Жорж Сименон - Ночь на перекрестке
— Зачем вы взяли револьвер из тайника?..
— Я боялась, что мне устроят ловушку…
— Какую ловушку?.. Погодите!.. Начнем по порядку… Вы только что сказали, что на вас напали и насильно затащили в колодец…
— Она лжет! — повторил дрожащим от ярости голосом страховой агент:
— Тогда покажите мне место, где на вас напали, — продолжал допытываться Мегрэ.
Эльза огляделась вокруг и указала на крыльцо.
— Это было здесь? И вы не закричали?..
— Я не могла…
— Уж не хотите ли вы сказать, что этот хилый тип пронес вас отсюда и до колодца, то есть прошел метров двести, неся на руках по меньшей мере пятьдесят килограммов?..
— Да, так и было…
— Она лжет!..
— Скажите ему, чтобы он замолчал, — устало произнесла молодая женщина. — Разве вы не видите, что он сошел с ума?.. И уже давно…
Пришлось еще раз утихомиривать Мишоннэ, готового броситься на Эльзу снова.
Они стояли в саду небольшой группой: Мегрэ, Люка, два инспектора, страховой агент с распухшим лицом и Эльза. Отвечая на вопросы комиссара, она старалась хотя бы немного привести себя в порядок.
Трудно сказать почему, но все происходящее не воспринималось трагически, а выглядело скорее буффонадой.
Может быть, такое ощущение создавал этот тусклый рассвет? Или события потому казались нереальными, что все устали и проголодались?
Ситуация еще более усложнилась, когда на дороге появилась какая-то женщина. Она нерешительно подошла к решетке, открыла ворота парка и, глядя на Мишоннэ, вскрикнула:
— Эмиль!..
Это была его жена. Потрясенная и растерянная, она вынула платок из кармана и разрыдалась:
— Опять ты с этой женщиной!..
Мадам Мишоннэ выглядела, как добропорядочная мамаша-толстушка, которая совершенно не понимает, что происходит вокруг, и находит утешение в слезах.
Мегрэ заметил, как Эльза обвела взглядом окружающих ее людей. Она нервничала, отчего ее красивое, с тонкими чертами лицо вдруг напряглось.
— Так как же вы все-таки очутились в колодце?.. — произнес добродушным тоном комиссар, словно хотел сказать: «Ну хватит! Не стоит больше перед нами ломать комедию».
Эльза это поняла и ухмыльнулась.
— Похоже, нас полностью разоблачили! — призналась она. — Сейчас бы поесть, согреться и хоть немного привести себя в порядок… А там посмотрим…
Комедией уже и не пахло. Наоборот, все сразу же стало ясным.
Теперь Эльза чувствовала себя в этой группе людей совсем одинокой, но на ее лице не было и тени смущения. Она с усмешкой посмотрела на плачущую мадам Мишоннэ, на ее жалкого супруга, затем повернулась и бросила взгляд на Мегрэ, как бы говоря:
— Бедняги! Но мы-то с вами к ним не принадлежим, правда?.. У нас скоро будет о чем поговорить… Ваша взяла!.. Но признайтесь, я умело играла свою роль!..
Она никого не боялась и не стеснялась, в ее поведении уже не было намека на притворство.
Словом, это была настоящая Эльза, которая сама же осознавала, что ее игра кончилась.
— Пойдемте со мной! — позвал ее Мегрэ. — Ты, Люка, займись страховым агентом… Его жена может возвращаться домой или пусть, если желает, остается здесь…
— Входите! Вы меня нисколько не смущаете!..
Спальня на втором этаже ничуть не изменилась: тот же черный диван, знакомый устоявшийся запах духов, тайник за акварелью. Да и женщина была та же.
— Карла-то хорошо стерегут? — кивнула Эльза в сторону комнаты раненого. — Он ведь бывает еще более бешеным, чем Мишоннэ!.. Вы можете курить здесь свою трубку…
Она налила в таз воды, спокойно сняла платье и осталась в одной комбинации, вовсе не стесняясь комиссара и не пытаясь его соблазнить.
Мегрэ вспомнил свой первый визит в этот дом. Тогда Эльза казалась загадочной, роковой женщиной. Она старалась быть похожей на кинозвезду и умело создавала вокруг себя атмосферу, в которой любой мужчина мог бы потерять голову.
Неужели она была настолько испорченной и намеренно лгала Мегрэ, рассказывая о родительском замке, о няньках и гувернантках, о строгом отце?
Теперь у комиссара не осталось никаких сомнений! Один красноречивый жест Эльзы объяснял больше, чем все слова: то, как она сняла с себя платье, как рассматривала себя в зеркале, прежде чем умыться.
Перед комиссаром была простая вульгарная девица, пышущая здоровьем и немало повидавшая в жизни.
