Рекс Стаут - Не позднее полуночи

Не следовало всерьез принимать его строгий тон: он был из тех, кто был бы строг даже с самим Господом Богом.

— Мы сейчас занимаемся одним делом, — произнес Вульф, — так что я работал.

Поясняю, что произведение Кристофера Лафаржа «Прах красоты» представляет собой роман в стихах, действие которого происходит на Род-Айленде. Я, правда, никогда не читаю романов в стихах, но все-таки сомневаюсь, чтобы там хоть что-нибудь говорилось про парфюмерные конкурсы или вообще про какую бы то ни было косметику. Другое дело, если бы роман назывался «Прах для красоты»…

— Да, знаю, — проговорил Кремер, — дело об убийстве Далманна.

— Ошибаетесь, сэр, — Вульф долил себе немного пива. — Я слишком хорошо знаю, как неблагосклонны власти к частным детективам, которые суют свой нос в расследование находящихся в вашей юрисдикции дел об убийствах — видит Бог, как хорошо я это знаю. И мне особенно приятно сообщить вам, что на сей раз я совершенно безгрешен. Никакими убийствами я не занимаюсь.

— Что ж, прекрасно. В таком случае, если, конечно, это вас не затруднит, не скажете ли мне, кто является вашим клиентом? Я имею в виду то дело, которым вы сейчас занимаетесь.

— Вы просите об одолжении?

— Не все ли равно, как назвать. Просто скажите и все.

— Не вижу причин, почему бы вам этого не сказать — конфиденциально, разумеется. Это фирма, вернее, рекламное агентство «Липперт, Бафф и Асса».

Я просто обалдел, Вульф не просто удостаивал Кремера особых милостей. Он вел себя почти по-соседски.

— Да, слышал, — сообщил Кремер, — не далее как сегодня. Это ведь как раз та самая фирма, где работал Луис Далманн.

— Вы совершенно правы.

— И давно они к вам обратились?

— Сегодня.

— Х-м… Вы только подумайте, какое совпадение. И как раз сегодня к вам в гости приходят четверо, кто был вместе с Далманном вчера вечером на ужине — это не считая ваших клиентов. А Гудвин вдобавок ко всему еще и навещает в гостинице пятого. Так значит, вы не занимаетесь расследованием убийства?

— Нет, сэр.

— Чушь!

Похоже было, что медовый месяц подошел к концу и вот-вот полетят пух и перья, но Кремер нечеловеческим усилием проглотил уже готовое сорваться с языка ругательство, запил его глотком пива и отставил пустой стакан.

— Послушайте, — проговорил он. — Помню, вы тут не раз при мне разглагольствовали о том, что человек должен быть разумным. Хорошо. Теперь скажите, если бы кто-нибудь, кто знает вас и знает, кто сегодня сюда приходил, сказал, что вы не занимаетесь расследованием этого убийства, сочли бы вы его разумным или нет? Если вы хотите убедить меня в обратном, что ж, попробуйте.

Вульф издал звук, который должен был по замыслу изображать дружескую усмешку.

— Да, мистер Кремер, времена меняются… Помню, когда-то я пытался научить вас разумности, теперь все наоборот. Ладно, могу вам рассказать, чисто конфиденциально, в чем состоит моя задача. Вы, конечно, знаете об этом парфюмерном конкурсе и о бумажнике, который исчез из кармана Далманна. Так вот, я намерен выяснить, кто взял этот бумажник, доказать, что его содержимое не имело ни малейшего отношения к конкурсу, и тем обеспечить его благополучное завершение. Я собираюсь также принять меры, чтобы известные обстоятельства, в частности задержка в Нью-Йорке четырех конкурсантов, не помешали справедливому распределению призов. Вы спросите меня, с чего это я вдруг с вами так откровенен, и я вам отвечу, что все это потому, что в данном случае наши интересы соприкасаются, но не противоречат друг другу. И как только мне станет известно что-нибудь, что может представлять для вас интерес, уверяю вас, вы незамедлительно об этом узнаете.

— Да… Любопытная у вас задачка, — Кремер посмотрел на Вульфа отнюдь не по-соседски. — Интересно, как же это вы собираетесь выяснить, кто взял бумажник, не обнаружив при этом убийцы?

— Может быть, мне это и не удастся. Но вот тут-то как раз наши интересы и соприкасаются. Но, повторяю, убийца как таковой меня совершенно не интересует.

— Ага, понятно. Просто нечто вроде побочного продукта. И вы утверждаете, что листок, который Далманн показал им, а потом убрал обратно в бумажник, не имел никакого отношения к ответам?

