Рекс Стаут - Острие копья

— Это было позавчера, — уточнил я и увидел, как Даркин заглянул в свой блокнот.

— Да, в понедельник, четвертого июня, — подтвердил он.

Вульф покачал головой. Все это время он сидел, неподвижный, как гора, уткнувшись подбородком в грудь, и, казалось, не проявлял никакого интереса к тому, что происходило. Не меняя позы в кресле, он буркнул под нос:

— Даркин, сегодня среда, седьмое июня.

— Что? — всполошился Даркин. — Понимаю, мистер Вульф.

Вульф погрозил пальцем Марии Маффеи.

— Вы уверены, что это было в понедельник?

— Конечно, сэр. В понедельник у меня свободный вечер.

— Итак, это было в понедельник вечером. Даркин, исправь дату в твоем блокноте или, лучше всего, выбрось его в мусорную корзину. Ты ушел вперед на целых двенадцать месяцев. В будущем году четвертое июня действительно придется на понедельник. — И повернувшись к посетительнице, сказал: — Мисс Маффеи, я сожалею, что вынужден ограничиться лишь юридическим советом: обратитесь в полицию.

— Я обращалась, сэр. — В глазах посетительницы была обида. — Они сказали, что брат уехал в Италию вместе с моими деньгами.

— Может, так оно и есть.

— Нет, не так, мистер Вульф, и вы это хорошо знаете. Вы достаточно долго разглядывали меня и уже убедились, что я хорошо знаю своего брата.

— В полиции сказали, каким пароходом он отплыл из США?

— Они не могли мне такое сказать, потому что в понедельник не было рейсов в Италию. Они просто не пожелали разбираться и ломать себе голову. Поэтому и сказали, что он уехал в Италию.

— Понимаю. Сказали первое, что пришло в голову. Сожалею, но ничем не могу вам помочь. Я могу лишь строить догадки. Если это ограбление с убийством, тогда где труп? Но это уже дело полиции. Рано или поздно кто-нибудь найдет его и сообщит в полицию, и тогда уж ваша загадка будет наверняка разгадана.

Мария Маффеи сокрушенно покачала головой.

— Я не верю, что он уехал, мистер Вульф. Не верю. А этот телефонный звонок?

— Какой звонок? Вы нам ничего не говорили о телефонном звонке! — не удержался я.

— Я не успела, — улыбнулась мне Мария. — Вечером незадолго до семи кто-то звонил ему. Телефон находится в вестибюле, и одна из служанок слышала, как он разговаривал. Он был взволнован и договорился встретиться с кем-то в половине восьмого, — Мария повернулась к Вульфу. — Я знаю, вы можете помочь мне, сэр. Помочь найти моего брата Карло. Я научилась сдерживать себя, быть спокойной и холодной, потому что давно уже живу в Америке. Но я итальянка, сэр, я должна найти своего брата и, если что-то с ним случилось, должна знать, кто его обидчик.

Вульф снова отрицательно покачал головой, но она даже не заметила этого.

— Вы должны сделать это, сэр. Даркин говорил, что вы нуждаетесь в деньгах. У меня есть сбережения, я оплачу все расходы. Я хорошо заплачу вам, сэр, ведь вы друг мистера Даркина, а я подруга его жены Фанни…

— Ничей я не друг, — сердито огрызнулся Вульф. — Сколько у вас денег?

Она заколебалась, прежде чем ответить.

— У меня… больше тысячи долларов.

— И сколько, же вы собираетесь мне заплатить?

— Я… я отдам вам все свои деньги. Если вы вернете мне брата живым, все мои деньги будут вашими. Если найдете мертвым, я увижу его тело и буду знать, кто его убийца, я отдам вам все, что останется… после похорон брата…

Вульф медленно опустил веки и также медленно поднял их снова. Этот знак был мне знаком — он означал одобрение. Как часто я ждал его, когда докладывал ему о делах, но, увы, редко удостаивался такой чести.

— Вы разумная женщина, Мария Маффеи, — произнес он. — Более того, вполне возможно, вы — достойная женщина. Вы правы, я могу помочь вам, у меня есть все, что для этого требуется: моя гениальность. Но мне нужен толчок, стимул, вдохновение. Кто знает, будет ли оно у меня, когда я возьмусь за поиски вашего брата. Но в любом случае формальности должны быть соблюдены. Это будет стоить вам сущий пустяк.

Он повернулся ко мне.

— Арчи, отправляйся в меблированные комнаты, где жил Карло Маффеи. Его сестра поедет с тобой. Найди девушку и других, кто слышал телефонный разговор, осмотри комнату Маффеи. Будут трудности, звони сюда, я пошлю Сола Пензера в любое время после пяти. Когда будешь возвращаться, прихвати с собой все, что, на твой взгляд, не имеет отношения к этому делу.

