Луи Тома - Соучастница
– Конечно, ведь они живут вместе.
Раймонда все никак не могла выбрать сигарету. Она издала неестественный смешок, который хотела представить язвительным, но который прозвучал так же фальшиво, как и сам тон ее речи.
– Она по-прежнему влюблена в тебя?.. О, не спорь, – горячо воскликнула Раймонда, стремясь не допустить возражений, которые, она чувствовала, вот-вот прозвучат из его уст. – Ты сам признал это недавно.
Он с трудом подавил гримасу раздражения.
– А! Это уже слишком!.. Ведь не станешь же ты ревновать меня к этой… к этой уродине, к этой бездарности?
Если он и преувеличивал, то ненамного. Люсетта Тернье была худосочной брюнеткой с тусклыми волосами и невыразительным лицом, на котором блестели два пылких черных глаза.
– Бездарность – это слишком сильно сказано. Ей всего лишь двадцать пять лет, – поправила Раймонда, болезненно воспринимавшая все, что касалось возраста.
Выражение торжественной многозначительности отразилось у нее на лице. Она подошла к нему так близко, что губы их соприкоснулись.
– Филипп, – прошептала она, – ради тебя я готова на все… Даже на самое худшее. Я не переживу только одного – если тебя потеряю!
Что это, предупреждение? Раймонда всегда выглядела смешно со своей чрезмерной, болезненной ревностью, чаще всего – ничем не обоснованной.
– Тебе не кажется, что ты неудачно выбрала время, а? – в раздражении воскликнул Филипп. – Меня интересует не Люсетта, как тебе хорошо известно, меня интересует дом. Месторасположение этой старой мельницы…
Он умолк. Раймонда пожирала Филиппа глазами, и он понял, что она нуждается не столько в доводах рассудка, сколько в теплоте, его теплоте, и что есть только один способ убедить ее.
Он снова обнял ее и увлек за собой, послушную и покорившуюся в очередной раз, в спальню, где их ждала смятая, еще неостывшая и такая приветливая постель…
Глава 2
Робер Тернье лениво вытянул ноги к огню, пылавшему в огромном камине, потянулся и сложил газету, которую уже давно не читал.
Смеркалось. Танцующие языки пламени отбрасывали на выбеленные известкой стены гостиной фантастические, беспрерывно обновляющиеся тени. Тишину нарушало лишь равномерное поскрипывание лопастного колеса, которое снабжало электричеством старую мельницу, превращенную в уютный деревенский дом.
– Ты не спишь? – спросила Люсетта, входя в гостиную.
Робер подавил зевок.
– Нет, радуюсь выходному.
– У каждого свои радости, – заметила она, водружая на массивный дубовый стол корзину с блестевшими от вечерней росы грибами.
На ней были незатейливые старые брюки из черного вельвета и серый свитер с круглым воротником, так вытянувшийся, что казался на три размера больше. Ей доставляло особое удовольствие вести себя по-мальчишески.
– Я включу освещение, не возражаешь? Вспыхнувший в люстре из красной меди бледный свет прогнал тени. Люсетта повертела перед носом у брата огромным боровиком.
– Видал, какой красавец?.. Рекордный экземпляр!
– Им одним запросто отравишь целую семью. Шутка ее совсем не развеселила.
– Не вздумай ляпнуть такое перед Сериньянами, а то не станут есть.
Она положила гриб в корзину и вытерла влажные руки о штанины брюк.
– Кстати, когда они обещали приехать?
– К концу дня… Уже скоро… Слушай!
Шум мотора перекрыл поскрипывание лопастного колеса. Хлопнула дверца машины…
– Это наверняка они.
Опережая брата, Люсетта бросилась открывать дверь. По влажным ступенькам каменной лестницы бодро поднимался Филипп.
– Здравствуйте, Люсетта.
– Здравствуйте, Филипп. Очень рада вас видеть. Взяв гостя за руку, она ввела его в гостиную.
– Приветствую.
Робер встречал прибывшего широкими дружескими жестами. Невысокого роста, пухленький, с преждевременной лысиной в свои тридцать лет, он выглядел намного старше Филиппа, хотя тот и был одного с ним возраста. Тем не менее детское, почти младенческое выражение сохранилось на его румяном лице.
– Ты один? Жену не привез?
– Я думал, она уже давно здесь. Она уехала на своей машине в начале первого.
Филипп старался держаться естественно, спокойно, в меру жизнерадостно – как и подобает тому, кто встретил старых друзей. Однако его расшатанные нервы были так напряжены, что он ощущал дрожь в коленях.
– Она непременно хотела заехать к своему парикмахеру, – добавил он, снимая куртку.
Люсетта состроила комичную гримасу.
– О-ля-ля, парикмахер в субботу днем. Входишь без проблем, но насколько там застрянешь – неизвестно.
