще, что я вечно окружен химическими веществами и по временам произвожу опыты. Подходит вам это?

— Совершенно.

— Постойте, я подумаю еще, какие у меня недостатки… Да! Мне случается впадать в мрачную хандру, которая длится по нескольку дней, в течение которых я не раскрываю рта. Поэтому не следует думать в это время, что я дуюсь. Меня надо только оставить в покое на это время, и я быстро возвращаюсь к обычному состоянию. Ну а теперь ваша очередь делать признания. Гораздо лучше для людей, собирающихся жить вместе, чтобы они знали привычки и недостатки друг друга.

Я невольно улыбнулся.

— У меня есть маленькая собачка, — начал я мою исповедь, — потом я был очень болен недавно, вследствие чего нервы у меня расстроены, и я не выношу шума и гама. Встаю я очень поздно, до смешного поздно, и ленив я чертовски. Когда я буду совершенно здоров, у меня явятся, конечно, другие недостатки, но в настоящее время их у меня больше того, что я сказал уже, нет.

— Говоря, что вы не выносите гама, вы не хотите сказать, что не выносите игры на скрипке? — с беспокойством спросил Холмс.

— Это зависит от исполнения, — ответил я. — Хорошая игра на скрипке доставляет мне громадное удовольствие, но если вместо игры я слышу пиликанье…

— В таком случае отлично! — весело воскликнул он. — Наше дело в шляпе, если квартира вам понравится, конечно.

— Когда мы можем ее осмотреть?

— Приходите за мной сюда завтра после двенадцати часов, и мы отправимся вместе.

— Согласен. Итак, до свидания. Завтра в указанное время я буду здесь, — сказал я, пожимая его руку.

Шерлок Холмс отошел от нас и снова погрузился в свои занятия, а мы вышли из госпиталя и пошли по направлению к моей гостинице.

— Кстати, — сказал я, обращаясь к Стэмфорду, — какой чорт мог ему сказать, что я вернулся недавно из Афганистана?

Стэмфорд загадочно улыбнулся.

— Это одна из его странностей, — сказал он. — Многие удивляются его способности угадывать массу вещей с первого же взгляда.

— О! Тут, значит, кроется тайна! — воскликнул я, с удовольствием потирая руки. — Это становится интересным. Я вам бесконечно благодарен за знакомство с подобным субъектом. Кто желает знать человечество, тот должен постепенно изучать разные личности отдельно.