Агата Кристи - Экспресс на Плимут

— Еще один вопрос, мосье К кому перейдет состояние вашей дочери?

— Вскоре после замужества Флосси написала завещание, по которому все должно перейти ее мужу. Должен вам сказать, мосье Пуаро, — продолжал Холлидей после некоторой заминки, — что мой зять — бессовестный негодяй и моя дочь собиралась последовать моему совету и официально развестись с ним. Никакого труда это не составило бы. Я позаботился, чтобы этот тип не мог наложить лапу на состояние Флосси при ее жизни, но она, хотя они уже не первый год жили отдельно, довольно часто давала ему деньги, чтобы избежать скандала. Я был твердо намерен прекратить это безобразие. В конце концов мне удалось убедить Флосси, и я дал моим адвокатам команду возбудить дело о разводе.

— А где сейчас находится мистер Каррингтон?

— В Лондоне. Вчера он, кажется, был за городом, но к вечеру вернулся.

— Благодарю вас, мосье, — подумав, сказал Пуаро, — у меня к вам больше нет вопросов.

— Хотите побеседовать с горничной, Джейн Мэйсон?

— Да, с вашего разрешения.

Холлидей позвонил и отдал короткое распоряжение появившемуся дворецкому.

Вскоре в комнату вошла почтенная женщина с жесткими чертами лица. Как всякая хорошо вышколенная прислуга, она ни мимикой, ни жестами не выдала своего отношения к трагедии.

— Вы позволите задать вам несколько вопросов? Вчера перед поездкой ваша хозяйка вела себя как обычно? Она вам не показалась взволнованной или чем-то угнетенной?

— Нет, что вы!

— Ну, а как она держалась в Бристоле?

— Сама не своя была, сэр, — так нервничала, что язык заплетался.

— А что именно она сказала?

— Ну, сэр, слово в слово-то я не помню, но вроде того, что «Джейн, мои планы изменились. Случилось… одним словом, мне придется ехать дальше. Возьмите багаж и сдайте его в камеру хранения, а сами идите в буфет и ждите меня».

«Здесь, на станции, мэм?[13]» — спрашиваю.

«Да-да, на станции. Я вернусь, но не знаю когда. Может быть, довольно поздно».

«Хорошо, — говорю, — мэм». Вопросов я, понятно, не задавала — кто я такая, чтоб их задавать, — но мне все это показалось странным.

— Это было непохоже на вашу хозяйку?

— Еще как непохоже, сэр.

— Ну и как вы это объяснили для себя?

— Ну я, сэр, подумала, что все дело в том джентльмене, который стоял в купе у окна. Разговаривать-то она с ним не разговаривала, но пару раз обернулась, вроде спросить его хотела, все ли она правильно говорит.

— Лица его вы не видели?

— Нет, сэр, он ко мне все время спиной стоял.

— Ну и как он выглядел со спины?

— Ну, пальто бежевое, шляпа дорожная. Сам высокий и худой, волосы темные.

— Вы его раньше не видели?

— Да вроде нет, сэр.

— Это случайно был не мистер Каррингтон?

— Нет, сэр, навряд ли, — удивилась Джейн Мэйсон.

— Вы уверены?

— Сложен-то он был примерно как хозяин, сэр… но мне и в голову не пришло, чтоб… Мы хозяина-то редко видим… Не знаю, сэр, может — он, может не он…

Пуаро подобрал с ковра булавку и с недовольным видом на нее уставился.

— А мог этот человек, — продолжал он после паузы, — сесть в поезд уже в Бристоле, перед тем как вы подошли к купе миссис Каррингтон.

— Да, сэр, пожалуй что, мог. Со мной в купе много народу ехало, так что я оттуда не сразу выбралась, да еще на перроне толпа была, вот я и задержалась. Но все равно они минуту или две могли успеть поговорить, никак не больше. Я-то думала, он просто из другого купе пришел.

— Очень может быть. — И Пуаро задумался, наморщив лоб.

— А знаете, сэр, как хозяйка была одета?

— Кое о чем писали в газетах, но я больше полагаюсь на ваши слова.

— На ней была белая песцовая шапка, сэр, с белой в крапинку вуалью, и синий с ворсом костюм — такого цвета, сэр, который называют электрик.[14]

— М-да, броско, — пробурчал Пуаро.

— Вот именно, — отозвался мистер Холлидей. — Инспектор Джепп надеется, что это поможет установить место преступления. Всякий, кто ее видел, тут же ее вспомнит.

— Precisement![15] Благодарю вас, мадемуазель. Горничная удалилась.

— Ну что ж! — энергично поднялся со стула Пуаро. — Здесь мы сделали все, что могли. Единственное, о чем я хотел бы попросить вас, мосье, это рассказать мне все — все без утайки.

— Я вам все и рассказал.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверен.

