Марджери Аллингхэм - Работа для гробовщика
Спрашиваемый выпрямился и усмехнулся, виновато и с сожалением.
— Откровенно говоря, нет, — сказал он. — Мне очень жаль.
— Любопытное дело, — продолжал Оутс, не обращая внимания на его слова. — Может стать своего рода классикой. Все семейство — занятные, необычные люди. Вы наверно знаете, кто они такие? Даже я слышал в детстве о профессоре Палиноде, авторе эссе, и о его жене, поэтессе. Это их дети. Те ещё чудаки. Все по-прежнему проживают в доме, бывшем когда-то их собственностью. Контакт с ними завязать нелегко — по крайней мере с точки зрения полиции. Теперь среди них нашёлся отравитель. Мне казалось, это должно вас заинтересовать.
— Мои интересы изменились, — виновато буркнул Кэмпион и, меняя тему, спросил: — А что с вашей молодой сменой?
Оутс на него не смотрел.
— Инспектором в местном участке служит Чарли Люк, — пояснил он. — Младший сын Билла Люка. Вы наверняка помните инспектора Люка. Они с инспектором Джеем вместе служили в отделе "Y". Если молодой Чарли не обманет моих надежд, полагаю, он должен справиться…если ему помогут. — Он с надеждой взглянул на собеседника. — Во всяком случае, мы вам предоставим всю необходимую информацию. — Это интересное дело. Замешана едва не вся улица, потому оно такое занятное…
— Приношу извинения, но мне кажется, я знаю эту историю уже достаточно хорошо. — Мужчина в роговых очках смущённо смотрел на них. — Женщина, в чьём доме они живут, — бывшая актриса ревю Рени Рапер. Я её знаю. Когда-то, очень давно, когда я интересовался звёздами эстрады, благодаря ей я провёл немало милых минут. Сегодня утром она меня навестила.
— И просила выступить от её имени?
— О, нет, — возразил он. — Рени не того типа женщина. Попросту она потрясена, что в её милом уютном доме произошли два — или уже не два, Оутс? — убийства. И просила меня некоторое время пожить у неё и во всем разобраться. Я не хотел оказаться неблагодарным и потому выслушал весь ваш рассказ.
— Ну что же, — инспектор тяжело, по-медвежьи плюхнулся на стул и уставился на него серьёзными глазами навыкате. — Я человек не религиозный, но знаете, как я бы это назвал? Предопределение. Что за странное стечение обстоятельств, мистер Кэмпион! Вы не можете его игнорировать. Так вам было суждено.
Щуплый мужчина выпрямился и внимательно оглядел странно одетую женщину на скамейке и яркие цветы за её плечами.
— О, нет, — грустно сказал он. — Две вороны, по детской считалке, — это ещё не лова, инспектор. Должно быть три. А теперь мне уже пора.
Глава 2.
ТРЕТЬЯ ВОРОНА
Раз ворона — выходить,Две — тебе убитым быть,Ну а третьей — всех ловить.
Щуплый мужчина задержался на вершине холма и оглянулся. В ярком солнечном свете у его ног распростёрлась миниатюрный, как стеклянном шаре, пейзаж. По сочной зелени травы вилась лента дорожки. Дальше, словно крошечная куколка, на тёмной скамье сидела бесформенная фигура в головном уборе, напоминавшем шляпку гриба, смутная и таинственная.
Кэмпион поколебался, потом вытащил из кармана небольшой бинокль. Теперь женщина, гревшаяся на солнышке, показалась совсем близкой, и впервые он разглядел её как следует. Та продолжала склоняться над газетой, которую держала на коленях, но вдруг, словно заметив, что за ней наблюдают, подняла голову и взглянула в его сторону. Он находился слишком далеко, чтобы она могла его заметить. Но его поразило выражение её лица.
Под обтрёпанным краем картонки, теперь отчётливо видной сквозь вуаль, лицо её дышало умом. У старой женщины были смуглая кожа, тонкие черты, глубоко посаженные глаза, но самое сильное впечатление оставляла читавшаяся на лице интеллигентность.
Кэмпион торопливо отвёл бинокль в сторону, чувствуя себя виноватым в нескромности, и совершенно случайно стал свидетелем одного незначительного происшествия. Из кустов, темневших за спиной женщины, выскользнула пара — парень и девушка. Видимо, те наткнулись на неё совершенно внезапно, и едва оказавшись в поле зрения Кэмпиона, юноша внезапно остановился, обнял девушку за плечи и они крадучись удалились. Он был старше, лет девятнадцати, и отличался той неуклюжей костлявостью, которая обещает в будущем большой рост и солидное сложение. На растрёпанной русой голове не было шапки, а озабоченное румяное лицо — отнюдь не красивое — казалось симпатичным. Кэмпиона поразило застывшая на нем мина отчаяния.