— Признайтесь, вы мне поверили!
— Ненадолго!..
Она вытерла лицо концом махрового полотенца.
— Не хвастайтесь… Еще вчера, когда у меня чуть обнажилась грудь, у вас пересохло в горле, а на лбу выступил пот, и вы выглядели таким добрым толстяком… Теперь-то, конечно, вас уже ничто не соблазнит… И все же я вовсе недурна…
Эльза выпятила грудь, явно любуясь своим гибким, едва прикрытым телом.
— Кстати, как вы обо всем догадались? В чем была моя ошибка?
— Вы совершили их несколько…
— Каких?
— Например, вы слишком много рассказывали о замке и парке… Когда кто-нибудь действительно живет в замке, то называет его чаще домом или имением…
Эльза раздвинула занавеску и рассматривала висевшие на вешалке платья, не зная, какое из них выбрать.
— Вы, конечно, повезете меня в Париж!.. Там ведь будут фотографы!.. Как вы думаете, это зеленое платье мне пойдет?..
Эльза приложила его к себе, оценивая, как будет в нем выглядеть.
— Нет!.. Черное подойдет больше… Вы не дадите мне огня?..
Эльза рассмеялась, заметив смущение комиссара, когда она подошла к нему, чтобы прикурить сигарету.
— Ладно, я уже одеваюсь… Ну и умора, вы не находите?..
Простые слова, употребляемые Эльзой, придавали особый колорит ее акценту.
— Когда вы стали любовницей Карла Андерсена?
— Я не любовница, а его жена…
Она подкрасила черным карандашом ресницы, оживила румяна на щеках.
— Вы поженились в Дании?
— Вот видите, вы еще ничего не знаете!.. И не рассчитывайте на то, что я вам все расскажу… Настаивать на этом было бы подло… Впрочем, долго вы меня не продержите… Когда после ареста проходят через отдел опознания?..
— Вы пройдете через него сразу же…
— Вам же хуже будет!.. Там выяснится, что на самом деле я Берта Крулль и что вот уже более трех лет полиция Копенгагена разыскивает меня, чтобы арестовать… Датское правительство потребует моей выдачи… Ну вот! Я и готова… А теперь позвольте мне что-нибудь перекусить… Вам не кажется, что здесь душно?..
Эльза подошла к окну, открыла его и вернулась к двери. Мегрэ вышел из комнаты первым. Вдруг за его спиной датчанка защелкнула дверной замок и бросилась к окну.
Если бы Мегрэ весил меньше, она наверняка бы убежала. Не медля ни секунды, комиссар всей тяжестью тела ударил в дверь и сорвал ее с петель.
Эльза уже взобралась на подоконник, но прыгать вниз не решалась.
— Опоздали! — произнес комиссар.
Она повернулась к нему, и он увидел, что грудь ее высоко вздымается, а на лбу выступили капли пота.
— И зачем только я так тщательно приводила свой туалет в порядок! — сказала Эльза, показывая разорванное платье.
— Вы обещаете мне, что больше не попытаетесь бежать?
— Нет, не обещаю!
— В таком случае предупреждаю — буду стрелять при малейшем подозрительном движении… Мегрэ вынул револьвер. Проходя мимо комнаты Карла, Эльза спросила:
— Как вы считаете, он выкарабкается?.. Ему ведь влепили две пули, не так ли?
Мегрэ внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, как же она действительно относится к Андерсену. Комиссару показалось, что ее лицо и голос выражали смесь жалости и злости.
— Он тоже виноват! — заключила Эльза, как бы себе в оправдание. — Только бы найти что-нибудь поесть в этом доме…
Комиссар прошел за ней на кухню, где молодая женщина порылась в стенных шкафах и отыскала банку лангустов.
— Вы не откроете ее?.. Да открывайте же… Обещаю, что не сбегу в этот момент…
Между ними установились какие-то довольно странные приятельские отношения, и Мегрэ это нравилось. Это было что-то похожее на близость, не лишенную оттенка двусмысленности.
Эльза явно забавлялась с этим невозмутимым и в то же время решительным толстяком, который разгадал ее игру. Комиссару же, похоже, было приятно ощущать некоторую интимность, возникшую между ними.
— Готово, банка открыта… Ешьте быстрее…
— Что, нам уже пора уезжать?
— Я пока и сам не знаю, когда мы поедем…
— Кстати, что вам удалось обнаружить?
— Это не имеет значения…
— Вы увезете с собой и этого дурака Мишоннэ?.. Он так меня напугал… Там, в колодце, я уже совсем решила, что мне пришел конец… Он душил меня изо всех сил…
— Вы были его любовницей?
Она пожала плечами, словно такая деталь казалась ей несущественной.
— А мосье Оскар?
— Что вы имеете в виду?
— Он тоже был вашим любовником?
