Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи
Как Таппенс ни напрягала слух, узнать ей ничего не удалось. Борис и миссис Вандемейер вели чисто светскую беседу о спектаклях, о новомодных танцах, о последних великосветских скандалах.
После обеда они перешли в уютный будуар, и миссис Вандемейер расположилась на диване, блистая какой-то особенно зловещей красотой. Таппенс подала кофе с ликерами и очень неохотно удалилась. До нее донесся голос Бориса:
— Новенькая?
— Да, поступила только сегодня. Та была невозможна. А эта как будто ничего. За столом прислуживает вполне прилично.
Таппенс помедлила за дверью, которую «по нечаянности» закрыла не совсем плотно, и услышала, как он сказал:
— Полагаю, она не опасна?
— Борис, ты подозрителен до нелепости! Она не то двоюродная сестра швейцара, не то подружка рассыльного. Да и кому в голову придет, что я как-то связана с нашим… общим другом мистером Брауном.
— Рита! Ради всего святого, будь осторожна. Дверь же не закрыта!
— Ну так закрой ее, — со смехом сказала миссис Вандемейер.
Таппенс торопливо ретировалась на кухню.
Пренебречь своими обязанностями она не рискнула, но посуду перемыла молниеносно (сказался госпитальный опыт) и снова тихонько пробралась к двери будуара. Кухарка, менее расторопная, все еще возилась с кастрюлями. Да и в любом случае, заметив, что новенькой нет, она подумала бы, что та прибирает верхние комнаты.
Увы! Голоса за дверью были такими тихими, что Таппенс ничего не удавалось разобрать. А приоткрыть дверь даже самую малость было слишком опасно: миссис Вандемейер сидела к ней вполоборота, а наблюдательность этой дамы уже успела произвести на Таппенс впечатление.
Да, она дорого дала бы, лишь бы что-нибудь услышать. А вдруг они заговорят о Томми, что, если он успел нарушить их планы? Таппенс озабоченно нахмурилась, но тут же ее лицо просветлело, она быстро прошла в спальню миссис Вандемейер, выскользнула через стеклянную дверь на длинный балкон и бесшумно подобралась к окну будуара. Как она и надеялась, рама была чуть поднята, и можно было расслышать почти каждое слово.
Таппенс вслушивалась изо всех сил, но их разговор явно не имел никакого отношения к Томми. Миссис Вандемейер и этот русский о чем-то спорили, и вдруг он с горечью воскликнул:
— Своим легкомыслием и упрямством ты всех нас погубишь!
— Чепуха! — Она засмеялась. — Иногда скандальная известность — лучший способ усыпить подозрения. В один прекрасный день ты и сам в этом убедишься. И может быть, раньше, чем думаешь.
— Тем временем ты всюду показываешься с Пилем Эджертоном, а он не просто чуть ли не самый знаменитый адвокат в Англии, криминология — его хобби. Это чистейшее безумие!
— Я знаю, что своим красноречием он многих спас от виселицы, — спокойно ответила миссис Вандемейер. — Ведь так? Как знать, не потребуется ли в будущем его помощь мне? И очень полезно заручиться таким другом в суде или, говоря точнее, для суда.
Борис вскочил и начал расхаживать по комнате, видимо, он очень волновался.
— Ты умная женщина, Рита, но при этом большая дура! Поверь мне, я о тебе же забочусь. Дай этому Эджертону отставку.
— Ну нет. — Миссис Вандемейер легонько покачала головой.
— Ты отказываешься? — В голосе русского зазвучала угроза.
— Наотрез.
— Ну это мы еще посмотрим, — рявкнул он.
— Миссис Вандемейер тоже вскочила, глаза ее сверкали.
— Ты забываешь, Борис, — сказала она, — что я никому не подчиняюсь. Я получаю распоряжения прямо от… мистера Брауна.
Русский в отчаянии махнул рукой.
— Ты невозможна, — пробормотал он. — Невозможна! А вдруг уже поздно? Говорят, у Пиля Эджертона нюх на преступников. Откуда мы знаем, чем объясняется его внезапный интерес к тебе? А если он уже что-то подозревает? Догадывается…
Миссис Вандемейер смерила его презрительным взглядом.
— Успокойся, мой милый Борис. Ничего он не подозревает. Где же твоя хваленая галантность? Ты забыл, что кроме всего прочего я еще и красивая женщина? Поверь, интерес Пиля Эджертона объясняется исключительно этим обстоятельством.
Борис с сомнением покачал головой.
— Он досконально изучил механику преступлений — лучший английский криминолог, и ты надеешься, что сумеешь его обмануть?
Миссис Вандемейер сощурила глаза.
— Ну, если он действительно так мудр, тем забавнее будет обвести его вокруг пальца.
— Господи, Рита!
— К тому же он очень богат, — добавила миссис Вандемейер, — а я не из тех, кто презирает деньги. Или как их еще называют — «мускулы войны», милый мой Борис.
— Деньги, деньги! В этом твоя главная слабость, Рита. По-моему, ты за деньги душу продашь. По-моему… — Он помолчал, а затем вполголоса добавил: — Иногда мне кажется, что ты способна продать… нас всех!
Миссис Вандемейер с улыбкой пожала плечами.
— Представляю, какую мне дали бы цену, — сказала она небрежно. — Такая цена под силу разве что миллионеру.
— А! Значит, я прав! — прошипел русский.
— Дорогой мой, ты не понимаешь шуток?
— Ах, это была шутка!
— Конечно.
— Ну, знаешь ли, у тебя весьма своеобразное чувство юмора, моя милая.
Миссис Вандемейер засмеялась.
— Ну, не будем ссориться, Борис. Пожалуйста, позвони. Давай выпьем чего-нибудь.
Таппенс молниеносно ретировалась, задержавшись на секунду в спальне миссис Вандемейер, чтобы оглядеть себя в трюмо — все ли у нее в порядке, а затем с почтительным видом предстала пред хозяйские очи.
Подслушанный ею разговор, хотя и доказывал причастность Риты и Бориса к каким-то темным делишкам, ни разу не коснулся того, что ее интересовало. Имя Джейн Финн даже не было упомянуто.
На следующее утро Альберт доложил, что на ее имя в мелочной лавочке ничего нет. А ведь Томми, если он жив и здоров, обязательно дал бы о себе знать! Она почувствовала, как ее сердце словно стиснула ледяная рука. А что, если… Но она мужественно подавила страх. Переживаниями делу не поможешь. Тем не менее она ухватилась за возможность, предоставленную ей миссис Вандемейер, которая вдруг спросила:
— Когда вы брали выходной вечер, Пруденс?
— По пятницам, мэм.
Миссис Вандемейер подняла брови.
— А ведь сегодня пятница! Впрочем, вы начали работать только вчера и вряд ли нуждаетесь в отдыхе.
— Да нет, мэм. Я как раз хотела сегодня у вас отпроситься… Вы не против?
Миссис Вандемейер внимательно посмотрела на нее и улыбнулась:
— Жаль, что граф Степанов не слышит! Вчера он высказал кое-какие предположения относительно вас. — В ее улыбке появилось что-то кошачье. — Ваша просьба такая… типичная. Я очень довольна. Вы, конечно, не поняли, что меня так радует. В общем, я вас отпускаю. Меня это не стеснит, меня вечером не будет дома.
— Благодарю вас, мэм.
Выйдя из комнаты, Таппенс почувствовала облегчение. Вновь она явственно ощутила, насколько боится, ужасно боится этой красивой женщины с жестокими глазами.
Перед уходом Таппенс наспех дочищала серебро.
