Раймонд Чэндлер - Вечный сон

Я не дотронулся до трупа. И даже не подошел близко к кровати. Холодный, должно быть, как лед. Холодный и деревянный.

Черные свечи оплывали на сквозняке, поднявшемся от открытой двери. На стулья стекали капли черного воска. Воздух в комнате был тяжелый и какой-то необычный. Я вышел, опять закрыл за собой дверь и вернулся в гостиную. Долговязый лежал в том же положении. Я прислушался: не слышно ли полицейской сирены? Все зависело от того, когда Агнес заговорит и что она скажет. Если она сообщила им про Гейгера, полицию надо ждать в любую минуту. Но возможно, блондинка еще несколько часов будет молчать; не исключено также, что она сбежала.

Я взглянул на долговязого:

— Сесть не хочешь, сынок?

Долговязый закрыл глаза и притворился спящим. Я подошел к письменному столу, придвинул к себе темно-красный телефонный аппарат и позвонил в прокуратуру Берни Олсу. Мне ответили, что он ушел домой в шесть вечера. Я набрал его домашний номер и услышал в трубке его голос.

— Говорит Марло. Скажи, твои ребята сегодня утром нашли у Оуэна Тейлора револьвер?

Олс прокашлялся и, сделав вид, что мой вопрос ничуть его не удивил, ответил:

— Завтра сам прочтешь в полицейской хронике.

— Если нашли, в нем должны быть три пустых патрона.

— Ты-то откуда знаешь? — тихим голосом спросил Олс.

— Приезжай по адресу Лаверн-террас, 7244, и я покажу тебе, в кого эти пули угодили.

— Так прямо и покажешь?

— Так прямо и покажу.

— Тогда смотри в окно — я скоро приеду. По-моему, на этот раз ты немного переиграл.

— Не без того, — сказал я.

XVIII

Олс стоял и смотрел на долговязого, который сидел на диване, привалившись боком к стене. Смотрел молча, подняв свои светлые, дугообразные кустистые брови, похожие на пучки ботвы, которой прорастает старая, идущая за бесценок морковь.

— Ты признаешь, что застрелил Броди? — спросил Олс долговязого.

Парень хриплым голосом сказал ему два своих любимых слова. Олс вздохнул и перевел взгляд на меня.

— Ты слишком многого от него хочешь, — сказал я. — Его же пистолет у меня.

— Приплати — не поверю, — сказал Олс.

— Не хочешь — не верь, дело твое.

— Ладно, уговорил. — Олс отвернулся: — Я уже звонил Уайлду. Сейчас поедем к нему и этого педика с собой прихватим. Парень может сесть ко мне в машину, а ты поедешь следом — на тот случай, если ему взбредет в голову ударить меня ногой по физиономии.

— Как тебе спальня со свечами?

— Производит впечатление. По правде говоря, я даже рад, что Тейлор сиганул в воду с причала. Жаль было бы отправлять парня в газовую камору за убийство этого одноглазого подонка.

Я опять пошел в спальню и задул длинные черные свечи. Когда я вернулся, Олс уже поднял долговязого на ноги, и парень пялился на него своими колючими черными глазами. Лицо белое, застывшее — точно мороженый бараний жир.

— Поехали, — сказал Олс долговязому, поддерживая его за локти, как будто ему не хотелось касаться его рук. Я потушил свет и тоже вышел из дома. Мы сели по машинам, Олс поехал вперед, а я — следом, не спуская глаз с задних габаритов его двухместного автомобиля и думая о том, что это, должно быть, мой последний визит на Лаверн-террас.

Окружной прокурор Таггарт Уайлд жил на углу Форт-стрит и Лафайетт-парк, в белом одноэтажном, похожем на большой гараж доме, отделенном с одной стороны красными воротами из песчаника. Это был один из тех старых домов, которые в свое время, по мере того как разрастался город, было принято целиком, не разбирая, перевозить в новые районы. Уайлд был родом из потомственной лос-анджелесской семьи и, возможно, родился в этом самом доме, когда он еще находился на Уэст-Адамс, или на Фигуэроа, или в Сент-Джеймсском парке.

У дома на лужайке уже стояли два автомобиля: большой седан и полицейская малолитражка, возле которой, облокотившись на заднее крыло и любуясь на луну, застыл шофер в форме. Олс подошел к нему, что-то сказал, и шофер заглянул в машину Олса, где сидел долговязый.

Мы поднялись на крыльцо и позвонили в звонок. Блондин с прилизанными волосами открыл нам дверь, провел по длинному коридору, потом через просторную гостиную с тяжелой черной мебелью, а потом опять по коридору, упиравшемуся в закрытую дверь. Блондин постучал, заглянул внутрь, после чего широко распахнул дверь, и мы вошли в большой, обшитый деревом кабинет. За приоткрытым окном чернел сад, причудливо изгибались ветки деревьев. По стенам кабинета между книжными полками висели темные картины. Пахло дорогими сигарами, влажной землей и цветами.

