Джорджетта Хейер - Предательский кинжал
— Увы, бедное мое дитя, они еще не скоро уйдут! — сказал Джозеф с тяжелым вздохом. — Это только начало. Виллогби, инспектор хочет вас видеть. Он в кабинете.
Ройдон покраснел, его голос повысился на целую октаву.
— Зачем, о Боже, я ему понадобился? Я не могу ему ничего сообщить!
— Да, я ему тоже об этом говорил. Боюсь, он просто глуп. Ему стало известно, что вы читали нам свою пьесу… Боже мой, кажется, так давно это было!
— Это вы ему сказали? — спросил Стивен, исподлобья взглянув на него.
Нелепо розовощекое лицо Джозефа сморщилось.
— Да, но я не думал, что он так меня поймет!
Паула пронзила его взглядом.
— Вы сказали ему, что Виллогби нужна была финансовая поддержка дяди Ната?
— Нет, разумеется! Я не сказал об этом ни слова. Это не относится к делу, я считаю, незачем вообще упоминать об этом.
Ройдон погасил сигарету и встал.
— Думаю, мне лучше пойти к нему, — сказал он. — Вряд ли я смогу пролить какой-то свет на это дело, но не в этом суть.
Он вышел. Стивен, критично посмотрев ему вслед, сказал сестре:
— Тебя действительно интересует дальнейшая судьба твоего приятеля? Он сделает все возможное, чтобы его заподозрили!
— Он не имеет к этому никакого отношения!
— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Стивен.
Паула изумленно посмотрела на брата.
— Я не знаю, — медленно ответила она. — Я не знаю, кто это сделал.
— Мне бы хотелось думать, что виноват кто-нибудь, кто не имеет к нам отношения, — сказал Джозеф. — Дети, давайте остановимся на этом и не будем говорить друг другу ничего горького и обидного.
Единственным человеком, который откликнулся на его призыв, была Матильда, которая заметила, что его самого, во всяком случае, нельзя обвинить в этом грехе. Джозеф с благодарностью улыбнулся ей, но покачал головой и сказал, что и он, как все смертные, очень несовершенен.
— Дадите вы мне наконец поесть?! — прорычал Стивен.
Валерия, игравшая кофейной ложкой, уронила ее на блюдце и воскликнула:
— Как ты можешь даже думать о еде! Я считаю, ты самый бесчувственный человек, которого я встречала в своей жизни!
— Меня это не удивляет, — согласился Стивен.
— Если полиция захочет задавать свои вопросы мне, то это бесполезно, потому что я ничего не знаю об этом. Мои нервы просто не выдержат! Мне кажется, я схожу с ума!
— Заткнись, наконец! — сказала Паула.
— Не заткнусь! Я приехала сюда не для того, чтобы меня оскорбляли, не понимаю, почему я должна с этим мириться!
— Оставь ее в покое, Паула, — приказал Стивен, вставая и подходя к столику, где был оставлен для него шоколадный мусс.
— Я ей ничего не сделала. Если ей не нравится мое поведение, она может выйти из комнаты, — воинственно сказала Паула.
— Как бы я хотела выйти из этого дома! — заплакала Валерия.
— Мне кажется, все еще идет снег, — заметила Мод, на которую эта перепалка, равно как и другие события дня, никак не подействовала.
— Мне все равно! Я лучше пешком пойду в Лондон, чем останусь здесь!
— Захватывающая мысль, — сказал Стивен. — Сирота в пурге.
— Ты можешь сколько угодно смеяться надо мной! Но если ты думаешь, я хоть на минуту сомкну глаза, ты ошибаешься! Я просто не осмелюсь закрыть их. Я буду цепенеть от ужаса!
— Не думаю, что это разумно, — возразила Матильда. — Что может с тобой случиться?
— Ты не понимаешь, — сказала Валерия и высокомерно добавила: — Думаю, ты из тех счастливых людей, у которых просто нет нервов, которые ничего не чувствуют. Но если подумать о том, что мистер Хериард лежит в этом доме, в той комнате… О, я просто не могу этого вынести!
— Тебе и не придется этого делать, — сказал Стивен. — Тело отвезут в полицейский морг. Возможно, уже отвезли.
Эта жестокая правда заставила Джозефа содрогнуться.
— Стивен, Стивен! — сказал он умоляющим тоном.
— Думаю, — поднимаясь, сказала Мод, — мне лучше почитать в гостиной.
Джозеф посмотрел на нее с сочувственно-снисходительным выражением лица.
— Да, дорогая, иди! — сказал он. — Постарайся выбросить все это из головы! Как бы я хотел сделать то же самое! Но, боюсь, что инспектор снова захочет меня видеть.
— Да, конечно! — безразлично сказала Мод.
— Его не надо бояться. Он обычный человек.
— Я не боюсь, спасибо, Джозеф, — ровно ответила его жена.