— Тогда говорить больше не о чем. Я вынужден отказаться от расследования.

— Почему?

— Вы неискренни со мной.

— Но позвольте…

— Вы от меня что-то скрываете. После секундного замешательства Холлидей вынул из кармана лист бумаги и протянул его моему другу.

— Надо думать, вы имеете в виду это письмо, мосье Пуаро — хотя разрази меня гром, не понимаю, как вы узнали о нем!

Пуаро, улыбнувшись, развернул письмо, написанное изящным, несвойственным английской манере письма почерком, и прочел его вслух.

Chere Madame,[16] - гласило письмо, — С невыразимым наслаждением я жду блаженства новой встречи с Вами. После Вашего столь любезного ответа на мое письмо я едва сдерживаю нетерпение. Я не забыл те дни в Париже. Как ужасно, что завтра Вы должны уехать из Лондона. Но очень скоро, может быть, скорее, чем Вы думаете, я вновь буду иметь счастье созерцать ту, чей образ вечно царит в моем сердце.

Примите, chere Madame, уверения в моих нежных и неизменных чувствах.

Пуаро с поклоном вернул письмо Холлидею.

— Полагаю, мосье, вы не знали о том, что ваша дочь решила возобновить знакомство с графом де ла Рошфором?

— О да, просто как гром с ясного неба! Я это письмо нашел у нее в сумочке. Для вас, мосье Пуаро, надо думать, не секрет, что этот так называемый граф авантюрист и прохвост.

Пуаро кивнул.

— Но я хочу знать, откуда вам стало известно о существовании этого письма.

— Мосье, — улыбнулся мой друг, — я ничего не знал наверняка. Скажу только, что сыщику недостаточно уметь читать следы и распознавать по пеплу, чья это сигарета. Сыщик должен быть психологом. Я знаю, что вы не любите вашего зятя и не доверяете ему; ему выгодна смерть вашей дочери; таинственный человек в поезде, судя по описанию горничной, был на него похож. И однако же вас это не насторожило! Почему? Явно потому, что вы подозреваете кого-то другого. Отсюда следует, что вы от меня что-то скрывали.

— Вы правы, мосье Пуаро. Я не сомневался, что убийца — Руперт, пока не нашел это письмо. Оно все перевернуло. Да. Граф пишет: «…очень скоро, может быть, скорее, чем Вы думаете». Вряд ли он стал бы тянуть и дожидаться, пока вам станет известно о его появлении. Возможно, именно он находился в купе вашей дочери. Он ведь, насколько я помню, тоже высокий брюнет?

Холлидей кивнул.

— Что ж, мосье, позвольте откланяться. В Скотленд-Ярде, надо полагать, есть реестр драгоценностей?

— Есть. Инспектор Джепп как раз здесь, так что вы могли бы с ним переговорить.

Наш старый друг Джепп приветствовал Пуаро радостно, но с оттенком откровенного превосходства:

— Как дела, мосье? Надеюсь, разный взгляд на некоторые вещи не омрачит наших отношений. Как ваши серые клеточки? Полный порядок?

— Серые клеточки делают свое дело, дорогой мой Джепп, можете не сомневаться, — лучезарно улыбнулся Пуаро.

— Ну, тогда все в порядке. Как думаете, это Руперт Каррингтон или просто грабитель? Мы, конечно, не спускаем глаз со скупщиков краденого. Если камешки где-нибудь всплывут, нам это тут же станет известно. А крали их не для того, чтобы любоваться, будьте уверены. Пока что я пытаюсь установить, где был вчера Руперт Каррингтон. За ним установлено наблюдение.

— Вам не кажется, что это следовало бы сделать днем раньше? — с невинным видом осведомился Пуаро.

— Шутник вы, мосье Пуаро. Ну, мне пора на вокзал. Сегодня надо объехать Бристоль, Вестон и Таунтон. Пока.

— Зайдете вечером рассказать о результатах?

— Само собой, если успею вернуться.

— Нашему инспектору не сидится на месте, — заметил Пуаро, когда за Джеппом закрылась дверь. — Он мчится то туда, то сюда, измеряет следы, собирает грязь с подошв и окурки из плевательниц. Он все время в работе! Просто носом землю роет! А упомяни я при нем о психологии? Да он просто ухмыльнется и скажет про себя: «Бедняга Пуаро! Старость не радость! Совсем сдал!» Джепп — это то самое «молодое поколение, которое стучится в дверь». Ма foi,[17] они стучатся в эту дверь с таким остервенением, что не замечают: дверь-то открыта!

— А что будем делать мы?

— Ну, поскольку у нас есть carte blanche,[18] я потрачу три пенса на звонок в «Ритц»[19] — возможно, вы обратили внимание, что именно там остановился наш граф. После чего, принимая во внимание, что ноги у меня промокли и я уже дважды чихнул, я отправлюсь домой и сварю себе tisane.[20]