За письменным столом сидел толстяк средних лет, с ясными голубыми глазами, излучавшими, как могло на первый взгляд показаться, самое искреннее расположение. Перед ним на столе стояла чашка черного кофе, а в левой руке он сжимал длинную пятнистую сигару. Пальцы тонкие, ухоженные. У стола в синем кожаном кресле сидел еще один человек: худой как скелет, глаза ледяные, лицо длинное, скуластое; вид неприступный, как у директора банка. Выбрит — чище не бывает. Одет в тщательно отутюженный коричневый костюм, в галстуке — черная жемчужина. Длинные, нервные пальцы выдают человека живого, сообразительного. Рвется в бой.

Олс подсел к столу.

— Добрый вечер, Кронджейгер, — сказал он. — Познакомься: это Филип Марло, частный сыщик, которому последнее время здорово не везет. — Олс хмыкнул.

Кронджейгер внимательно разглядел меня, как разглядывают фотографию, и едва заметно кивнул головой.

— Садитесь, Марло, — сказал Уайлд. — Капитана Кронджейгера я постараюсь взять на себя, но вы же сами понимаете: уголовная полиция есть уголовная полиция.

Я сел и закурил. Олс посмотрел на Кронджейгера и спросил:

— Что там на Рэнделл-плейс?

Скелет хрустнул суставами и, не подымая головы, заговорил:

— Найден труп, убит двумя пулями. На столе — два пистолета, из них не стреляли. На улице, при попытке завести чужую машину, поймана блондинка. Ее машина, точно такая же, стояла рядом. Несла какую-то ахинею, но ребята привели ее в чувство, и она раскололась. Когда Броди пристрелили, она, оказывается, была у него на квартире. При этом девица утверждает, что самого убийцы она не видела.

— И это все? — спросил Олс.

Кронджейгер слегка приподнял брови:

— Да ведь это произошло всего час назад. Ты что ж думал, я уже фильм об убийстве успел снять?

— Хотя бы приметы убийцы установлены?

— Высокий парень в кожаной куртке — если это можно назвать приметами.

— Он у меня в тачке сидит, — улыбнулся Олс. — В наручниках. Скажите спасибо Марло. Вот его пистолет. — И Олс, вынув из кармана автоматический пистолет долговязого, положил его на угол письменного стола. Кронджейгер на пистолет покосился, но брать его не стал.

Уайлд хмыкнул. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и дымил своей длинной пятнистой сигарой. Потом наклонился вперед, отхлебнул кофе, вытащил из нагрудного кармана шелковый носовой платок, вытер им губы и снова убрал его в карман.

— С этим убийством, похоже, связано еще два, — сказал Олс, теребя пальцами подбородок.

Кронджейгер замер. В его ледяных глазах появился стальной блеск.

— Ты слышал, что в Лидо сегодня утром из океана подняли автомобиль, в котором обнаружен труп?

— Нет, — отрезал Кронджейгер с тем же сумрачным видом.

— Личность покойного установлена, — продолжал Олс. — Он служил шофером в одной состоятельной семье. Глава семьи подвергся шантажу и обратился за помощью к Уайлду, а Уайлд по моему совету порекомендовал ему Марло. Марло же стал копать и докопался до убийства.

— Скажи лучше, нагрел на убийстве руки, — сказал Кронджейгер. — Что-что, а это частные сычи умеют. Уж не стесняйся, говори как есть.

— Что верно, то верно, — сказал Олс. — С уголовной полицией лучше не стесняться, а то вы таких дел наделаете — потом не расхлебаешь.

Хищный нос Кронджейгера заострился еще больше, щеки побелели, в тишине слышно было, как воздух со свистом вырывается у него из легких.

— Не тебе учить нас работать, — еле слышно проговорил он.

— Ладно, это мы потом разберемся, кому кого учить, — сказал Олс. — Так вот, этот шофер накануне вечером на твоей территории пристрелил одного типа, Гейгера, промышлявшего в своем магазине на Голливуд-бульвар порнографией. Этот Гейгер жил с парнем, который сейчас сидит у меня в машине. В каком смысле «жил», ты, надеюсь, понимаешь?

Кронджейгер взял себя в руки и теперь спокойно смотрел на Олса.

— История, похоже, получается грязная, — сказал он.

— Насколько мне известно, за чистые истории полиция не берется, — огрызнулся Олс и повернулся ко мне, вскинув свои кустистые брови: — А ты что помалкиваешь, Марло? Расскажи ему, как обстояло дело.

И я рассказал.

Рассказал все, как было, скрыв — сам не знаю почему — лишь две вещи: приход Кармен в квартиру Броди и визит Эдди Марса в дом Гейгера.