Агата Кристи - Тайна испанской шали
Проклиная свою нерешительность, он уплатил за покупку. И тут, когда старуха уже упаковывала маленькие бокальчики, смелость неожиданно вернулась к нему. Ну, подумает, что он малый со странностями, и что?
— Огурец, — отчетливо и громко произнес он.
Старая карга оторвалась от своего занятия.
— Что вы сказали?
— Ничего, — солгал Энтони.
— Вы как будто сказали «огурец»?
— Так оно и есть, — дерзко ответил Энтони.
— Ну и дела, — проворчала старуха. — Что же вы раньше-то молчали? Столько времени у меня отняли. Ступайте вон в ту дверь и вверх по лестнице. Она вас ждет.
Как во сне Энтони прошел в указанную дверь и поднялся по грязным, выщербленным ступеням. Наверху оказалась крошечная гостиная. На стуле, потупив взгляд, сидела девушка. И какая девушка! У нее была та бархатисто-матовая кожа, которую Энтони так любил упоминать в своих рассказах. А какие глаза! В них можно было утонуть!
Не англичанка, сразу видно. Есть в ней что-то такое нездешнее, это чувствуется даже в покрое платья: элегантная простота.
Энтони смущенно топтался на пороге. Нужно было, вероятно, что-то сказать, но тут девушка с восторженным криком вскочила и, раскрыв объятия, бросилась к нему.
— Пришел! — воскликнула она. — Ты все-таки пришел!
О, хвала всем святым! Спасибо тебе, пресвятая Мадонна!
Энтони, который в таких делах был малый не промах, пылко ее обнял. После долгого поцелуя она, чуть отстранившись, с очаровательной робостью заглянула ему в глаза.
— Я бы ни за что тебя не узнала, — сказала она. — Честное слово!
— В самом деле? — млея, спросил Энтони.
— Да, даже глаза у тебя совсем другие, и вообще ты гораздо красивее, чем я думала.
— Да?
А про себя добавил: «Спокойно, мой мальчик, спокойно. Все складывается просто чудесно, но не теряй головы».
— Можно мне поцеловать тебя еще?
— Конечно, можно, — с чувством сказал Энтони. — Сколько хочешь.
«Интересно, кто же я, черт возьми, такой? — подумал Энтони. — Надеюсь, что тот, за кого она меня принимает, не придет. А она — прелесть! Прелесть! Какие глаза!»
Вдруг красавица отстранилась от него, и ужас отразился на ее лице.
— За тобой никто сюда не шел?
— Нет.
— До чего же они хитры. Ты их еще не знаешь. Борис — сущий изверг.
— Скоро я с ним рассчитаюсь за тебя.
— Ты лев, ты настоящий лев. А они canaille,[2] все до единого. Слушай, она у меня. Они бы меня убили, если бы что-нибудь пронюхали. Я с ума сходила, я не знала, что делать, и тут вдруг вспомнила о тебе… Тише, что это?
Снизу из лавки донеслись какие-то звуки. Сделав ему знак оставаться на месте, она на цыпочках вышла на лестницу и тут же вернулась с побелевшим лицом.
— Madre de Dios! Это полиция. Они поднимаются сюда. У тебя нож? Револьвер? Что?!
— Милая девочка, неужели ты думаешь, я убью полицейского?
— Ну, ты сумасшедший, сумасшедший! Они же заберут тебя, а потом повесят…
— Они… что?.. — спросил мистер Иствуд, ощущая на спине неприятный холодок.
Шаги раздались совсем близко.
— Они идут, — прошептала девушка. — Все отрицай. В этом единственное спасение.
— Это будет совсем нетрудно, — пробормотал мистер Иствуд sotto voce.[3]
В комнату вошли двое в штатском, но выправка сразу их выдавала. Тот, что был ниже ростом, темноволосый крепыш, заговорил первым:
— Конрад Флекман, вы арестованы за убийство Анны Розенберг. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вот ордер на арест, и будет лучше, если вы не станете сопротивляться.
Приглушенный крик сорвался с губ девушки. Энтони со спокойной улыбкой шагнул вперед.
— Вы ошибаетесь, сержант, — вежливо сказал он. — Меня зовут Энтони Иствуд.
Его заявление не произвело на вошедших ровно никакого впечатления.
— Там разберемся, — сказал второй. — А пока вам придется пройти с нами.
— Конрад! — воскликнула девушка. — Конрад, не соглашайся!
Энтони взглянул на детективов:
— Надеюсь, вы позволите мне проститься с этой молодой леди?
С неожиданной для него деликатностью оба мужчины отошли к двери. Энтони увлек девушку в угол у окна и приглушенным голосом стал быстро-быстро говорить:
— Слушай меня внимательно. То, что я сказал, правда. Я действительно не Конрад Флекман. Ты звонила не по тому номеру. Меня зовут Энтони Иствуд. Но ты позвала меня, и я пришел, потому что… не мог не прийти.