Он мог бы и не поддевать меня таким образом в присутствии посторонних, но я давно уже понял, что лучше всего не обижаться на такие шутки.

Мария Маффеи поднялась и поблагодарила Вульфа. В эту минуту Фред Даркин неожиданно вышел вперед.

— Я по поводу нехватки… э-э-э… денег, мистер Вульф. Сами знаете, язык подвел, стоит только завестись…

Я решил выручить беднягу.

— Пошли-ка, Фред, — перебил его я. — Мы подвезем тебя на «родстере». Нам по пути.

2

Когда наш большой черный сверкающий лаком открытый автомобиль остановился на Салливан-стрит у дома, который указала мне Мария, я почему-то подумал, что если наш красавец и уцелеет после стоянки здесь, он все равно не будет уже таким сверкающим. Утопавшая в грязи улица была до отказа заполнена шумной итальянской детворой — сворой смуглых, черноглазых, повсюду шныряющих и всюду лезущих бесенят. Но тут я вспомнил, что наша славная машина бывала и в худших передрягах. Например, в тот вечер, когда мы гнались за юным Грейвсом, удиравшим от нас на быстроходной Пирс Эрроу, со школьным ранцем, полным изумрудов. По холмам, вверх и вниз, мы пересекли тогда весь округ Пайк, начиная от Нью-Милфорда, увязая по спицы в грязи под самым проливным, какой мне доводилось видеть, дождем. Железный приказ Вульфа был — ни единой царапины на машине, а если она есть, устранить немедленно. «Родстер» всегда должен сверкать, как новенький. Я с удовольствием разделял это мнение хозяина.

Меблированные комнаты, где бы они ни были, в районе ли фешенебельных Пятидесятых улиц или в старом особняке к востоку от Центрального парка, где так любят селиться девушки-художницы из хороших семей, или в итальянском квартале, как Салливан-стрит, повсюду одинаковы. Единственно, чем отличались эти, был, пожалуй, острый запах чеснока. Мария Маффеи прежде всего познакомила меня с хозяйкой меблированных комнат, добродушной толстухой с влажными ладонями, носом пуговкой и перстнями на руках. Затем она повела меня наверх в комнату брата. Пока Мария разыскивала девушку, слышавшую телефонный разговор, я осмотрел комнату. Она была довольно большая, в два окна, на третьем этаже. Несмотря на потертый ковер и расшатанную мебель, она производила впечатление опрятной, уютной и вполне пригодной для жилья. Правда, как только я открыл окно, с улицы ворвались отчаянные вопли детворы. Я выглянул, чтобы убедиться, что машина на месте. В углу комнаты лежала пара больших чемоданов, один — старый, сильно потрепанный, другой — поновее и покрепче. Они не были заперты. Потрепанный чемодан был пуст, а тот, что поновее, был полон инструментов различной формы и величины, на некоторых сохранились ломбардные бирки. Здесь же лежали обрезки металла и дерева, пружины разных размеров и прочее. В шкафу, когда я его открыл, я увидел поношенный костюм, пару рабочих комбинезонов, пальто, две пары ботинок и фетровую шляпу. В ящиках бюро, стоявшего в простенке между окнами, я нашел белье и другие предметы мужского туалета — сорочки, галстуки, носовые платки, носки — в ассортименте не столь уж бедном для человека, который около года жил на иждивении сестры. В других ящиках была всякая всячина — шнурки, карандаши, старые фотографии, пустые жестянки из-под табака. В верхнем ящике, среди прочего, я нашел пачку из семнадцати писем с итальянскими почтовыми штемпелями, перетянутую широкой резинкой, и беспорядке счета, квитанции, листы писчей бумаги, вырезки из газет и журналов и собачий ошейник. На крышке бюро помимо расчески, щетки для волос и прочей отвлекающей внимание ерунды, как сказал бы Вульф, лежала стопка книг на итальянском языке, кроме одной, снабженной большим количеством чертежей и рисунков, рядом — разрозненные журналы «Работа по металлу» за три года. В правом углу у окна стоял простой деревянный стол с изрядно поцарапанной и изрезанной крышкой, к нему были прикреплены небольшие тиски, шлифовальный станочек и полированный круг с длинным шнуром и вилкой для розетки. На столе лежали инструменты, похожие на те, которые я уже видел в чемодане. Я занимался осмотром шлифовального станочка, чтобы определить, как давно им пользовались, когда в комнату вошла Мария Маффеи, а с нею девушка.

— Это Анна Фиоре, — представила ее мне Мария.

Я поздоровался за руку с этим невзрачным созданием с землистым цветом лица — на нем, казалось, с колыбели застыл испуг, от которого ей до сих пор не удалось избавиться. На вид ей было лет двадцать. Я назвал себя и тут же добавил, что, со слов Марин, знаю, что она слышала разговор ее брата по телефону в понедельник перед тем, как он ушел. Девушка кивком подтвердила это.