Артур Дойл - Приключения Шерлока Холмса
Коронер: Из-за чего вы поссорились с отцом?
Свидетель: Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос.
Коронер: Боюсь, я вынужден настаивать.
Свидетель: Я не могу сказать вам этого. Но заверяю вас, что это не имело никакого отношения к чудовищной трагедии, которая воспоследовала.
Коронер: Это решать не вам, а суду. Думаю, излишне напоминать вам, что отказ отвечать на вопрос сильно осложнит ваше положение в ходе дальнейших судебных разбирательств, которые более чем вероятны.
Свидетель: И все же я отказываюсь отвечать.
Коронер: Я правильно понял: клич «Коу!» был условным знаком между вами и отцом?
Свидетель: Да.
Коронер: Почему же ваш отец издал его раньше, чем увидел вас, и даже до того, как узнал, что вы вернулись из Бристоля?
Свидетель (весьма смущенно): Не знаю.
Член жюри: Когда вы услышали крик и, вернувшись, нашли своего отца смертельно раненным, вы не увидели поблизости ничего подозрительного?
Свидетель: Ничего определенного.
Коронер: Что вы хотите этим сказать?
Свидетель: Вырвавшись на открытое место, я был так взволнован и испуган, что не видел ничего, кроме отца. Тем не менее, когда я бежал к нему, у меня мелькнуло смутное ощущение, будто слева от меня что-то лежало на земле. Что-то, как мне показалось, серое, то ли пальто, то ли, может быть, плед. А когда я встал с коленей и оглянулся, ничего уже не было.
Коронер: Вы полагаете, что предмет исчез до того, как вы побежали за помощью?
Свидетель: Да.
Коронер: Вы не можете сказать, что именно это было?
Свидетель: Нет, но ощущение, будто что-то там лежало, было отчетливым.
Коронер: Как далеко от тела?
Свидетель: Ярдах в двенадцати.
Коронер: А от кромки леса?
Свидетель: Примерно на таком же расстоянии.
Коронер: Значит, если кто-то забрал этот предмет, то сделал он это в двенадцати ярдах от вас?
Свидетель: Да, но у меня за спиной.
На этом допрос свидетеля закончен.
– По заключительным репликам коронера видно, что он весьма сурово настроен по отношению к молодому Маккарти, – сказал я, дочитав колонку. – Он обращает внимание – и не без оснований – на нелогичность того факта, что отец якобы позвал сына до того, как увидел его, а также на отказ молодого человека ответить на вопрос о причинах их ссоры и невразумительность последних слов жертвы в передаче подозреваемого. Все это, как справедливо замечает коронер, весьма веско свидетельствует против сына.
Холмс тихо засмеялся каким-то своим мыслям и вытянулся на мягком сиденье.
– И вы, и коронер исходите из того, что молодой человек придумывает себе оправдания. При этом вы попеременно то приписываете ему слишком буйное воображение, то вовсе отказываете в воображении. Если он не может придумать для ссоры с отцом причину, которая расположила бы к нему жюри, значит, он начисто лишен воображения. Если же он откуда-то из своего подсознания выуживает такие утрированные детали, как «крыса», которую упоминает умирающий, или исчезнувший предмет одежды, значит, оно у него слишком буйное. Нет, сэр, я стану рассматривать дело исходя из того, что молодой человек говорит правду, и посмотрим, к чему приведет нас эта гипотеза. А теперь я займусь своим карманным Петраркой, и о деле больше ни слова, пока мы не окажемся на месте событий. Обед у нас в Суиндоне, мы прибываем туда через двадцать минут.
Было почти четыре часа, когда, миновав прекрасную долину Страуд и переехав через широкий сверкающий Северн, мы очутились наконец в симпатичном провинциальном городке Росс. Тощий, напоминающий хорька мужчина, шустрый и хитроватый на вид, ждал нас на перроне. Несмотря на светло-коричневый пыльник и кожаные, плотно облегающие брюки, которые он надел, видимо, для того, чтобы соответствовать деревенскому антуражу, я без труда узнал в нем Лестрейда из Скотленд-Ярда. Он повез нас в гостиницу «Херфорд армз», где для нас забронировали комнату.
– Я вызвал экипаж, – сообщил Лестрейд, когда мы сидели за чашкой чая. – Зная вашу деятельную натуру, Холмс, я догадываюсь, что вы не успокоитесь, пока не окажетесь на месте преступления.
– Это очень любезно с вашей стороны, но излишне, – ответил Холмс. – Все полностью зависит от атмосферного давления.
Лестрейд был озадачен.
– Я не совсем понимаю вас, – сказал он.
