Сара Дюнан - Ножом по сердцу
Мгновение она пристально смотрела на меня, прищурившись на солнце, потом звучно шмыгнула носом и вытерла руки о штаны.
— Отчего ж не сказать. Это недалеко. Вот как поедете отсюда, так первый же поворот налево. Проедете ярда три, может, четыре и сразу справа увидите ворота, прямо после светофора. Пропустить невозможно. У нее новый участок.
— Спасибо! — сказала я и пошла к машине, чувствуя на себе ее взгляд.
Все было в точности, как она сказала. Найти оказалось не трудно. Участок действительно совсем новый. Приобретен месяца четыре назад.
Размерами он, конечно, сильно уступал прежнему. Отделочный материал изо всех сил старался это компенсировать. Розовый мрамор с прожилками, резной. Обалдеть! Кое-чего стоит. Надпись псевдоготическим шрифтом. Такие обычно выбивали на гробницах жертв Дракулы, чтоб хозяин всегда смог отыскать свою возлюбленную:
МЮРИЭЛ РЭНКИН,
возлюбленная супруга Тома
и мать Сары и Силлы,
сошла в царство теней
23 февраля 1995 г.
И все. Ни пожеланий упокоения, ни надежды на будущую встречу. Прах к праху. Интересно, как далеко земляные черви продвинулись в своем альтернативном способе убавления человеческой плоти? Мысль для нас не из самых утешительных. Может, уж лучше принять предложение Фрэнка насчет компьютерного мухляжа? Если там и перебор, то хоть в числах, не в весе.
Я постояла еще некоторое время, прикидывая, много ли бензина ухнула впустую на эту поездку. Но неодетые члены семейства — мать, отец, маленькая Сара и маленькая Силла — никак не выходили У меня из головы, и стало ясно, что я еще не закончила своих дел с семейством Рэнкин. По крайней мере, пока живет и здравствует сам Папаша.
Я поехала обратно, подрулила к дому. Рой Орбисон уступил место Бонни Тайлер с ее «Сердечной болью». Бонни надрывалась от души. Трагедь, да и только. А девчушка-то оказалась старомодна. Может, эта музыка из материнской коллекции?
Она стояла посреди лужайки с кистью в руке, уставившись на одно из полотен. Семейство вокруг кухонного стола. Тучи скрыли солнце, и сад малость поблек. Впрочем, художество по-прежнему впечатляло.
— Ну что? — спросила она, не отрывая взгляда от картины. — Нашли ее?
Нечего сказать, остроумная девушка.
— Да, спасибо.
Некоторое время она молчала, продолжая глядеть на картину. Скорее профессиональным оком, без особого восторга. От прежней враждебности вроде бы не осталось и следа. Сара или Силла? Все-таки не Силла, наверное…
— Простите! — Она особо не отреагировала, чуть плечом повела. — Э-э-э… можно ли спросить вас кое о чем, Сара?
— Фара!
— Как-как?
— Мое имя Фара. «Ф», не «С».
Готический шрифт! Шею сломать можно в его хитросплетениях. Фара и Силла. Храни господь детишек, чьи мамаши не отрываются от телевизора.
— Значит, Фара. А меня зовут Ханна Вульф. Я частный детектив.
— Надо же, частный детектив! — протянула она с американской гнусавостью. — Я думала, они существуют только в книжках, да и вообще это грязные мужички, подглядывающие за гостиничными номерами.
Должна признаться, у меня челюсть отвисла от ее слов. В том смысле, что для меня Реймонд Чандлер — часть мифа, красивая сказочка, которую не грех почитать на сон грядущий, но я никак не ожидала встретить в глубинке подобного знатока наших профессиональных секретов. Откуда она почерпнула эти сведения — из книг, из кино?
— С чего вы взяли?
— У Мюриэл было на видео, фильм такой…
— «Большой сон»?
— Угу. Она без конца его прокручивала, когда мы были маленькие. Была влюблена в героиню.
— Лорен Бакол?[8]
— Вот-вот.
Влюблена в Лорен Бакол? Гм. Не она одна. Я кинула взгляд на мощную женщину на картине. Не сказала бы, что между ними просматривалось что-то общее.
— И еще, видно, в Фару Фосет?[9]
Девушка рассмеялась:
— Нет, это просто так, блажь. Случается, знаете ли, во время беременности. Вот уж мне не повезло! А Силла[10] снова в фаворе.
Всего четыре месяца прошло, а она вполне оправилась. Теперь, разглядев Фару получше, я увидела, что она и в самом деле молоденькая, какой была и та, чье имя она носила. Лет семнадцать—восемнадцать. Силла, должно быть, старше.
