Колин Декстер - Загадка третьей мили

— Вы только посмотрите вокруг, сэр, и вы сами все поймете! Мы озабочены только тем, чтобы всемерно удовлетворить нашего клиента, не правда ли, Чарли?

Молодой человек кивнул:

— Да, господин Гилберт.

Почти непроизвольно взгляд Морса снова скользнул вниз, его так и притягивала эта голова, что находилась в еще незакрытом ящике. Гилберт проследил за его взглядом.

— С ним все в порядке. Не беспокойтесь о нем, сэр. Нам понадобилось добрых десять минут, чтобы устроить его поудобнее.

— Что это такое? — спросил Морс слабеющим голосом.

— Вы хотите, чтобы я?.. — На лице Гилберта отразилась досада.

Морс кивнул.

Если для того, чтобы запаковать эту особенно ценную вещь, им понадобилось десять минут, то распаковали они ее менее чем за десять секунд. И это действительно была голова, мраморная голова Герардуса Меркатора, фламандского географа, — голова, отсеченная от шеи в том же самом месте, где была отсечена и голова того самого мужчины, которого выловили из канала возле Траппа. После всего этого Морс почувствовал себя как-то особенно глупо, смутился и заторопился было уходить, но сначала решил хоть немного сгладить неловкость этого небольшого эпизода, а потому обратился к Гилберту:

— Я вижу, вы тоже страдалец...

Секунду или две Гилберг смотрел на Морса озадаченно и даже несколько подозрительно.

— Ах, мой шарф! Да-да! Абсцесс, знаете ли. Но зубной врач не стал его трогать. А что с вашим зубом, сэр?

Морс рассказал. Таким образом, они поболтали довольно добродушно несколько минут. Затем Морс ушел.

Стоя у окна, Гилберт наблюдал за тем, как Морс идет в сторону привратницкой.

— Черт возьми, как он сюда попал?

— Видите ли, мне все время приходится держать дверь открытой.

— Ну что ж, тебе придется научиться держать дверь закрытой, если ты хочешь работать у нас, понятно? Это одна из важнейших заповедей нашей профессии. Впрочем, ты ведь работаешь у нас совсем недавно, не так ли?

— Месяц, сэр.

Молодой человек смотрел исподлобья, и Гилберт продолжил уже мягче:

— Ну, ладно, ничего страшного, в общем-то не случилось. А ты не знаешь, кто он?

— Нет. Но я видел, как он входил в комнату напротив, потом я слышал, как он вышел оттуда.

— Напротив, правда? — Гилберт открыл дверь и выглянул наружу.

— М-м-м, тогда он, наверное, доктор Брауни-Смит.

— Он сказал, что он друг этого господина, что живет здесь.

— Ну и ты ему поверил, не так ли?

— Ну да, конечно.

— Как я уже сказал, излишняя осторожность в нашем деле никогда не повредит, Чарли. Вокруг столько ценных вещей! В этих случаях все всегда кончается одним и тем же.

— Он ничего не взял, сэр.

— Нет, разумеется, я уверен, что он ничего не взял. Мне кажется, он из тех, кто любит повсюду совать свой нос, как ты думаешь?

— Да, он тут все осмотрел, сказал, что хочет только оставить записку хозяину этой комнаты, и все.

— И где же эта записка? — Голос Гилберта сделался вдруг напряженным.

— Понятия не имею. Он только что тут печатал...

— Что он делал?

Бедный Чарли неопределенно махнул рукой в сторону портативной машинки:

— Он тут напечатал вот на этой штуке какую-то коротенькую записку, вот и все.

— Так, понятно. Ну что ж, если это все... — Лицо Гилберта, казалось, несколько смягчилось, и его голос снова стал доброжелательным. — Но учти, мой мальчик, если ты хочешь добиться успеха в нашем деле, ты должен более уклончиво отвечать на вопросы. Бери пример с меня. Видишь ли, когда пакуешь вещи для переезда, то ни для кого не составит труда проникнуть туда, где лежат ценные вещи, и прикинуться родственником или кем-нибудь еще. Придет такой вот тип, умыкнет все серебро — а нам что потом делать? Ты понял?

— Понял.

— Ну, вот. Так что давай будем осмотрительными уже сейчас, о'кей? Ты хороший парень, давай-ка сходи в привратницкую и спроси, знают ли они, что это за человек. Это послужит тебе хорошим уроком.

Чарли без всякого энтузиазма вышел. Гилберт туг же подошел к окну, уже второй раз за этот день, и дождался, пока его юный помощник скрылся из виду. Затем он надел рабочие перчатки, взял пишущую машинку и вышел из комнаты. Он знал, что дверь напротив была не заперта, потому что попробовал открыть ее, когда шел сюда, и она подалась. Он вошел в комнату очень тихо и осторожно и поставил машинку Вэстерби на место машинки доктора Брауни-Смита.

