Вернер Тельке - Единственный выход
— Виктория была любезна с вами?
— Виктория?
— Она же вас впустила.
— Любезна? Не знаю. Она решительно закрыла все шкафы. Потом кончиками пальцев подала мне газету, а выходя — хлопнула дверью.
Вебер смотрел в потолок, усмехаясь в душе.
— Виктория в вас влюблена? — спросила Ингрид Долл после долгой паузы.
Вебер уставился на нее.
— Господи Боже!
— Вас ничего с ней не связывает?
— Да откуда!
— Ну, при служебных отношениях…
— Я — не Штайнерт.
— Ха, Штайнерт! — фыркнула она.
Не было нужды спрашивать, что именно она думает о своем шефе.
Вебер продолжал смотреть в потолок и как бы между прочим спросил:
— Почему Штайнерт отказался от моих услуг? Что, собственно, произошло за те два дня, что меня не было в Гамбурге?
— Ах… — Она вдруг снова стала той недоступной дамой, что он видел в приемной Штайнерта.
— Что случилось? — с невинным видом спросил Вебер.
— Так вот откуда это милое приглашение на вечер?
— Разумеется.
— Вы просчитались, милый мой! Дела Штайнерта я всегда оставляю в офисе.
Он обернулся и пристально взглянул на нее. Она стояла, опираясь на стол, скрестив руки на груди. Губы уже не улыбались. Взгляд стал холодным и враждебным.
Вебер сделал приглашающий жест и ласково сказал:
— Ну иди сюда!
Ингрид не тронулась с места. Взгляды их напряженно скрестились. В этом поединке у обоих уже были важные достижения. Вебер вооружился терпением. Знал, что она должна уступить. Раз уж Ингрид Долл приняла его приглашение, значит, она связывала с этим визитом определенные надежды, а она не из тех женщин, кто сразу отказывается от своей цели.
Рассчитал он верно, ей пришлось уступить и присесть рядом на диван, вновь таинственно улыбаясь.
— Тебе не помешает, если я положу ноги повыше? — спросил он.
— Напротив, я тогда смогу представить, что мы уже давным-давно женаты. Вебер ухмыльнулся.
— Прости, у меня были слишком тяжелые дни. Пришлось пережить страшную историю.
— Сказочка?
— Говорю же, страшная история.
— Сказки часто плохо кончаются, — заметила Ингрид Долл.
Вебер кивнул и взглянул на нее повнимательнее. Нет, эта таинственная улыбка ей определенно идет.
— Как там начинается? — спросила она тем же тоном. — Жила-была…
— Жила-была девушка, — невесело начал Вебер.
— Блондинка, — дополнила фройляйн Долл.
— Почему — блондинка? — спросил ошарашенный Вебер.
— Принцессы в сказках всегда блондинки.
Вебер усмехнулся, поудобнее устроился на диване и устремил взгляд в потолок. Говорил он, скорее, сам с собой.
— В ней была какая-то невинность, что ныне встречается редко.
Он помолчал, потом начал снова, пользуясь поэтическими оборотами. И его самого порой мутило, когда он слышал эти штампованные выражения.
— И что дальше? — спросила она.
— Что дальше? Потом появился принц, поцеловал ее, и у них родился ребенок.
— И тогда появилась злая колдунья, и эта колдунья… — шутливым тоном продолжила Ингрид Долл.
Вебер резко оборвал ее:
— Откуда ты знаешь?
Она с невинным видом уставилась на него.
— Я же говорила, что сказки часто плохо кончаются. Вебер спустил ноги на пол и сел, проведя руками по волосам.
Витте велел сыну прикончить служанку Анну в Швейцарии. Оба Штайнерта, которые знали Витте и его методы, предвидели такое развитие событий и наняли его, Вебера. Он должен был разнюхать, когда и при каких обстоятельствах будет совершено убийство. Но теперь, когда события пошли именно так, как Штайнерты рассчитывали, они вдруг начали утверждать, что никакого дела не существует. И больше того, Штайнерт-старший завязывает отношения со своим конкурентом. Что знает обо всей этой истории Ингрид Долл, сидящая рядом с ним? Что-то должна знать, и он из нее это вытянет. Сегодня же вечером.
Вебер заглянул ей в глаза и вдруг понял: то, что она знает, если вообще что-то знает, обойдется ему очень дорого.
— Да, веселый получился вечер, — заметила она. — Кстати, выпить у тебя что-нибудь найдется?
— Наверняка, наверняка, — ответил Вебер, вставая.
В этот момент зазвонил телефон. Вебер присел на край стола и снял трубку.
— Герр Вебер?