— Можно узнать, как умерла ваша мать? Она повернулась ко мне:
— Зачем это вам? Что за странный интерес? Я изложила ей с купюрами суть проблемы.
— Марчант? Да-да, припоминаю. По-моему, не так уж он оказался плох. У других выходило куда хуже.
— В самом деле?
— Ну да. Мать моя по части косметической хирургии была большой спец. Прежде чем попала к этому малому с Харли-стрит, она делала себе нос и грудь в одной клинике, а потом где-то на Севере ей подтягивали лицо.
— И что — удачно? Фара рассмеялась:
— Кто его знает! Правда, все время казалось, что мать как будто улыбается. — Она подняла руки и растянула щеки к ушам, изобразив черепной оскал. Потом отняла руки. Вот что значит молодость — раз, и опять милашка! — Хотя на Лорен Бакол похожа так и не стала, уж это точно.
— А хотела?
— Знаете… Мать моя вечно чего-то хотела. Не того, что у нее есть. То, чтоб прическа была как в журнале, то зубы подправляла, чтоб красивей улыбаться, то бедра, чтоб ноги казались длинней. И чем дальше, тем становилась все недовольней и недовольней собой.
— Она с кем-нибудь по этому поводу консультировалась?
— Вы имеете в виду настоящего доктора, а не мясника?
—Да.
— Кажется, папик однажды куда-то ее возил. Только это не помогло.
«Папик». Бывают же люди. Мои, например, родители провинились лишь в том, что возлагали на меня слишком большие надежды и требовали, чтобы я бросала игры и возвращалась домой на час раньше, чем другие девчонки. Во мне же вся кровь вскипала. «Ну а ты? — хотелось мне спросить. — Как тебе жилось в твоей семье?» Может, помогало то, что есть сестра. Хоть с кем-то перемолвиться словом, когда бывает тошно. Но я чувствовала, что Фаре такой вопрос придется не по вкусу.
— Ясно. И значит, операция у Мориса Марчанта…
— Оказалась не лучше, чем у других. Она так воодушевилась сначала и так упала духом, когда увидела результат. Она далее могла ему пригрозить судом, обвинить в преступной небрежности. Такое с ней бывало.
— А как ваш отец к этому относился?
— У него работы было по горло. Что самое странное, он все-таки ее любил. По крайней мере, ту, какой она была когда-то.
Я смотрела на картины, раскиданные по лужайке. Много ли здесь карикатурного? Если всмотреться, все-таки было во всей этой тучности что-то симпатичное. Само грузное тело в своей необъятности служило уютным фоном для обеих девчушек. Но что удивительно: ни на одной из картин члены семейства не соприкасались друг с другом.
Фара заметила, что я разглядываю картины.
— Я не стремилась к реализму, — колко заметила она.
— Да-да, — сказала я. — Я его и не ищу. В документах, полученных мной, записано, что ваш отец после операции матери вернулся с ней в клинику для разговора с Марчантом. Ваш отец был разгневан?
Она повела плечами:
— Видите ли, мой папик человек деловой. Привык за деньги иметь качество. Поэтому вполне мог быть несколько бесцеремонен. Но он бы ничего серьезного не предпринял. Ведь он ее знал. Этот случай стал для него каплей, переполнившей чашу. Буквально через пару месяцев он от нее ушел.
— И что же произошло потом с вашей матерью?
— Она совсем съехала с катушек. Да, точнее не скажешь. Через три месяца покончила с собой. Глотнула целиком упаковку со снотворными таблетками.
— А где вы были с сестрой?
— Я в Манчестере, училась в художественном колледже, а Силла работала в Шотландии. — Фара покачала головой. — На ваш очередной вопрос отвечу отрицательно. Нет, виноватой себя не чувствую. Признаться, мать меня толком и не воспитывала. Мы с Силлой больше с бабушкой общались, чем с ней. Если хотите знать, она, на мой взгляд, правильно поступила. Увядание было для нее равносильно смерти.
— Ну а Силла? Что она думает?
— По-моему, то же, что и я. Силла у нас девушка не слишком чувствительная. На похороны приехала, и с тех пор мы ее не видели.
— А ваш отец?
— По-моему, он скорее вздохнул с облегчением. Пожил здесь, чтоб вроде развеяться, потом уложил вещи и махнул на Майорку. Он там с парой компаньонов новый гаражный бизнес развернул.
— И вам обеим оставил дом?
— Как видите.
Хотелось спросить у нее, как ей теперь живется. Я подозревала, что огромный мешковатый комбинезон скрывает чрезмерную худобу, являющуюся расплатой за все эти жиры. Хотя, возможно, я ошибалась. Иным чего только в жизни не выпадает, а они устраиваются лучше, чем те, кто ничего такого не испытал. С другой стороны, в моей профессии нельзя в это не верить.
