Клод Изнер - Три изысканных детектива (сборник)
— Вы правы, мадам. Но, может, вы сумеете мне помочь. Я провожу опрос о вывозе ненужных вещей, и мне бы найти старьевщика, который приходит к вам. Я спрашивал консьержа, но…
— Ох уж этот консьерж! Чем меньше работает, там больше устает. Я вам вот что скажу: отправляйтесь к Леонару Дьелетту, он приходит сюда каждое утро. На редкость хороший человек. Живет на улице Доре. Вы меня простите, мне нужно потроха дожарить.
Консьерж так самозабвенно бранил грузчиков, что Жозеф беспрепятственно выскользнул на улицу.
Эдокси Аллар, раскинувшись на постели, любовалась подтянутой, поджарой фигурой Кэндзи. Он быстро одевался, и лицо его, как всегда, было непроницаемо.
— Чем собираешься заняться сегодня? — спросила она.
— Меня ждут в аукционном доме. Завтракать не останусь, я насытился вами.
Она рассмеялась, скрывая разочарование. Кэндзи был к ней внимателен и дарил подарки. Но в последнее время она чувствовала с его стороны некоторое охлаждение.
Эдокси оперлась на локоть, не замечая, что с ее плеч соскользнула простыня.
— Останься, — промурлыкала она.
Кэндзи вызывал у нее сильнейшее желание. Когда его не было рядом, воспоминания о нем мешали ей принимать ухаживания других мужчин.
Он тихонько вздохнул и мягко произнес:
— Эдокси, я большую часть жизни провел в одиночестве. Таков уж я есть, и теперь уже бесполезно пытаться это изменить.
— Интересно, все твои соотечественники так же бесчувственны?
— Я не бесчувственный. Что до японцев, то о них ничего не могу сказать: слишком давно я покинул родину.
— Но все равно следуешь традициям. К примеру, ненавидишь число четыре. А еще заставил меня передвинуть кровать, потому что она стояла изголовьем на север.
— Рот женщины не закроешь на замок.
— Опять эти твои изречения! — воскликнула Эдокси и запустила в него подушкой.
Кэндзи подавил смешок.
— Это народная мудрость. — Он подошел к ней. — Учитесь наслаждаться каждым мгновением, дорогая. Давайте лучше помолчим, тогда у нас не возникнет разногласий.
Эдокси прижалась к его груди. Она готова была мириться со странностями Кэндзи, лишь бы он время от времени приходил к ней. Их связь была достаточно эфемерна: они встречались лишь тогда, когда этого хотелось ему.
— Ты когда-нибудь любил?
Кэндзи молча смотрел на нее. Он понимал: ей хочется, чтобы он полюбил ее, но, увы, после смерти Дафнэ он забыл язык любви.
Эдокси отстранилась, взглянула на него из-под прикрытых век.
— Дорогая, у нас чудесные отношения, — ответил он на ее невысказанный вопрос. — Давайте не будем их портить.
— Прости.
— Не извиняйтесь. И давайте оставим эту тему. До свиданья, дорогая.
Полковник де Реовиль лихо подкрутил ус, а это означало, что он чрезвычайно доволен. Он читал только газеты — финансовые сводки и некоторые статьи из «Ревю иллюстрэ», но коллекционировал старинные рукописи: манускрипт XV века, который полковник рассчитывал заполучить, мог стать жемчужиной его коллекции. Он будет показывать свое сокровище гостям, когда настанет время для кофе: его новая жена вбила себе в голову, что непременно следует устроить салон в их квартире на улице Барбе-де-Жу. Она уже подружилась с Полем Деруледом, основателем Лиги патриотов, Эдуардом Дрюмоном, графиней де Мартель — той, что подписывает свои прелестные светские романы псевдонимом Жип, [67]и еще множеством известных художников и карикатуристов. Так что у полковника были основания горячо благодарить Кэндзи Мори.
«За сумму, которую он заплатил за эту ерунду, я бы мог снять себе квартиру», — думал Жозеф, разглядывая посетителей аукционного дома, толпившихся у двери. Он приметил румяного, недовольного щеголя — Бони де Пон-Жубера, его держала под руку молодая женщина с округлившейся фигурой.
— Ну и дела! Валентина! — тихонько воскликнул Жозеф. Его сердце дрогнуло, когда он вспомнил свои эротические мечтания об очаровательной племяннице графини де Салиньяк. Теперь они рассеялись без следа: Валентина вышла замуж за этого хлыща, а Жозеф встретил настоящую любовь. Что ж, ему отрадно было видеть, что мадам де Пон-Жубер уже беременна.
