Элен Макклой - Две трети призрака
— Все может быть, — повторил Тони. — Однако Амос был убит тут, и все присутствовавшие при этом известны. Уж не Пуси ли это или Эммет Эйвери?
— Или я. — На лице Лептона появилась злобная усмешка. — Я тоже видел его в первый раз.
— И перед встречей запаслись цианистым калием? — спросил Тони.
— А телевизор? — нашелся Лептон. — У меня-то нет телевизора, а вот у Пуси и у Эммета наверняка есть.
— Я непременно приму это к сведению, — сказал Бэзил и улыбнулся.
Лептон ответил ему поклоном.
— Я, конечно, не психиатр и не сын психиатра, но вдруг Амос что-то вспомнил и никому об этом не сказал, даже своим ангелам-хранителям?
Гас удивленно посмотрел на него.
— А зачем ему было молчать?
Лептон пожал плечами.
— Может быть, ему захотелось своей жизни или нравилось иметь от вас тайну. А вдруг его прошлое было таким, что о нем совестно рассказывать?
Бэзил с интересом поглядел на Лептона.
— Вы думаете, он все вспомнил и, ничего не сказав компаньонам, разыскал своих старых товарищей? И кто-то из них его убил?
— Почему бы и нет? — сказал Лептон, которому все это показалось вдруг весьма забавным. — Человек без прошлого достаточно уязвим, разве не так?
— Как вы познакомились с Амосом? — спросил Бэзил Веру.
— На телестудии. Я работала там ассистентом. Как раз вышла его очередная книга, и мне поручили готовить программу Амоса. В первый раз он приходил с Гасом, и нам познакомиться не удалось. А в другой раз Амос был один: Гас остался дома с больным ребенком.
— Я виноват, — пробормотал Гас.
— Так мне удалось познакомиться с Амосом. — Вера самодовольно улыбнулась. — После передачи он пригласил меня поужинать с ним. В тот вечер Амос ничего не пил, но мне заказал бутылку шампанского. Потом он стал жаловаться на одиночество, ну а остальное совсем просто.
— Бедный Амос, — произнес Тони, и в его взгляде появилась злоба. — Можете себе представить, что было с нами, когда мы получили телеграмму: «Два дня назад зарегистрировали брак». Я полетел в Эншвил и поспел как раз вовремя, чтобы привести Амоса в чувство к очередной передаче. Вскоре мне подвернулся контракт с Голливудом для Веры. Она прожила с Амосом три месяца, и за это время он не написал ни строчки, только пил.
— Я ему говорила, что он должен работать! — крикнула Вера. — Я не хотела, чтобы он бездельничал. Откуда мне было знать, что, выпив рюмку, он уже не мог остановиться?
— Вы его раздражали! — с горячностью вмешалась Филиппа. — Он сам это сказал, когда вы уехали.
— Я вам не верю, — возразила Вера, однако в ее глазах мелькнуло сомнение. — Амос вас никогда не любил! Он бы не стал вам ничего рассказывать!
Лептон попытался отвлечь ее внимание.
— Ни один более или менее талантливый человек не создан для семейной жизни. Вы не виноваты в том, что раздражали Амоса. С любой другой женщиной было бы то же самое. Амос по натуре холостяк. К тому же он обладал незаурядным интеллектом, а то, что вы могли ему дать, было, мягко говоря, неинтеллектуальным. Будь вы его любовницей, все могло быть иначе. Но, став его женой, вы сразу же обрекли себя на неудачу. Есть мужчины, которые ни одну женщину не могут вынести в ежедневных дозах. Да и почему надо такой ценой платить за минутное удовольствие?
— Так может говорить только холостяк, — заметила Филиппа.
Вера величественно выпрямилась.
— Доктор Виллинг, вы видите, как эти люди меня ненавидят! Долго мне еще оставаться тут и терпеть оскорбления?
— Ненависть — это уж слишком, — протестующе сказал Гас. — Нам был не по душе ваш брак с Амосом, но вы не имеете права…
— Я имею право думать все, что мне нравится! — заявила Вера. — А вот вы знаете, что думает ваша жена обо мне? Она думает, что я бездарная актриса и порочная женщина! Это ее слова!
— Непохоже, чтобы Мэг… — Гас повернулся к Мэг.
Яркий румянец придал Мэг неописуемое очарование.
— Это правда. Я… Я не думаю, что это что-нибудь изменит, но приношу вам свои извинения.
— Не изменит. — Вера злобно смотрела на Мэг. Она совсем потеряла над собой контроль, и в ее голосе уже не было нежности. — Вы за все заплатите мне, даже если это будет стоить мне жизни!
— Когда ты это сказала? — спросил Гас.
— Когда узнала о возвращении Веры. Я написала Амосу письмо. — Ее голос срывался. — А потом написала Вере и предложила пожить у нас. Я очень волновалась, и письмо к Амосу оказалось в Верином конверте.
