Буало-Нарсежак - Заклятие
— Извините, — сказал я. — Соседка сообщила, что заходила женщина, и я подумал, что…
— Вы безусловно ошибаетесь!
Я опрокинул рюмку, не сводя взгляда с Мурга. У него безупречная репутация, и раз он утверждал, что Мириам не могла вставать, мне оставалось примириться. И к тому же из собственной практики я знал, что при укусе собаки ногу парализует на два-три дня. Тем более при укусе гепарда! Этот очевидный факт и наполнял душу тревогой!
— Вы отправитесь к мадам Элле?
— Да, — сказал я. — Нужно что-то решать с Ньете!
— По-моему, ее лучше пристрелить. Представьте, если она убежит… Какая ответственность ляжет на вас!
— Это очень ласковый зверь!
— …который кусается. В Африке к хищникам привыкли. Я читал, что приручают даже львов и держат дома, как мы собак или кошек! Но в Нуармутье!…
Я протянул ему руку, чтобы покончить с советами. Он проводил меня до машины, потом настоятельно произнес:
— Пусть покажет лодыжку! Сами поймете!
Обидел беднягу! Но он меня сразил наповал! Я глянул на часы, не зная, что предпринять. Ньете, бедная зверюга, мне не до нее! Мириам не покидала своей комнаты, и Матушка Капитан видела Мириам у меня дома. Что из этого?.. Значит, то, о чем я читал, правда? Вывод, который сам напрашивался: до тех пор пока Мириам будет думать, как уничтожить Элиан, последней грозит смертельная опасность. И я бессилен ее защитить. Человек, подобный вам, который посвятил столько времени изучению таинственных явлений, употребив для этого свой талант, должен понять то, что я испытал. Я был поистине вне себя! Мои навыки, менталитет, интеллектуальные ориентиры — короче, моя индивидуальность была поставлена под вопрос. Я страдал физически, у меня ныла голова, сдавали нервы. Любое умозаключение вело в тупик. Например, я решался охранять Элиан, но сразу чувствовал бессилие перед тем неведомым, что исходило от Мириам, было оно кажущимся или реальным. Элиан не видела того, что столкнуло ее в колодец. Но ее столкнули, это, по крайней мере, очевидно! Том напрасно лаял! Ему не удалось помешать войти двойнику Мириам, голубой оболочке… Я схожу с ума? Да, возбуждение, в котором я пребывал вот уже полчаса, можно называть и так. Я ехал куда глаза глядят и заблудился в лесу. Мне пришлось остановиться, чтобы сориентироваться, и я решил вернуться на виллу. В этом внезапно принятом решении я видел дополнительное доказательство власти Мириам. Тогда я лишь улыбнулся в ответ на ее слова, что ей достаточно обо мне напряженно подумать, чтобы я приехал к ней. Но сейчас я ощущал реальную силу этой невидимой связи. Мне нужно было увидеть Мириам. Мне казалось, что я буду способен теперь, когда у меня наконец открылись глаза, уловить в движении головы, в жестах те тайные флюиды, которые она использовала для колдовства. Теперь я уже должен был их обнаружить, ведь мои руки умели нащупывать пораженные места, как бы глубоко они ни располагались. И мне хотелось прикоснуться к ним еще раз. Все же я убедился не до конца…
Я толкнул калитку. Дом по-прежнему погружен в молчание, и впервые я был поражен его негостеприимным видом. Я обошел вокруг. Дверь в прачечную приоткрыта. Гепард убежал? Испугавшись, я устремился вперед, понимая, насколько прав был Мург, предостерегая меня, и остановился на пороге. Ронга была здесь, она присела возле зверя и ласкала его, шепча что-то; ее шепот походил на монотонный речитатив. Она не пошевелилась, увидев меня, только не позволила встать Ньете. Я был врагом.
— Оставьте ее, — сказал я.
— Я запрещаю вам ее убивать…
— Но я не собираюсь причинить ей никакого вреда!
Она всматривалась в меня с недоверием и тревогой. Зверь тоже за мной наблюдал. Я показал, что у меня в руках ничего нет.
— Вот видите!
— Вы ей подчинитесь, — сказала Ронга. — Вы всегда ей подчиняетесь! Я присел с другой стороны и тихонько пощупал бока зверя.
— Это не мое ремесло — убивать, и я не исполнитель приказов мадам Элле!
Ронгу эти слова, казалось, не убедили. Я пожал плечами и продолжил осмотр Ньете. Когда я дотронулся до живота, она напряглась, зрачки расширились. Мне знакома такая реакция, и я убрал руку. Несварение желудка, вздутие, боль в животе — классические симптомы.
— Она пьет много?
— Да, — сказала Ронга.
— Она проявляла когда-нибудь агрессивность по отношению к вам?
— Никогда.
Я потрогал кончиками пальцев морду гепарда — горячий нос, температура… Ронга следила за моими движениями с таким же вниманием, что и Ньете. Она стала успокаиваться, но беспокойство вернулось вновь в ее настороженные глаза.