Вслед за полковником и Кэндзи он прошел мимо зала номер шестнадцать, где уныло лежали на полках «соловьи», и дал себе слово, что вернется в ближайшую пятницу к изучению приемов некоторых аукционистов, потому что это, как выяснилось, позволяет порой перевести совершенно безнадежные лоты в разряд весьма ценных. Для его будущей карьеры писателя-романиста это, безусловно, тоже окажется весьма полезным.
Ливень хлестал по мостовой. На улице Друо образовался затор из фиакров и купе. [68]Кэндзи вздохнул:
— Когда же наконец покончат с этими пробками? Про метрополитен нам твердят уже лет двадцать, не меньше, а воз и ныне там! Почему бы не использовать в Париже пневматические трубы?
— Те, что приспособлены для доставки телеграмм? Вы шутите!
— Ничуть. Я современный человек и верю в прогресс. Недавно я читал, что некое научное общество в Гамбурге разрабатывает средство передвижения, которое позволит перемещаться со скоростью два километра в минуту! О таком только мечтать можно!
— Я бы все-таки предпочел лошадей, — сухо ответил полковник.
Он нежно погладил рукопись.
— Прогресс, регресс… Знаю одно: в этом аукционном доме хранится столько грязных предметов, что после его посещения недолго и заболеть. Хорошо бы тут все продезинфицировать. Впрочем, наша столица и сама напоминает Авгиевы конюшни. А все из-за иностранцев, которых тут развелось пруд пруди. Вот, к примеру, полюбуйтесь!
Под проливным дождем от одного прохожего к другому метался мальчуган в замызганной шапчонке, украшенной потрепанным букетиком шерстяных цветов.
— Всего двадцать су за эту чудесную статуэтку, мсье… Это же совсем недорого… Пусть будет пятнадцать су…
Жозеф залился краской до самых ушей и взглянул на Кэндзи. До полковника внезапно дошло, что он ляпнул лишнее.
— Дорогой месье Мори, конечно же, я вовсе не имел в виду вас! Вы не имеете ничего общего с теми людьми, которые приезжают сюда и едят наш хлеб.
— Поставьте себя на их место, — невозмутимо отвечал Кэндзи. — Черная икра не всем по карману.
Движение возобновилось, колесо кареты попало в колею, обдав грязью маленького итальянца, который, не обращая на это внимания, продолжал уныло тянуть:
— Прошу вас, мсье, двадцать су за чудесную статуэтку… У меня есть мадонны, есть наполеоны… Это настоящий шедевр… купите, мсье! Две статуэтки за тридцать су, прошу вас…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Среда, 13 апреля, вечер
Он довольно долго стоял в начале пустынной улицы, в нескольких метрах от питейного заведения. Сквозь запотевшие стекла были видны силуэты людей, облокотившихся на стойку. Какая-то женщина приоткрыла дверь, выпустив на улицу смех и крики. Он вжался в стену. Женщина застыла на пороге, бормоча что-то под нос. Потом, хрипло расхохотавшись, направилась неверной походкой к товарной станции, куда поминутно прибывали поезда, выпуская клубы грязного дыма в белесое небо. «Посланник» продолжал наблюдать за кабаком.
Наконец оттуда вышел, пошатываясь, мужчина, и направился в ту же сторону, что и женщина. «Посланник» следовал за ним по пятам. Прямо перед ними вырисовывалось приземистое здание газового завода, как в «Бургграфах» Гюго. Он глубоко вдохнул, задержал дыхание и приблизился к мужчине:
— Леонар Дьелетт?
— Угу.
— Вчера, на улице Шарло, вы подобрали предмет, который выбросили по ошибке.
— А, точно. Я утром же велел Иветте вернуть кесарю кесарево.
— Уверены?
— Ну, разумеется, уверен! А как иначе? Мы люди честные. Ежели мы выгребаем мусор за буржуа, это не значит, что совести у нас нет. Я честно зарабатываю монету, а в том году Общество содействия сохранению имущества меня даже наградило, потому как я вернул деньги, забытые в выброшенном пальто. Коли не верите, ступайте в квартал Дюматра — я там живу — и сами поглядите!
— Кто такая Иветта?
— Дочка моя. Я ей говорю: эта штуковина, должно быть, денег стоит. Отнеси-ка ее обратно, покуда не хватились.
— Сколько лет Иветте?
— Одиннадцать.
— И вы ей доверяете?
— Я бы ей свою жизнь доверил! Она вся в отца.
— А как вы узнали, чья это вещица?
— Из-за «Девятнадцатого века» догадался, она в него завернута была. Эту газету читают только жители дома двадцать восемь по улице Шарло. Тамошняя кухарка уже три года заворачивает мне в нее остатки ужинов.
Леонар и «посланник» шли вдоль железнодорожных путей.
— Ваша дочь уже вернулась домой?
— Спит, поди — в такой-то час…
— Давайте зададим ей пару вопросов, — произнес «посланник», засовывая руку в карман.