Она недоверчиво смотрела на него:
— Вы не Конрад Флекман?
— Нет.
— О-о! — воскликнула она в глубоком отчаянии. — А я вас целовала!
— Ничего страшного, — успокоил ее мистер Иствуд. — У ранних христиан это было принято. Хороший, по-моему, обычай. Теперь послушайте. Я отвлеку их внимание.
Скоро они убедятся, что взяли не того. Вас они пока что трогать не будут, и вы сможете предупредить вашего бесценного Конрада, после чего…
— Я слушаю…
— Мой телефон: Северо-Запад семнадцать сорок три.
Но удостоверьтесь, что вас правильно соединили.
Она одарила его очаровательной улыбкой — сквозь слезы.
— Я не забуду, правда, не забуду…
— Тогда все в порядке. До свидания. Только.
— Да?
— Я только что упоминал обычаи ранних христиан… на прощанье они тоже…
Она обвила руками его шею, и губы ее коснулись его губ.
— Вы мне и в самом деле нравитесь. Помните это, что бы потом ни случилось. Обещаете?
Энтони неохотно высвободился из ее объятий и направился к полицейским.
— Теперь я готов. Надеюсь, вы не собираетесь задерживать молодую леди?
— Нет, сэр, можете не беспокоиться, — вежливо ответил тот, что пониже.
«Приличные ребята, эти парни из Скотленд-Ярда», — подумал Энтони, следуя за ними по узкой лестнице.
Старухи в лавке видно не было, и Энтони решил, что она притаилась за дверью, наблюдая за происходящим.
Оказавшись на улице, Энтони глубоко вздохнул и обратился к низенькому:
— Ну что ж, инспектор… вы ведь инспектор, я полагаю?
— Да, сэр. Инспектор Веррол. А это сержант Картер.
— Так вот, инспектор Веррол, пора объясниться начистоту. Я не Конрад… как там его? Меня зовут — я уже говорил — Энтони Иствуд, я писатель. Если вы доставите меня домой, я полагаю, что смогу доказать, кто я такой.
Уверенное спокойствие Энтони как будто произвело на детективов впечатление. Впервые па лице Веррола мелькнуло некое сомнение.
Картера, похоже, убедить будет труднее.
— Вполне возможно, — усмехнулся он. — Но ведь девушка, как вы помните, назвала вас все-таки Конрадом.
— А-а, но тут совсем другое. Готов признаться, что по причине… э-э… сугубо личной, я выдавал себя перед нею за Конрада. Личные мотивы, понимаете…
— Весьма убедительно, — заметил Картер. — Но проверка все-таки необходима. Джо, возьми-ка такси.
Уже в салоне такси Энтони предпринял последнюю попытку убедить Веррола, который, похоже, был более покладист.
— Уважаемый инспектор, ну почему бы вам не заехать ко мне домой? Можете даже не отсылать такси, если хотите — я оплачу задержку за мой счет. Вам понадобится не больше пяти минут, вы сразу поймете, что я никакой не Конрад.
Веррол окинул его испытующим взглядом.
— Ну ладно, — сказал он. — Сам не знаю почему, но я вам верю. В управлении нас ведь тоже не похвалят, если мы арестуем не того, кого нужно. Говорите, куда ехать.
— Бранденбург-Меншнз, сорок восемь.
Веррол высунулся из окна и крикнул шоферу адрес.
Всю дорогу никто из троих не проронил ни слова. Картер вылез первым, и Веррол сделал Энтони знак следовать за ним.
— Не будем привлекать к себе внимание, — пояснил он, выходя за Энтони. — Пусть все думают, что мистер Иствуд привел к себе друзей.
Энтони был почти растроган — его мнение об Отделе криминальных расследований все более менялось к лучшему.
К счастью Энтони, в холле им встретился Роджерс — швейцар.
— Добрый вечер, Роджерс, — небрежно бросил Энтони.
— Добрый вечер, мистер Иствуд, — уважительно ответил Роджерс.
Он симпатизировал Энтони, поскольку тот, в отличие от других жильцов, был дружелюбен со слугами.
Поставив ногу на нижнюю ступеньку, Энтони на миг остановился.
— Кстати, Роджерс, — так же небрежно продолжил он, — сколько я уже здесь живу? Мы только что спорили об этом с моими друзьями.
— Дайте подумать, сэр… Да уж скоро будет четыре года.
— А я что говорил! — Энтони бросил на детективов победный взгляд. Картер что-то проворчал, а Веррол широко улыбнулся.
— Замечательно, но этого все-таки недостаточно, сэр, — сказал он. — Мы поднимемся наверх?
Энтони достал ключ и открыл дверь квартиры. К счастью, Симарка, его слуги, дома не было. Чем меньше свидетелей этого недоразумения, тем лучше.
Пишущая машинка стояла на прежнем месте. Картер тут же подошел к столу и прочитал то, что было напечатано на листке.