Гилберт стоял на коленях около одного из ящиков, заново упаковывая голову Герардуса Меркатора, когда вернулся Чарли. Вид у него был встревоженный.

— Он был из полиции.

—В самом деле? — переспросил Гилберт, не отрывая глаз от своей работы. — Ну, тогда хорошо. Должно быть, кто-то увидел тебя здесь и решил, что в комнату забрался вор. Вот все и разъяснилось. Конечно, сейчас в колледже мало людей... Почти все разъехались. Очень удобное время дня ограблений, согласен?

Чарли кивнул и вскоре уже прикреплял наклейку с адресом на только что забитый ящик: «Дж. Д. Вэстерби, эсквайр, кв. 6, Кембридж-Вей, 29, Лондон WO I».

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Четверг, 24 июля

Возможно, исходя из только что прочитанного, читатель сделает заключение, что расследование Морса в опасности. Сам же Морс после ленча в пабе вернулся около часу дня к себе в офис, чрезвычайно довольный своими утренними успехами. Новые идеи так и роились у него в голове.

Он все еще сидел, погруженный в раздумья, когда спустя три четверти часа зазвонил телефон. Это был его приятель, патологоанатом.

— Видишь ли, я тут выяснил техническую сторону дела! Ты сможешь прочитать все подробности в моем отчете, но все же на твоем месте я не стал бы полностью доверять ему. Взрослый, мужчина, европеоид; шестидесяти лет, может, немного старше; хорошо упитанный; никаких признаков физических увечий; довольно здоровый, если не считать, легких, впрочем, в них нет опухоли — в общем то, опухоль, или неоплазм, отсутствует также и в других органах. Мы теперь не называем это раком, как ты знаешь. Между прочим, ты все еще куришь, Морс?

— Ты продолжай!

— Смерть наступила до погружения в воду...

— Ты меня прямо-таки удивил.

— ...по всей вероятности, он был связан спустя какое-то время после смерти.

— Ты имеешь в виду, что его туда привезли?

— Я сказал, «по всей вероятности».

— В багажнике машины?

— Откуда я могу знать, черт побери!

— Что-нибудь еще?

— Расчленен после смерти — могу сказать это почти определенно.

— Великолепно, — пробормотал Морс.

— Ну, вот почти и все, старина.

Морс втайне был очень доволен всем услышанным, но решил изобразить разочарование.

— А разве ты не собираешься рассказать мне, как он умер? Ведь именно за это тебе платят, насколько я понимаю!

Как всегда, голос хирурга остался совершенно невозмутимым.

— Это сложный вопрос. Нет очевидных ран, никаких иных признаков насильственной смерти. Возможно, его стукнули чем-то тяжелым по голове, это довольно распространенный способ убийства, ты это отлично знаешь. Но у вас ведь как раз нет его головы, как ты помнишь.

— Его не могли отравить? — спросил Морс гораздо спокойнее.

— Не думаю. Но это не так уж легко определить, когда все потроха черт знает сколько полоскались в воде.

—Значит, ты даже не удосужился взглянуть на его кишки?

— Как же! Я обнаружил там немного скотча, Морс. А впрочем, в конце концов, где сейчас не встретишь немного скотча? Между прочим, Морс, ты все еще пьешь?

— Я, собственно, и не собирался бросать.

— Понятно. Значит, так: спиртное и немного копченой рыбы. Тебя интересует копченая рыба?

— На завтрак?

— Да, он съел немного копченой рыбы, но был ли это завтрак?..

— Ты что же думаешь, он выпил немного скотча на завтрак, а рыбу съел во время ленча?

— Знаешь, мы живем в странном мире...

— Больше ничего интересного?

— Я же сказал, это почти все.

С чувством огромного удовлетворения Морс теперь собирался выдать Максу последнюю пилюлю.

— Ну, что ж, огромное тебе спасибо, Макс. Я только хочу сказать, тебе еще кое-что. Я думаю, что если бы кто-то был на твоем месте — ну, разумеется, не ты, — то ему следовало бы дать хорошего пинка под зад. Ты прекрасно понимаешь, что я не претендую на то, чтобы лезть в дебри твоего ремесла, но...

— Я же сказал «почти» все, Морс! Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Я просто подумал, дай-ка я оставлю это под самый конец, просто хотел подшутить над тобой, старина!

—Да, я собирался спросить тебя именно об этой чертовой руке!

—Да-да, я знаю! Но погоди немного, не торопись! Я, конечно, заметил, как ты смотрел на эту руку. Впечатление было такое, как будто ты и впрямь думал, что сделал необыкновенное открытие. Да какое там открытие! Какое открытие тут может быть вообще! Согласись, что такую вещь не пропустил бы даже больничный дежурный, работающий на полставки.