— Теперь видите? — В глазах Веры вспыхнуло торжество. — Доктор Виллинг, я бы хотела вернуться в Нью-Йорк.
— Пожалуйста, — ответил ей Бэзил. — Капитан Дрю просил передать, что вы можете покинуть дом, но еще на несколько дней вам придется остаться в Нью-Йорке или Коннектикуте.
— Прекрасно! — обрадовалась Вера. — Пойду наверх и уложу вещи. — Она обвела взглядом присутствующих. — А теперь, может быть, вы хотите знать, что я о вас думаю?
— Нет, — быстро ответила Филиппа.
— Вы, как пиявки, пили кровь Амоса. Я уверена, его убил один из вас, и я узнаю, кто это. Веси, пусть я бездарная актриса, но вы еще увидите, какой я могу быть порочной женщиной. — Взгляд Веры остановился на Тони и Гасе. — Завтра утром Сэм Карп назовет вас литературными палачами и предложит или заменить контракт, или судиться.
— Какие у вас для этого основания? — Тони был в ярости.
— У Сэма есть очень толковый адвокат. — С этими словами Вера торжественно выплыла из комнаты.
Никто не сделал попытки остановить ее. Никто не произнес ни единого слова, пока на лестнице были слышны шаги.
— Голливудские замашки, — проворчала Филиппа. — Золушка в голубом шелковом платье с норкой, очаровательная и пылкая дочь народа осуждает высокомерных богачей.
— Я и не знала, что Вера умеет кричать, — сказала Мэг.
— Теперь узнали.
Мэг печально улыбнулась Гасу.
— Мне очень жаль, что так получилось с письмом.
Гас взял ее за руку.
— Теперь это неважно.
— Вам было бы легче справиться с Верой, если бы не мое письмо, — покачала головой Мэг. — Боюсь, она еще доставит вам уйму хлопот.
— Какая разница? — вмешался Тони. — В суде она все равно проиграет. У нас тоже есть толковые адвокаты, и они основательно изучили все контракты, прежде чем я подписал их.
Мэг встала. Сейчас она выглядела гораздо спокойнее, чем раньше.
— Меня ждет Полли. Если я вам больше не нужна, доктор Виллинг, то пойду переоденусь.
Бэзил попрощался с Филиппой и в сопровождении Тони и Гаса пошел к двери.
— Думаю, мы еще увидимся, — без энтузиазма проговорил Гас.
— Скорее всего, да, — сказал Бэзил, внимательно глядя на Тони. — Сомневаюсь, что можно распутать этот узел, ничего не зная о Коттле. А где одежда, в которой он поступил в больницу?
— Не знаю, — ответил Тони.
— Может, полиция ее сохранила? — предположил Гас.
— Вряд ли, — сказал Бэзил. — Следов на шоссе тоже не отыщешь через шесть лет. Мне еще никогда не приходилось сталкиваться с таким полным отсутствием чего бы то ни было. Придется поискать улики, над которыми время не властно.
— Какие? — спросил Тони.
— Те, что в романах Амоса. В его четырех книгах, не считая рукописей, должны быть упоминания о том, где он родился, в какой семье и так далее.
— Но Амос забыл свое прошлое! — изумленно воскликнул Гас.
— Да, он потерял память, но ведь она не была уничтожена, она просто перешла в подсознание. А подсознание, насколько я знаю, играет в творчестве большую роль. Не помня правды, он тем не менее не мог солгать. Пусть мои враги пишут романы!
— Теперь понятно. — В голосе Тони прозвучало беспокойство. — Любой автор каждой своей строчкой невольно выдает себя. Захочешь — не солжешь.
Бэзил кивнул.
— Даже та маленькая ложь, к которой прибегают ежедневно, — ключ к познанию лжеца, потому что это творение сознания и подсознания. Они участвуют в любом творческом акте. Так что можете себе представить, сколько интересного можно почерпнуть в четырех книгах!
— Значит, художественная литература — это ложь? — спросил Гас. — Или, как говорит моя дочь, сказка?
Бэзил рассмеялся.
— Лучше сказать, что и литература, и ложь — результат творческого акта, а создатель всегда раскрывает себя в своем творении. Я надеюсь, вы разрешите мне посмотреть рукописи Амоса?
Гас и Тони обменялись беспокойными взглядами.
— Думаю, вы сделаете это и без нашего разрешения, — наконец ответил Тони. — Выпишите ордер на обыск и… Ключи от дома Амоса в полиции. Надеюсь, вы не найдете там ничего, что повлияет на наши доходы…
Бэзил испытующе вглядывался в бесстрастное лицо Тони.
— Вы не очень доверяли Амосу Коттлу?
— Я даже себе не доверяю, — ответил Тони.
После отъезда Бэзила Гас спросил:
— Я отвезу Веру?