– Все же надеюсь, она не заставит нас ждать слишком долго.
– Если ты беспокоишься о нас, – заметил Робер, – то напрасно. Время здесь не имеет никакого значения.
Он оттянул рукав и показал свое голое запястье.
– Первое, что я делаю, приехав сюда, в Мулен, снимаю часы.
– Тем хуже для нее, если она опоздает, – подхватила Люсетта. – Мы больше внимания уделим Филиппу.
Хоть она и говорила «мы», в глазах у нее светилось «я».
– Возьми! Повесь, пожалуйста.
Люсетта сунула куртку в руки брату, чтобы можно было, наконец, заняться гостем.
– Садитесь, вот сюда, поближе к огню… Нет, нет, не в это кресло… Вон то гораздо удобнее…
Вдруг она смолкла, с тревогой посмотрела на него.
– Что с вами? Вы нездоровы?
Он попытался возразить, но она не дала ему на это времени.
– Вы так бледны… и у вас дрожат руки. Проклиная свое малодушие, он до боли в челюстях стиснул зубы, чтобы прогнать назад, в желудок, комок, подступивший к самому его горлу. Он считал себя более стойким и теперь злился, что ведет себя как барышня.
– Ничего, – с трудом проговорил Филипп, – у меня до отказа включен отопитель. Вышел из машины на холод, ну и…
Он тупо уставился на камин, не в силах оторвать взгляда от пылавшего в нем костра… пылавшего, как пожар… «Это глупо, но я сейчас упаду в обморок».
Звон стаканов раздался в ушах Филиппа одновременно с голосом Люсетты:
– Вот, выпейте…
Он залпом проглотил виски. Обожженный алкоголем комок растаял. Щеки его порозовели.
– Спасибо, теперь лучше. – Он сделал глубокий вдох. – Даже совсем хорошо.
– Что такое, что такое, – воскликнул вернувшийся в гостиную Робер, – вы начали пить без меня?
– Филиппу стало плохо.
– Нет, нет. Люсетта преувеличивает. Филипп вновь воспрял духом.
– Я в отличной форме. Доказательство…
Он вскочил на ноги, исполнил замысловатый пируэт и снова сел.
– В таком случае, – сказал Робер, не любивший преувеличений, – если это был лишь предлог, чтобы выпить без меня, я тебя оштрафую.
Он взял бутылку виски и поставил на стол еще два стакана.
– Выпьешь вместе с нами.
Люсетта плеснула себе вина. Зажгли сигареты. Филипп поднял свой стакан.
– Ваше здоровье.
– За тебя, старина… и за здоровье твоей опаздывающей половины.
От мрачного и непроизвольного юмора, содержащегося в последней фразе, по спине у Филиппа вновь пробежал холодок, но Люсетта, чокаясь, очень удачно переменила разговор:
– И за успех вашего большого путешествия.
Путешествие… Бразилия… Стоило только Филиппу услышать это, как парализовавшее его наваждение тотчас прошло.
– Вы уже знаете?
– Мне Робер рассказал.
– Ты, по-моему, не делал из этого тайны.
– Конечно, нет. Просто, мы хотим осуществить нашу давнюю мечту.
– Ты говоришь «мы». Жена едет с тобой?
– Разумеется.
– Как ей повезло!
Люсетта округлила глаза, как девчонка, пришедшая вдруг в неописуемый восторг.
– Рио… Карнавал… Вскарабкаться на самый верх Сахарного пика… Забраться в самую глубь Мато Гроссо,[1] проплыть по Амазонке, встретиться с индейцами…
Робер ехидно улыбнулся.
– Дорогая сестричка, если бы Филипп был холостяком, ты сразу бы вышла за него замуж.
– О! – возразила Люсетта полушутя-полусерьезно. – Если бы я и вышла за него, то, конечно, не только из-за Бразилии.
– Остановитесь, а то вы заставите меня покраснеть. Все трое рассмеялись, однако искренний, без всяких задних мыслей смех был только у Робера.
– Вот они каковы, эти писатели. С их гонорарами можно запросто отправиться в любой конец света.
– Кто бы жаловался! – парировал Филипп.
– Да. Я не жалуюсь. Игрушки стоят все дороже и все лучше распродаются. И потом, мне нравится заниматься всеми этими заводными машинками, радиоуправляемыми самолетиками, куклами… да, да, куклами тоже.
Он руководил фабрикой игрушек, которую унаследовал от отца, и можно было только догадываться, то ли это она способствовала сохранению у него души ребенка, то ли благодаря душевной молодости он чувствовал себя в этом деле, как рыба в воде.
– Старик, мы только что выпустили новую игру… «Космонавт»… Очень забавно… Я готов играть в нее целый день… Сейчас ты сам увидишь, я схожу за ней…