Паула, едва дождавшись, когда Мод выйдет из комнаты, воскликнула:
— Если в довершение ко всему мне придется выслушивать отрывки из этой идиотской книги, и мои нервы не выдержат!
— Успокойся, сестра, тетя потеряла свою книгу.
— Стивен! — воскликнул Джозеф. — Нет, это было бы совсем гадко с твоей стороны! Если ты спрятал ее, ты должен немедленно вернуть.
— Я не трогал книгу, — коротко сказал Стивен.
Ни Матильда, ни Паула не поверили ему, но, поскольку Джозеф пытался настаивать, они вмешались, чтобы предотвратить новый взрыв. Матильда сказала, что книга, несомненно, найдется, а Паула поинтересовалась, как там Ройдон ладит с инспектором.
Ройдон не слишком преуспевал в этом. Подсознательно он воспринимал полицейских как своих личных врагов. Подобно дворецким они приводили его в нервозное состояние, в их присутствии он чувствовал, какая у него поношенная одежда и длинные руки. Чтобы скрыть неловкость, он принял слишком важный вид и был склонен переигрывать в своей невозмутимости.
— А, инспектор, вы хотели поговорить со мной? Я готов рассказать вам все, что я знаю, но боюсь, это немного. Я приехал сюда только на выходные, как вы, должно быть, слышали. По существу, я почти не знаком с мистером Хериардом, — сказал он, нервно хихикнув.
Ройдон не хотел говорить всего этого, он знал, что его слова звучат слишком искусственно, но он почему-то не мог остановиться. Чтобы чем-то занять руки, он закурил сигарету, слишком быстро затягиваясь. Ему бы хотелось, чтобы инспектор перестал смотреть на него своим немигающим взглядом. Как будто он дикий зверь на цирковом представлении, подумал он.
Инспектор спросил его имя и адрес и медленно записал их в свой блокнот.
— Вы были знакомы с покойным до приезда сюда? — спросил он.
— Нет, разумеется, я слышал о нем, но никогда не встречался. Я приехал с мисс Хериард. Она пригласила меня.
— Вы занимали комнату, соседнюю с комнатой покойного?
— Да, в некотором роде, да! — признал Ройдон. — Только между двумя комнатами находится ванная, так что я, естественно, ничего не слышал, если вы это имеете в виду.
— Когда вы вышли из гостиной после чая, вы сразу же поднялись в свою комнату?
— Да. Нет, ни в коем случае! Теперь я припоминаю, что мы с мисс Клар пошли в библиотеку. Насколько я помню, там к нам присоединилась мисс Хериард. После этого я пошел к себе переодеваться. Не имею ни малейшего представления о том, где в этот момент был мистер Хериард. Я не видел его после того, как вышел из гостиной.
Инспектор поблагодарил его и попросил позвать мисс Хериард.
Паула не боялась полицейских. Она нетерпеливо отвечала на вопросы инспектора. Когда он спросил, произошла ли у нее ссора с Натаниелем, она ответила, что никто не смог бы прожить с Натаниелем и полдня, чтобы не поссориться с ним. Но когда инспектор захотел узнать, по какому поводу произошла ссора, она высокомерно заявила, что это его не касается.
Это не расположило инспектора в ее пользу, и, поскольку его безжалостные вопросы вывели Паулу из себя, ему потребовалось не слишком много времени, чтобы узнать, что она хотела получить от Натаниеля деньги для своих личных целей, а Натаниель отказал ей.
— Но если вы думаете, что это имеет отношение к убийству, вы глупы! — сказала Паула. — Я могла бы и не говорить вам об этом, но так как все в доме знают, то рано или поздно вы все равно узнаете. Вы хотите спросить еще что-нибудь?
— Да, мисс, я хотел бы знать, что вы делали, когда вышли из гостиной после чая.
— Ну, не знаю! — сказала она. — Неужели вы думаете, что я записываю все свои передвижения?
— Вы сразу же пошли наверх?
Паула снисходительно согласилась немного подумать.
— Нет, я пошла в библиотеку. Я поднялась наверх позже, с мистером Ройдоном.
— Вы направились в свою комнату?
— Разумеется! А куда еще я должна была пойти?
— И вы оставались там до тех пор, пока не присоединились к остальным гостям?
— Да, — коротко ответила она.
Инспектор позволил ей уйти и вызвал Эдгара Мотисфонта. Если она держалась надменно, а Ройдон покровительственно, то Эдгар Мотисфонт представлял собой их противоположность, предпочитая любезную манеру поведения. Было ясно, что он нервничал, но они все нервничали, и это неудивительно, думал инспектор. Казалось, Мотисфонт был потрясен больше, чем другие, он снова и снова повторял, как это ужасно и непостижимо. Он был близко знаком с Натаниелем на протяжении тридцати лет, много лет подряд они вместе справляли Рождество. Ничего подобного раньше не происходило, сказал он, не сознавая абсурдности своих слов.