— Как вам сказать… — Вульф поджал губы. — Я бы не стал выражаться так категорично. Тут я как раз склонен проявлять некоторую сдержанность. Я бы сказал, что так утверждают мои клиенты, и было бы неучтиво с моей стороны им противоречить. Во всяком случае, это и иллюстрирует разницу между нашими целями. Поскольку одной из моих целей является обеспечение условий для справедливого и удовлетворительного для всех заинтересованных сторон распределения призов, то содержание этой бумаги имеет для меня первостепенное значение. Вам же это вообще безразлично. Для вас важно не то, были ли действительно в этой бумаге ответы, а то, что по этому поводу думали конкурсанты. Ведь если бы вы располагали неопровержимыми доказательствами, что один из них был уверен, что Далманн просто блефует, вы могли бы с полным основанием исключить его из числа подозреваемых. Кстати, у вас есть такие доказательства?

— Нет. А у вас?

— Тоже нет, сэр. У меня вообще нет никаких доказательств.

— Вы считаете, что его убил кто-то из конкурсантов?

Вульф покачал головой.

— Я ведь уже говорил вам, мистер Кремер, что не занимаюсь убийством. Похоже, бумажник взял кто-то из них, но это только предположение, а отнюдь не уверенность.

— Значит, вы думаете, что их могло быть двое — один убил, а другой взял бумажник?

— Вовсе нет. Конечно, я располагаю весьма скудной информацией. Я ведь даже не читал вечерних газет, впрочем, какой от этого толк, если на них нее равно нельзя полагаться… А у вас есть основания думать, что их было двое?

— Нет.

— Следовательно, вы исходите из предположения, что тот, кто убил, тот и взял бумажник?

— Да, именно так.

— Тогда и я тоже. Я ведь вам говорил, что у нас нет никаких противоречий. Теперь вы убедились?

В бутылке у Кремера оставалось еще немного пива, он вылил его в стакан, подождал, пока осядет пена, выпил, поставил на место стакан и облизал губы. Потом посмотрел на Вульфа.

— Вот что я хочу вам сказать. Еще не было случая, чтобы, столкнувшись с вами при исполнении служебных обязанностей, у нас с вами до самого конца не возникло никаких разногласий. И все-таки не хочу утверждать, будто это вообще невозможно. В создавшейся ситуации, если верить вам на слово — я говорю «если», — я не исключаю, что мы могли бы и поладить. Я думаю, у ваших клиентов здесь свои интересы. Скорее всего, они гораздо больше пекутся об этом своем чертовом конкурсе, чем о том, кто является убийцей. Вот почему мне хочется верить, что вы сказали правду о своей задаче в этом деле. Полагаю, что они были с вами достаточно откровенны, и мне бы, конечно, очень хотелось знать, что именно они вам сказали, но я не так глуп, чтобы рассчитывать узнать об этом от вас. Я уверен, что в том, что касается конкурса, и в особенности того листка, который был в бумажнике у Далманна, вы в их лагере, и поэтому знаете или еще узнаете такие вещи, которые нам неизвестны и, возможно, никогда не будут известны. Видит Бог, я не собираюсь выкачивать это из вас силой, но я все-таки полагаю, вы отдаете себе отчет, что от вас ни черта не убудет, если вы перестанете играть в молчанку и откинете от своих щедрот что-нибудь такое, что я мог бы использовать.

— Очень сожалею, — проговорил Вульф.

— О чем вы там еще сожалеете?

— Сожалею, что на сей раз вы отказались от своих обычных жестких методов давления и предпочли им более мягкие. А у меня как раз есть против вас падежная защита. Мистер Рудольф Хансен, он адвокат, взял с меня доллар в качестве гонорара, и теперь все паши разговоры подпадают под категорию доверительных отношений. Я являюсь его клиентом. Так что еще раз выражаю сожаление, что вы не дали мне возможности укрыться за этим щитом.

— Щит? — хмыкнул Кремер. — Можно подумать вы в нем нуждаетесь. Я и без щита от вас порядком натерпелся. А теперь еще новое дело. Так значит, на сей раз вы не можете ничего мне сказать, потому что у вас доверительные отношения, так что ли?..

— Да нет, сэр, — Вульф был слегка уязвлен, — я согласился на эту уловку мистера Хансена просто так, шутки ради. Все, что мне было сообщено под флагом доверительных отношений, представляет интерес лишь в связи с конкурсом, но это не поможет вам найти убийцу — вы ведь уже все равно знаете и про бумажник, и про этот листок. То же самое касается и моих бесед с конкурсантами, за исключением того обстоятельства, что ни одного из них я не могу считать пока вне подозрений в краже бумажника. Думаю, это мог сделать любой из них, а следовательно, и любой из них мог убить Далманна. Помимо этого у меня нет ничего, кроме кое-каких смутных догадок, которые я как раз и пытался привести в порядок, когда вы меня прервали. Ни одна из этих догадок пока еще не стоит обсуждения, во всяком случае до тех пор, пока я сам их как следует не изучу. Могу дать вам обещание: как только я приду к какому-нибудь заключению, я сообщу об этом лично вам, прежде чем начну действовать. А пока мою работу существенно облегчило бы, если бы вы сообщили мне кое-какие подробности.