– Что показывает барометр? Ага, вижу – двадцать девять[15]. Полное отсутствие ветра и облаков. У меня с собой полная пачка сигарет, которые надо выкурить, а диван здесь гораздо лучше, чем та мерзость, коей обычно обставляют провинциальные гостиничные номера. Не думаю, что сегодня вечером мне понадобится экипаж.
Лестрейд снисходительно рассмеялся.
– Не сомневаюсь, что по газетам вы уже составили свое представление. Дело простое, как дважды два, причем чем глубже в него вникаешь, тем проще оно становится. Однако нельзя же отказать в просьбе даме, тем более такой уверенной в своей правоте. Она наслышана о вас и непременно желает знать ваше мнение, сколько я ни повторял ей, что в этом деле нет ничего такого, что можете сделать вы и чего бы я уже не сделал. Ага! Вот и она сама, это ее экипаж.
Не успел Лестрейд сказать это, как в комнату решительно вбежала самая очаровательная девушка, какую мне случалось видеть. Ее фиалковые глаза сверкали, рот был слегка приоткрыт, на щеках алел румянец – волнение и тревога возобладали над предписанной воспитанием сдержанностью.
– О, мистер Шерлок Холмс! – воскликнула она, переводя взгляд с одного из нас на другого, но женская интуиция быстро подсказала ей, кто здесь знаменитый сыщик. – Я так рада, что вы приехали, и примчалась сюда, чтобы сказать вам это. Я не сомневаюсь, что Джеймс невиновен. Я в этом уверена и хочу, чтобы вы, прежде чем приступить к делу, тоже это знали. Не сомневайтесь и вы в этом ни минуты. Мы с Джеймсом знакомы с детства, мне известны все его недостатки, как никому другому, но при всем том сердце у него такое доброе, что он и мухи не обидит. Для любого, кто по-настоящему знает его, это обвинение – просто абсурд.
– Надеюсь, нам удастся оправдать его, мисс Тернер, – сказал Шерлок Холмс. – Обещаю вам: я сделаю все, что в моих силах.
– Вы ведь уже читали показания и, наверное, составили предварительное мнение? Не находите ли вы, что у обвинения есть слабые места, некоторые несоответствия? Вам самому не кажется, что Джеймс невиновен?
– Я нахожу это весьма вероятным.
– Слава Богу! – воскликнула девушка, вскинув голову и презрительно взглянув на Лестрейда. – Вы слышали?! Мистер Холмс дает мне надежду.
Лестрейд пожал плечами:
– Боюсь, мой коллега поторопился с выводами.
– Но он прав. О! Я знаю, что он прав. Джеймс не делал этого. А что касается причины его ссоры с отцом, так я убеждена: Джеймс отказался отвечать коронеру, поскольку здесь замешана я.
– Каким образом? – живо заинтересовался Холмс.
– Сейчас не время что-либо скрывать. У Джеймса были из-за меня серьезные расхождения с отцом. Мистер Маккарти очень хотел, чтобы мы поженились. Мы с Джеймсом всегда любили друг друга, но только как брат и сестра. Конечно, он еще молод, неопытен, мало знает о жизни и… и… в общем, он, естественно, не собирался ничего такого делать. Поэтому они ссорились, и в этот раз, не сомневаюсь, ссора была вызвана тем же.
– А ваш отец? – спросил Холмс. – Он поощрял этот союз?
– Нет, он был решительно против. Кроме мистера Маккарти, никто его не хотел. – Под одним из знаменитых пронзительно-вопрошающих взглядов Холмса ее свежее личико вспыхнуло.
– Благодарю вас за эту информацию, – сказал Холмс. – Я смогу встретиться с вашим отцом, если заеду завтра?
– Боюсь, доктор никого не пустит к нему.
– Доктор?
– Да, разве вы не слышали? У моего бедного отца и прежде здоровье было не слишком крепким, а это происшествие окончательно подорвало его. Отца уложили в постель, и доктор Уиллоуз говорит, что он совсем плох, его нервной системе нанесен страшный удар. Мистер Маккарти был единственным остававшимся в живых человеком, который знал отца еще по старым временам в Виктории[16].
– Ха! В Виктории! Это важно.
– Да, они работали на тамошних приисках.
– Вот именно; на золотых приисках, где, насколько я понимаю, мистер Тернер и сколотил свое состояние.
– Да, конечно.
– Благодарю вас, мисс Тернер. Вы мне очень существенно помогли.
– Пожалуйста, сообщите мне, если у вас завтра появятся какие-нибудь новости. Вы, конечно, поедете в тюрьму повидаться с Джеймсом? Ах, мистер Холмс, прошу вас, скажите ему, что я не сомневаюсь в его невиновности.