— Да, а в чем дело? — спросил он, узнав слащавый голос. Йоханнес…
— Вы можете минутку подождать у аппарата?
— А в чем дело?
— Герр Витте хочет с вами говорить, — торжественно сообщил Йоханнес.
Потом Вебер услышал стук, как будто кто-то положил трубку на стол. Слышна была музыка из приемника или проигрывателя, какой-то блюз. Потом вдруг кто-то рядом с трубкой буркнул:
— Магдалена, сделай потише радио.
«Значит, француженка снова появилась на горизонте», — мелькнуло в голове у Вебера. Перед самым отъездом в Швейцарию, в понедельник, Вольфганг Штайнерт говорил ему, что Магдалена отбыла в Париж, но намерена вернуться в Гамбург на уик-энд. Верно, сегодня пятница, подумал он, так что…
Вдруг в трубке прозвучал голос Витте.
— Герр Вебер, вы у телефона?
— Да, что вам угодно? — холодно спросил Вебер.
— Мы с вами виделись на приеме, правда, только мельком.
— Мне тоже так кажется.
— Разумеется, я тогда не знал, что вы работаете в совершенно иной области.
— Это была только шутка, — весело ответил Вебер. — Так что не обращайте внимания.
Витте кашлянул и продолжал:
— У меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.
Веберу сделалось нехорошо, но он превозмог себя и официальным тоном спросил:
— О чем идет речь?
— В двух словах этого не скажешь. Вас устроит завтра утром? Можете ко мне приехать?
Вебер покосился на Ингрид Долл, которая сидела на диване, подавшись в его сторону. Она совсем не скрывала, что хочет услышать как можно больше.
— Так я вас жду, герр Вебер? — спросил после паузы Витте.
— Почему бы и нет?
— Одиннадцать утра вас устроит?
— Я успею позавтракать.
— Отлично, тогда до завтра. Спокойной ночи, герр Вебер. Вебер не ответил. Последовала небольшая паузы, потом он услышал щелчок. Витте повесил трубку. Вебер тоже бросил трубку и сказал:
— Теперь мне нужно выпить. И чего-нибудь покрепче.
Долл встала и шагнула к нему. Погладила его по щеке, потом сочувственно улыбнулась. На этот раз ничего таинственного в ее улыбке не было. Только тепло и ласка.
— В самом деле паскудное дело! — в сердцах бросил он. Она легонько покачала головой и приложила палец к его губам. Потом отвернулась и плавной походкой пересекла комнату, едва заметно покачивая бедрами. Но это покачивание расходилось, как морская волна, и Вебер почувствовал возбуждение. Она, конечно, прекрасно знала, как должна двигаться женщина. Облегающая юбка и еще более, облегающий джемпер подчеркивали притягательные линии фигуры. Остановившись перед репродукцией Бюффе, которую Вебер вырезал из журнала по искусству и приколол к стене, она, склонив голову набок, присмотрелась.
Вебер сейчас совсем не думал о Бернаре Бюффе, который пытался передать всю скорбь человечества. Взгляд его бродил по бедрам Ингрид Долл, пока не остановился на ее ногах. Собственно, он впервые толком разглядел ее ноги — стройные, обтянутые волнующе тонкими чулочками.
— Ну, нечто подобное я бы у себя в комнате не повесила, — бросила она через плечо. — Вас это не расстраивает?
Вебер взглянул на картину, изображавшую женщину, которая в смятении военной поры родила ребенка. В искаженном болью лице знатоки распознавали черты самого художника.
Вебер молча кивнул и направился на кухню. С полки снял два бокала толстого стекла и поставил на поднос. Открыл холодильник, достал пару кусочков льда и бросил в бокалы. Потом налил виски и вернулся в комнату.
И никого не застал. От фройляйн Долл, еще пару минут назад поглощенной созерцанием репродукции Бюффе, не осталось ни следа. Он беспомощно оглядел комнату. Двери на балкон заперты. Выглянул через распахнутую дверь в коридор. И наконец его взгляд остановился на занавеске, которая отгораживала кровать от жилой комнаты и спускалась до самого пола.
Он неторопливо шагнул вперед.
Ингрид лежала на постели, заложив руки под голову, и смотрела на него. В первый момент он даже не понял, что его возбуждает больше — таинственная усмешка, снова игравшая в уголках губ, или юбка, которая задралась гораздо выше колен.
— Что там? — спросила она, вырывая его из размышлений.
Он подал ей бокал.
— Детская смесь.
Нерешительно постояв у постели, он отошел и сел в кресло в паре шагов от нее.
Принюхавшись, она от удивления даже причмокнула, поднесла бокал к губам и одним глотком опустошила до половины. Даже не моргнув глазом.