Девушка была помоложе. Кэмпиону показалось, что она как-то странно одета. Её иссиня-чёрные волосы контрастировали с яркими цветами. Лица толком видно не было, но он заметил круглые от испуга чёрные глаза.
Он следил в бинокль, пока пара не исчезла за кустами тамариска. С минуту постоял, задумавшись, погруженный в размышления. Замечание Джея, что его вмешательство в дело Палинодов предопределено провидением, теперь звучало пророчеством.
Повторявшиеся всю неделю странные стечения обстоятельств постоянно напоминали об этом деле. А вид парочки стал последней каплей. Он вдруг понял, что страстно жаждет узнать, кто они и почему не хотели быть замеченными старухой, смахивавшей на колдунью и регулярно сидящей все на той же скамейке.
Кэмпион поспешно вышел из парка. Нет, на этот раз он не может поддаться чарам давней пассии. Пора позвонить Большому человеку и принять с благодарностью и смирением небывалый шанс, который устроили ему приятели и родственники.
Крупная дама, вдова с громкой фамилией, ждала его, опустив маленькое боковое окошко лимузина. Подойдя, он остановился на солнцепёке с непокрытой головой.
— Дорогой мой мальчик, — высокий голос звучал с поистине довоенными нотками. — Я тебя заметила и решила задержаться, чтобы сказать, как я рада. Знаю, это ещё тайна, но вчера вечером у меня был Дорроуэй и рассказал по секрету. Так что все улажено. Твоя мать была бы так счастлива!
Кэмпион издал ожидаемое довольное мычание, но глаза его оставались унылыми, чего женщина наблюдательная не могла не заметить.
— Ты будешь очен доволен, когда наконец окажешься там. Эти слова напомнили, как его обманывали перед первым отъездом в школу. — Это очень цивилизованное место, и климат для детей просто замечательный. А как Аманда? Разумеется, летит с тобой? Она все ещё рисует свои аэропланы? Какие нынче способные девушки!
Кэмпион заколебался.
— Надеюсь, что она поедет со мной, — наконец заметил он. У неё достаточно ответственная работа и боюсь, что пройдёт немало времени, прежде чем все устроится.
— В самом деле? — В глазах старой леди явно читалось разочарование и неудовольствие. — Не позволяй ей слишком тянуть. С точки зрения общественности очень важно, чтобы жена губернатора была вместе с ним с самого начала.
Он уже решил, что на этом разговор закончен, когда ей в голову пришла новая мысль.
— Ещё одно, я тут подумала об твоём необычном слуге, сказала она, — то ли Тадже, то ли Ладже. О том, с жутким голосом. Ты не можешь брать его с собой. Ты и сам наверно понимаешь. Дорроуэй совершенно о нем забыл, но я обещала тебе напомнить. Этот верный слуга мог бы вызвать немало недоразумений и наделать хлопот.
— И не будь дураком, — синеватые губы старательно выговаривали каждое слово. — Ты всю жизнь тратил понапрасну свои способности, помогая людям, которые совершенно того не заслуживали, и вечно попадали в неприятности с полицией. Теперь наконец-то есть случай занять положение, которое даже твой дед счёл бы вполне достойным. Я очень рада, что дожила до этой минуты. До свидания, и прими мои самые сердечные поздравления. Да, и не забудь заказать детям одежду в Лондоне. Мне говорили, что моды там престранные. Мальчики станут чувствовать себя неловко.
Импозантный автомобиль бесшумно отъехал. Кэмпион медленно пошёл дальше, чувствуя себя так, словно нёс большой церемониальный меч. Все ещё в таком угнетённом настроении он вышел из такси перед своим домом на Батл стрит, тупичке, отходившем от Пиккадилли в северном направлении.
Узкая лестница была столь же хорошо знакома и приятна, как старый костюм, а когда он повернул ключ в замке, все тепло этого святилища, где он обитал со дня окончания Кембриджа, устремилось ему навстречу, как чуткая любовница. Впервые за двадцать лет он внимательно взглянул на свою гостиную и нагромождённые в ней трофеи. Связанные с ними воспоминания ударили его, словно обухом по голове. Хватит, он на них больше и не взглянет!
На бюро задребезжал телефон, стоявшие за ним часы показывали без пяти час. Нужно взять себя в руки, наступил решающий момент. Он поспешно пересёк комнату.
Взгляд его приковала карточка, лежавшая на журнальном столике. Стилет с воронёным лезвием, память о его первом приключении, которым он разрезал бумаги, пригвоздил её к столу. Эта идиотская идея его взбесила, но внимание тут же отвлёк необычный шрифт фирменного грифа.
ЛЮБЕЗНОСТЬ СОЧУВСТВИЕ КОМФОРТ ОБЕСПЕЧАТ ВАМ