— Достаточно твердо соблюдать диету, — сказал я. — Она требует бережного обращения, и лечить ее нужно, как борзую.
— Объясните это ей! — Подбородком она указала на дом. — Стоит мне только открыть рот, — продолжала она, — как она меня гонит… Это плохая женщина!
Она посмотрела на меня с вызовом, но я не стал возражать. Тогда Ронга взяла меня за запястья, притянула к себе через гепарда. Она плакала, умоляла, лицо ее исказилось от горя.
— Спасите ее, мсье Рошель… Я не хочу, чтобы ее убили… Что со мной станет без Ньете?..
— Обещаю вам сделать все возможное, — сказал я. — Но когда мадам Элле что-нибудь взбредет в голову…
— Я знаю. Вот уже два дня, как к ней не подступиться!
Ронга поискала платок, чтобы вытереть глаза, и улыбнулась Ньете сквозь слезы.
— Спи, спи! — прошептала она. — С тобой ничего не случится, радость моя! Ронга встала, приоткрыла дверь, прислушалась, затем вновь закрыла.
Я ошибся, она оказалась доброй и мягкосердечной, суровость Мириам ей претила. Я видел, что она испытывает странную радость, когда, вместо того чтобы сказать «Мириам», я говорил «мадам Элле». Мое поведение, бесспорно, возмущало ее, но теперь служанка решила мне довериться. Я щекотал шею Ньете под тяжелой челюстью. Я тоже любил этого зверя, но выхода не видел. Мириам никто не помешает вызвать моего коллегу из Порника, объяснить ему ситуацию так, как она ее понимает. Если она будет упорствовать, гепард обречен.
— К счастью, — прошептал я, — она не может двигаться.
— Да, — произнесла Ронга вполголоса. — Врач запретил ей вставать.
— Держите у себя ключ от прачечной и будете кормить Ньете так, как я вам укажу. Я все беру на себя. Вы будете подчиняться мне, а не ей?
— Да… Прошу прощения, мсье Рошель, за то, что только что вам наговорила… Когда я вас здесь увидела, то подумала, что вы ей уступили… Она всем навязывает свою волю…
Я был чрезвычайно удивлен, услышав, как свободно Ронга выражает свои мысли. Я смотрел на нее как на служанку, в какой-то мере как на рабыню, пригодную лишь вести хозяйство, ходить за покупками, мыть посуду; Мириам всегда с ней разговаривала несколько раздраженно и даже грубо. Но вдруг я обнаружил на ее лишенном привлекательности лице ум и чувство собственного достоинства. Я чуть не протянул ей руку, чтобы скрепить наш союз, но боялся показаться слабым и сентиментальным. Чтобы скрыть стеснение, я нацарапал на странице из блокнота несколько рецептов и протянул ей листок.
— Значит, договорились? Мы не встречались! Ни слова мадам Элле. Кстати, вы присутствовали, когда ее укусила Ньете?
— Да.
— Как это произошло?
— Она хотела научить Ньете ходить на задних лапах, Ньете не понимала, она рассердилась и ударила ее. Тогда Ньете схватила ее за лодыжку и слегка сжала челюсть, чтобы предупредить.
— То есть?
— Ньете гордая. Ей не нравится, когда с ней обращаются таким образом. Это объясняло странную злобу Мириам.
— На почему мадам Элле пошла на такой риск? Она ведь хорошо знает реакцию хищников!
— Ей было скучно! Когда она скучает, она способна на что угодно!
— Затем? Она лежала в постели?
— Да. И вчера тоже весь день.
— Вы не отходили от нее ни на минуту?
— Да. Она звонила мне постоянно. Ей надо было на ком-то сорвать злость.
— Но, помимо этой нервозности, какой она вам показалась?
— До четырех часов такой же, как всегда…
— А после четырех часов?
— Она уснула… Наконец…
— Наконец — что?.. Продолжайте же, Ронга!… Все эти подробности меня интересуют… Я имею в виду с медицинской точки зрения!
— Она спала, если хотите. Но не обычным сном.
— Она приняла какое-нибудь успокоительное?
— Нет, напротив. Она попросила у меня очень крепкого кофе и выпила несколько чашек. Затем она задремала. Страшно бледная, все тело напряжено, во сне она говорила.
— Что она говорила?
— Не знаю. Она говорила на диалекте а-луйи. Этого диалекта я не знаю.
— Но она произносила слова бессвязно, как произносят во сне? Или она составляла предложения?
— Она составляла предложения… не могу вам как следует объяснить.
— Вы к ней прикасались? Ронга, казалось, испугалась.
— Нет… Нельзя… Когда дух бродит, нельзя притрагиваться к телу. Это не разрешено!
Я в бешенстве сжал кулаки. Ронга была, возможно, достаточно цивилизованной служанкой, но продолжала верить во все эти глупости! Но если я задавал вопросы с таким пристрастием, то только потому, что и сам начал верить в этот бред! Боже мой! Я терял голову!
